Ты же знаешь Пенни и Джейн. Кто-то из них обязательно уйдет, и тогда у нас будет на двух женщин меньше. Дорогая, не могла бы ты помочь мне?
– Сейчас? – Дочь выглядела раздраженной. – Но я собираюсь в театр. – Она договорилась отправиться туда с несколькими друзьями, хотя ей не очень хотелось проводить вечер таким образом. Это был один из редких вечеров, когда свидания не предвиделось, они решили развлечься большой компанией.
– Это так важно для тебя? – Мать посмотрела ей прямо в глаза. – Мне действительно нужна твоя помощь.
– О, ради всего святого. – Элизабет посмотрела на часы и потом кивнула. Может быть, это к лучшему. Ей действительно никуда не хотелось идти. Прошлой ночью она вернулась домой только в два часа. Последний месяц она каждый вечер ходила по балам, после того как окончила Бург. Она хорошо повеселилась, и на следующей неделе они с друзьями собирались поехать на озеро Тахо. – Хорошо, мама. Я позвоню друзьям. – Она любезно улыбнулась матери и поправила двойную нитку жемчуга, которую одолжила у матери. Несомненно, она была довольно симпатичной девушкой, но ей с трудом можно было дать восемнадцать лет. Во многих отношениях она казалась гораздо старше. Уже многие годы она находилась среди взрослых, и родители приложили немало усилий, чтобы она могла вести себя непринужденно с их друзьями, поддерживать разговоры. Ее братья были старше на десять и двенадцать лет, и она привыкла к тому, что все уже давно общаются с ней, как со взрослой. К тому же она унаследовала холодный замкнутый характер, который был свойствен всем членам семьи Барклай. Она прекрасно владела собой, ее поведение было безупречным, так что в свои восемнадцать лет она была леди до мозга костей. – Я спущусь через минуту.
Мать взглянула на нее с благодарностью, и Элизабет улыбнулась в ответ. У нее были густые рыжеватые волосы, которые она стригла не очень коротко, большие карие глаза, матовая кожа и тонкая талия. Она великолепно играла в теннис. Но в этой девушке не было ни капли тепла, только безупречное воспитание и живой ум, который постоянно восхищал всех друзей ее родителей. Даже ее осанка внушала благоговение и уважение. Да, Элизабет Барклай была не тем человеком, над которым можно посмеяться. Она девушка серьезная, с проницательным умом и острым языком; у нее собственные взгляды на жизнь, и она строго их придерживалась. И для нее не существовало проблемы с выбором колледжа: Радклифф, Веллслей или Вассар.
Через десять минут она не спеша спустилась вниз, успев за это время позвонить друзьям и небрежно извиниться перед ними, сказав, что у нее испортилось настроение и ей необходимо остаться дома. Отказаться от вечеринки Элизабет могла только в том случае, если у нее плохое настроение или нет нового платья. В ее жизни не было никаких страданий, переживаний или трудностей. Ничего такого, что ее родители не могли бы с легкостью устранить, ничего, что ее отец не мог бы уладить или купить для нее. Но нельзя сказать, чтобы она была избалованна. Она просто выбрала для себя определенный образ жизни, и все окружавшее ее служило декорацией к нему. Для своего возраста она не была обыкновенной девушкой. Ее детство кончилось, когда ей исполнилось десять лет. С тех пор она вела себя совершенно по-взрослому, обладала прекрасными манерами. Однако она не получала от этого никакого удовольствия. Но что для Элизабет Барклай удовольствия! У нее была цель. И все ее поступки были направлены на достижение этой цели.
Гости уже пропустили по рюмке, когда девушка вошла в гостиную и огляделась в поисках знакомых. Среди приглашенных оказалась только одна пара, которую она не знала, и ее мать представила их как старых друзей отца из Чикаго. Потом она увидела еще одно незнакомое лицо – очень красивого молодого человека, который спокойно разговаривал с судьей Ар-мистедом и ее отцом. Она быстро взглянула на него, затем взяла бокал с шампанским с серебряного подноса, который дворецкий держал перед ней, и улыбаясь направилась к отцу.
– Отлично, отлично, Элизабет, какой чести мы все сегодня удостоены, – улыбнулся отец, и в глубине его глаз появился едва заметный лукавый огонек. – Неужели ты смогла при всей своей занятости выкроить время и для нас? Как удивительно! – Он демонстративно обнял ее за плечи, и она улыбнулась, глядя на него. Она всегда была с ним в очень близких отношениях, он ее обожал.
– Мамочка попросила, чтобы я присоединилась к вам.
– Прекрасная причина. С судьей Армистедом ты знакома, Элизабет, а это Спенсер Хилл из Нью-Йорка. Он только что закончил юридический факультет Стэнфорда.
– Поздравляю. – Она безразлично улыбнулась ему, и он оценивающе посмотрел на нее. Девушка выглядела совершенно невозмутимой, и он решил, что ей двадцать один или двадцать два года. Ее внешность и манеры делали ее куда старше, и это впечатление еще более усиливали черное платье, жемчужное ожерелье и взгляд, которым она окинула его, когда пожимала ему руку. – Вы, наверное, очень рады, – добавила она с вежливой улыбкой, в то время как он продолжал смотреть на нее.
– Да. Спасибо. – Он подумал, чем она может заниматься. Наверное, играет в теннис и ходит по магазинам с друзьями или матерью. Он очень удивился, услышав слова ее отца:
– Элизабет собирается по собственному желанию ехать в Вассар. Мы пытались уговорить ее на Стэнфорд, но это бесполезно. Она решила ехать на Восток и бросить нас здесь одних, чтобы мы переживали за нее. Но я надеюсь, что холодные зимы быстро охладят ее пыл и она очень скоро снова окажется дома. Ее мать и я будем ужасно скучать без нее.
Элизабет улыбнулась в ответ на его слова, и Спенсер удивился, узнав, как она молода. Определенно, восемнадцатилетние девушки стали совсем другими за эти последние несколько лет. И, глядя на нее, он вдруг поразился мысли, что у этой девушки есть все, чего нет у Кристел.
– Это очень хорошая школа, мисс Барклай. – Его тон был дружелюбным, но довольно прохладным. – Моя свояченица училась там. Уверен, она вам понравится.
Элизабет почему-то решила, что он женат. Она не подумала, что он имеет в виду жену брата. На какое-то мгновение она почувствовала разочарование. Он очень приятный молодой человек и каким-то странным образом притягивает ее.
Тут дворецкий объявил о начале обеда, и Прициллия Барклай пригласила гостей в столовую – красивую комнату с черно-белыми мраморными полами, стенами, обитыми деревом. Над массивным английским столом висела красивая хрустальная люстра. В серебряных подсвечниках горели свечи, старинные приборы на столе сверкали белизной и золотом, а хрустальные бокалы, на которые попадал свет свечей, переливались огнями. Салфетки украшала монограмма с инициалами матери Прициллии. Гости без труда нашли свои места. Около каждого прибора, конечно, были карточки, вставленные в изящные серебряные подставки. Элизабет приятно удивилась, обнаружив, что ее посадили рядом со Спенсером. Она поняла, что ее мать уже успела все переставить.
На первое подали копченую лососину и крошечные греческие устрицы. И к тому времени когда подали основное блюдо, Элизабет и Спенсер увлеченно беседовали. Он не переставал удивляться ее уму и образованности, тому, как много она знала. Казалось, не было ни одной темы, которую она не могла бы с легкостью поддержать, будь то мировая или внутренняя политика, история или искусство. Без сомнения, она была незаурядной девушкой, и он не ошибался, думая, что она преуспеет. Во многих отношениях она напоминала ему жену брата, хотя можно было с уверенностью сказать, что Элизабет лучше. В ней не было ничего показного и наигранного. В глаза бросались лишь ее острый ум и прекрасные манеры. Она даже умудрилась в какой-то момент повернуться и завести разговор со своим соседом справа–с одним из друзей ее отца, но быстро вернулась к разговору со Спенсером:
– Итак, мистер Хилл, что же теперь собирается делать новоиспеченный выпускник Стэнфорда? – Она смотрела на него с интересом и насмешкой, и ему вдруг показалось, что она на самом деле старше его. Ему пришлось немного отпить из бокала, чтобы слегка успокоиться.
– Собираюсь работать в Нью-Йорке.
– У вас уже есть место? – Она была заинтересована и немного нахальна. Но ей не хотелось попусту терять время. И в какой-то мере ему это даже нравилось в ней. Незачем ходить вокруг да около, и раз она задавала вопросы, то таким образом давала возможность и ему спрашивать. Это намного легче, чем просто флиртовать.
– Да, есть. Я буду работать у Андерсона, Винсента и Соброка.
– Я потрясена. – Она сделала маленький глоток вина и улыбнулась ему.
– Вы знаете их?
– Я слышала мнение моего отца о них. Это самая крупная фирма на Уолл-стрит.
– Теперь потрясен я, – пошутил он, но с другой стороны, это была правда. – Для восемнадцатилетней девушки вы знаете невероятно много. Неудивительно, что вы собираетесь в Вассар.
– Спасибо. Я с детства обедаю со взрослыми. Думаю, это просто вошло у меня в привычку. – Но тут она явно скромничала. Она действительно отличалась незаурядным умом. Будь у Спенсера настроение немного получше, она могла бы даже ему понравиться. Конечно, в ней отсутствовали загадочность, романтизм, волшебное очарование, но ее точный ум и прямота заинтересовали его. И даже ее холодность была довольно привлекательна.
Так или иначе, но вечер шел своим чередом, и Спенсер продолжал пить вино, которым угощал Гаррисон Барклай. Странно, что день, который начался крестинами в Александровской долине, заканчивался таким образом. И он даже представить себе не мог присутствия здесь Кристел. Что бы он ни чувствовал по отношению к ней, здесь ей места нет. В данный момент он не мог представить себе никого на месте этой девушки со спокойными карими глазами и манерой говорить обо всем прямо. И все же, слушая Элизабет, он чувствовал, что сердце его тоскует по Кристел.
– Когда вы покидаете Сан-Франциско?
– Через два дня. – Он сказал это с сожалением, которое не могли до конца понять ни он, ни она. Он не понимал, откуда это чувство ноющей тоски, которое он начал испытывать сегодня после обеда. А по ее мнению, не было ничего замечательнее, чем поехать в Нью-Йорк. Она не могла дождаться сентября.
– Это плохо. Я надеялась, что вы сможете приехать повидать нас на озере Тахо.
– Мне бы очень хотелось. Но у меня невероятно много дел. Через две недели мне уже надо приступить к работе. У меня нет возможности прохлаждаться, иначе мой стол на Уолл-стрит окажется завален целым морем бумаг.
– Вы волнуетесь? – Ее глаза снова изучающе посмотрели на него, и он решил быть с ней откровенным.
– Честно говоря, не знаю. Я до сих пор не могу понять, почему пошел на юридический факультет.
– А чем вы хотели заниматься?
– Медициной, если бы меня не забрали в армию. Война для всех что-то изменила, и я полагаю... что для многих эти изменения гораздо хуже, чем для меня. – Он на минуту загрустил, подумав о брате. – Мне просто повезло.
– Я думаю, вам повезло в том, что вы стали адвокатом.
– Правда? – Он опять удивился. Она действительно странная девушка, и он понял, что в Элизабет Барклай нет ни капли жалости и нерешительности. – Но почему?
– Я бы тоже хотела поступить на юридический факультет после того, как закончу Вассар.
Это опять произвело на него впечатление, но на этот раз он не удивился:
– Тогда вы так и поступите. Но не лучше бы для вас выйти замуж и рожать детей? – Ему казалось, что это вполне естественно и что такая девушка, как она, может сделать это с любым мужчиной. Сейчас, в 1947 году, любой может выбирать то, что ему нравится. Он не считал, что это слишком дорогая цена за карьеру. Будь он на ее месте, он бы не задумываясь выбрал мужа и детей, но Элизабет не считала это решение подходящим.
– Может быть. – На какое-то мгновение она вдруг показалась ему юной и растерянной, но в следующую минуту она пожала плечами. И потом вдруг совершенно выбила его из колеи, задав следующий вопрос: – А какая у вас жена, мистер Хилл?
– Простите? Я... я не понял... но что заставило вас подумать, будто я женат? – Он выглядел ошеломленным, а потом вдруг рассмеялся. Неужели он выглядит таким старым, что она даже представить себе не может, что он до сих пор не женат? Если это так, то каким же стариком он должен был казаться сегодня утром Кристел! Она все еще не выходила у него из головы, хотя он заставлял себя поддерживать беседу с Элизабет Барклай, что, как он признался себе, было совсем несложно. Но его мысли были все еще далеко, и ему казалось, что часть его сердца уже никогда не будет принадлежать ему.
В первую секунду Элизабет казалась сконфуженной, и он даже заметил, что она покраснела.
– Мне показалось, вы сказали... вы упомянули свояченицу в начале вечера... вот я и сделала вывод...
Он рассмеялся, и она запнулась. Он покачал головой, и его голубые глаза вспыхнули в отблеске свечей.
– Боюсь, вы ошиблись. Я имел в виду вдову моего брата.
– Он погиб на войне? -Да.
– Очень сожалею.
Он кивнул, и тут подали кофе. Дамы поднялись, начали демонстративно прощаться с Прициллией Барклай. Мать и дочь вышли из комнаты, и мать спокойно поблагодарила ее:
– Спасибо тебе, Элизабет. Без тебя мы оказались бы в очень неловком положении.
Девушка принужденно улыбнулась и на секунду обняла пожилую женщину за плечи. Прициллия Барклай сохранила красоту, хотя ей было уже около шестидесяти.
– Я получила удовольствие. Мне очень понравился Спенсер Хилл. А сейчас он мне нравится еще больше, потому что сказал, что не женат.
– Элизабет! – Мать притворилась пораженной, хотя на самом деле это было не так и дочь прекрасно знала об этом. – Но он же слишком стар для тебя. Ему, наверное, уже почти тридцать.
– Совершенно верно, и мне, должно быть, будет очень приятно встретиться с ним в Нью-Йорке. Он собирается работать у Андерсона, Винсента и Соброка.
Ее мать кивнула и отправилась болтать с оставшимися дамами. Вскоре к ним присоединились мужчины. После этого вечер мало-помалу подошел к концу, Спенсер поблагодарил супругов Барклай за гостеприимство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59