Пока ехали по трассе М4, слушала «Ма-тапедию» Кейт и Анны Макгэрригл. Фолк; не совсем в моем вкусе, но исполнение безупречное. Даже прослезилась; в аэропорту пришлось идти в туалет, чтобы заново нарисовать лицо; отчитала себя – нельзя так распускаться. «Су-иссэйр», рейс на Женеву; обслуживание, как всегда, холодно-корректное, но придраться не к чему. Оттуда – на серебристом ЛВБ нашей корпорации прямо в Шато-д'Экс; старый, опытный водитель – зовут Гансом – во время поездки, к счастью, не раскрывал рта.
Швейцария. Куда стекаются деньги. У меня к этой стране смешанные чувства. С одной стороны, великолепные горы, заснеженные склоны неописуемой красоты, и все используется самым рациональным образом. С другой стороны, если даже на многие километры вокруг не видно ни единой машины, а ты ступаешь на проезжую часть под красный свет, на тебя со всех сторон начинают орать пешеходы; если превышаешь скорость буквально на один километр в час, все попутные и встречные машины гудят и сигналят фарами.
Кроме всего прочего, именно здесь диктаторы из стран Третьего мира (и вообще все ворье всего света) прячут свои барыши, награбленные в своих странах, у своих соотечественников. Вот уж где деньги поистине идут к деньгам; это богатейшее государство в мире, и большая часть его благополучия построена на крови беднейших государств (когда из них выкачано все, что можно, они получают помощь от МВФ, который твердит: затяните потуже пояса).
Как бы то ни было, трасса N1, ведущая на Лозанну, была забита «мерсами», «ауди», «ягуарами», «бентли», «роллсами», «лексусами» и прочими шикарными тачками; здесь самодовольное благоденствие особенно било в глаза. Только горы под снежными шапками, окружившие озеро, оставались невозмутимыми. Впрочем, даже они слегка изменились. Мне всегда импонировало, что швейцарцы приносят цивилизацию даже на горные склоны: хочешь – залезай в фуникулер, хочешь – поднимайся по шоссе на машине, ныряй в тоннель, спускайся в ущелье, хочешь – садись на поезд, который, неторопливо постукивая по рельсам, подвезет тебя к высокогорным кафе и ресторанчикам, и там у тебя просто захватит дух, если не от красоты пейзажей, то от цен в меню. Вниз можно съехать на лыжах. Мне всегда нравилась эта доступность, когда ни одна вершина не считается неприкосновенным сокровищем, доступным разве что альпинистам. Теоретически я оставалась при своем мнении, но сейчас заметила, что эти горы не идут ни в какое сравнение с туланскими, они какие-то ручные, одомашненные, ни то ни се.
Опомнись, сказала я себе. Тоже мне туземка нашлась. Я презрительно фыркнула. Седовласый шофер Ганс покосился в мою сторону, понял, что я вовсе не претендую на его внимание, и тут же устремил взгляд на дорогу. Я вставила в плеер последнюю запись Джони М., но слушала лишь вполуха.
До Женевы мой мобильник оставался выключенным. Я включила его только тогда, когда села в «БМВ», но не стала ни проверять текстовые сообщения, ни отслеживать звонки. Телефон задребезжал уже в Веве, на подъеме к Шато-д'Экс. Я посмотрела на дисплей. Увидев номер, невольно улыбнулась.
– Слушаю.
– Катрин, это вы?
– Да, Сувиндер. Как у вас дела?
– Все хорошо. Решил позвонить вам в более приличное время и узнать, как прошли похороны Фредди. Очень жаль, что я не смог там присутствовать, но… м-м-м… тут было столько дел, я только что вернулся. Надеюсь, все прошло…. не знаю, как сказать… должным образом?
– Да. По обычаю викингов. (Пришлось объяснить, что это значит.) Вам поклон от мисс Хеггис.
– Это очень любезно. Она всегда была со мною приветлива.
– Сначала я ее побаивалась, но вчера вечером мы с ней очень сердечно побеседовали. – Я обвела глазами подступившие со всех сторон горы.
– Алло? Катрин? Вы меня слышите?
– Слышу. Извините. Мы с ней очень сердечно побеседовали. Сувиндер?
– Да?
– Нет. Ничего. – Я собиралась сказать, что скоро вернусь в Тулан, но не знала, как подобрать слова, чтобы избежать ненужных двусмысленностей. Поэтому пришлось пойти на компромисс. – Как там все ваши?
– Неплохо, вот только моя матушка узнала, что я сделал вам предложение, и очень расстроилась. Она до сих пор со мной не разговаривает – уже за одно это я вам обязан.
– Сувиндер, как не стыдно говорить такие вещи? Вам нужно ее навестить и помириться.
– У меня нет причин перед ней заискивать. Равно как и нет причин забирать назад свое предложение, даже если это примирит меня с матерью. Она должна понять: времена меняются. Кроме всего прочего, монарх как-никак я, а не она.
– Что ж, это достойная позиция, но все же сделайте попытку наладить отношения.
– Возможно, сделаю. Вы правы. Завтра же навещу ее. Если она меня примет.
– Тогда передайте ей от меня поклон, но, боюсь, это будет неуместно.
– С этим лучше повременить. – До меня донесся его вздох. – Катрин, мне пора.
– Понимаю, Сувиндер. Берегите себя, обещаете?
– Хорошо. Вы тоже.
Я нажала на кнопку. Постукивая по аккуратному, теплому черному корпусу свободной рукой, я смотрела на горы и думала о своем.
Как я уже говорила, Шато-д'Экс с некоторой долей условности можно назвать нашей всемирной штаб-квартирой. Комплекс зданий начинается сразу над городом, за железнодорожным полотном. С виду – ничего особенного, большой старинный замок, который, образно говоря, затрудняется решить, как себя представлять: замком или же крепостью; довольно обширная территория, которая при ближайшем рассмотрении оказывается больше, чем на первый взгляд, стены и заборы, насколько это возможно, замаскированы, а склон усеян зданиями поменьше и частными домами. Блискрэг выглядит не в пример внушительнее.
Но то, что виднеется на поверхности, – это даже не половина айсберга. Кстати, по этой причине делались попытки именно так и прозвать это место.
В сумерках сам городок Шато-д'Экс дышал, как всегда, богатством, спокойствием и аккуратностью. После недавнего снегопада местность сделалась особенно живописной, спокойной и аккуратной. Могу поручиться: здесь смывают подтаявший снег. Дорога, ведущая к комплексу, шла через виадук над рельсами и поднималась вверх, к глухим воротам и изящной сторожке. Один из трех охранников знал меня в лицо и приветливо кивнул, но все равно потребовал паспорт.
Створки ворот, урча, разошлись в стороны; в них таилась такая мощь, которая отбивала всякое желание несанкционированного доступа, – они могли бы раздавить что угодно, кроме, может быть, тяжелого танка. «БМВ» неспешно поехал в гору, мимо деревьев, крахмально-белых лужаек и газонов; путь освещали декоративные фонари, каждый в виде трех белых сфер, а на каждом пятом или шестом фонаре была установлена камера слежения.
Теперь на фоне черного леса и белого склона замок был виден во всей красе; благодаря изысканной подсветке он выглядел как пряничный домик. От него вверх, к другим постройкам, тянулись ожерелья белых фонарей.
Вокруг беззвучно сновал обслуживающий персонал – преимущественно мужчины в белых куртках; можно было подумать, они, подобно мисс Хеггис, обладали чудесной способностью исчезать, а потом возникать ниоткуда. Меня приветствовали поклонами и щелканьем каблуков, мой багаж сам собой исчез в нужном направлении, пальто неслышно и почти неощутимо соскользнуло с плеч, и меня с почетом проводили через светлый, затейливо отделанный вестибюль к ярко сверкающим лифтам; здесь я всегда впадала в то мечтательное состояние, когда явь неотличима от сна. Кивая знакомым и обмениваясь любезностями с молодым портье, которому было доверено донести до комнаты мой кейс, я постепенно отдалялась от внешнего мира. Спроси кто-нибудь, на каком языке мы болтали с этим пареньком в белой куртке, я бы затруднилась ответить.
Моя спальня выходила окнами на городок, притулившийся у подножия горы. Долину окружали склоны лунного цвета. Отведенные мне апартаменты оказались вполне просторными – в отелях такие номера называют «мини-люкс». Антикварная мебель, две лоджии, широченная кровать, ванна и отдельная душевая кабина.
Меня ждали цветы, шоколад, свежие газеты и маленькая бутылка шампанского. У всех, кто связан с «Бизнесом», постепенно обостряется восприятие тех привилегий и благ, которые составляют прерогативу конкретного уровня, и обслуживание в Шато-д'Экс служило наиболее точным индикатором положения каждого сотрудника в служебной иерархии.
Мне обеспечили прием, соответствующий стандартам Второго уровня. Взять хотя бы шампанское: оно имелось в наличии, но только лишь маленькая бутылочка; ну, в конце концов, я была одна, а гостей спаивать перед ужином совершенно ни к чему. Шампанское, между прочим, оказалось марочным, а это огромный плюс. Зазвонил телефон: управляющий засвидетельствовал свое почтение и извинился, что не смог встретить меня лично. Я заверила, что ничуть не обиделась и всем довольна.
Отцепив от костюма цветок, подарок Дулсунг, я поставила его в стакан на ночном столике. Там он сразу стал каким-то маленьким, одиноким, даже жалким. Вдруг горничная его выбросит? Я опять прикрепила его к лацкану, но и здесь он выглядел неуместно, поэтому пришлось засунуть его в единственный внутренний карман, обмотав для верности проволочный стебелек вокруг застежки.
В главном зале ресторана ужин подали ровно в восемь; за столами собралось человек сто, не меньше. С теми, кто был мне наиболее интересен, я успела поболтать за едой или чуть позже. В этом замке можно, как правило, узнать все новости «Бизнеса». Меня в основном спрашивали, что происходит в Тулане. Вопросы показали, что слухи практически достоверны, а степень осведомленности коллег в целом соответствует их уровню в корпорации.
Вы ведь ездили в Фенуа-Уа? (Нет.) Тулан – это запасной вариант, на тот случай, если Фенуа-Уа в последний момент от нас уплывет? (Трудно сказать.) Будете президентом Фенуа-Уа? (Это вряд ли). Сделка-то состоялась или нет? (Понятия не имею.) Слушай, это правда, что принц тебе предлагал руку и сердце? (Да.) Выйдешь за него? (Нет.) Меня засыпали вопросами, но зато и я получила возможность выведать то, что требовалось мне самой, потому что собеседники, в свою очередь, волей-неволей сообщали известные им факты из самых разных сфер и делились предположениями. Когда ужин подошел к концу, я, видимо, знала о «Бизнесе» больше, чем любой сотрудник любого уровня, пусть лишь в пределах одного вечера.
Мадам Чассо, у которой на территории комплекса был отдельный дом, тоже присутствовала на ужине, а потом задержалась, чтобы пообщаться. Единственная из руководства Первого уровня. Она вела себя абсолютно доброжелательно; мы обменялись парой фраз в гостиной, за рюмкой брэнди. Ей предстояла поездка домой, в окрестности Люцерны.
– Адриан говорит, завтра у вас с ним назначена встреча, Катрин.
– Совершенно верно. Хочу с ним побеседовать, – улыбнулась я. – Похоже, он очень горд своим новым приобретением. Триста пятьдесят пятая модель, если не ошибаюсь. Похоже, замечательная штука.
Тонкие губы мадам Чассо растянулись в улыбке:
– Цвет не вполне подходящий – красный, но так ему захотелось.
– «Феррари» – этим все сказано. Думаю, для Адриана это почти необходимость.
– Вы собираетесь вместе пообедать?
– Да, в ресторане у перевала Гримзель. Он сам его выбрал.
В ее взгляде засквозила неуверенность:
– С ним ничего не случится?
– Конечно нет, – ответила я. О чем это она? Ее глаза неотрывно смотрели на рюмку с брэнди. Неужели ей стукнуло в голову, что у меня могут быть какие-то виды на его трусливую задницу?
– Благодарю вас. Он мне очень… Он для меня очень много значит.
– Само собой разумеется, я все понимаю. Постараюсь, чтобы он вернулся в целости и сохранности.-Я беззаботно посмеялась. – А что вас тревожит? Ведь он, кажется, опытный водитель? Я собиралась напроситься к нему в «феррари».
– О да, он прекрасный водитель, насколько я могу судить.
– Вот и хорошо. – Я подняла рюмку. – За прекрасных водителей.
– Присоединяюсь.
Мне приснился огромный дом в горах. С неба струился свет луны и свет звезд, но небосвод выглядел как-то необычно – помню, во сне у меня мелькнула мысль, будто я в Новой Зеландии. Дом стоял среди зубчатых и острых ледяных глыб, зажатых двумя горными хребтами. Меня совершенно не удивило, что дом построен на леднике; более того, он куда-то плыл по ледяной реке вместе со всем горным пейзажем. На каждом ухабе он оглашался звоном бесчисленных хрустальных подвесок; зеркала искривлялись, по потолку и стенам бежали трещины, из которых сыпалась белая пыль.
Слуги в белых комбинезонах кидались заделывать трещины, громыхали стремянками, шлепали мастерками свежий раствор, от которого вниз падали жирные белые капли. От них не было спасенья. Мы раскрыли зонты и пустились в путь через огромные гулкие залы. Мраморные статуи оказались живыми: просто они слишком долго стояли под алебастровым дождем.
Под нами сквозь ветвящиеся лабиринты ледяных тоннелей тащились стада яков: улыбчивые круглолицые погонщики благодарили нас за суп и ночлег, который они получали в шатрах, усеявших ледяные просторы.
Человек в маске, которого я остерегалась, показывал хитрые фокусы с чашками, шляпами и моей обезьянкой-нэцке; столпившиеся вокруг стола зрители смеялись и делали ставки. Из-под маски был виден рот, в котором не хватало множества зубов, но на самом деле они не исчезли: просто их закрасили черным, как иногда делают актеры.
Я проснулась, не сразу сообразив, где нахожусь. В Тулане? Нет, там холоднее. Хотя комната как в отеле. Но нет, это не Тулан. Мне вспомнился запах чайной «Божественный промысел». Йоркшир? Нет. Лондон? Да нет же, это Шато-д'Экс. Вот оно что. Уютная спальня. Вид на горную долину. Одиночество. Рядом ни души. Я рассеянно пошарила у постели. Там тоже пусто. Обезьянка меня покинула. Она теперь, как говорится в сказках, за тридевять земель, в тридесятом царстве. Дулсунг. Почему ее не было в этом сне? И кто такие «мы», скажи, большой брат? Нет, тишина. Я опять провалилась в сон.
На перевал Гримзель я приехала заблаговременно. Сидела в машине, читая «Геральд Трибьюн», и поджидала Пуденхаута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44