Отв. на: К. У.
Кто что где?
К. Уокер. Обрати внимание.
В чем дело?
Подошла к нему вчера у д.Ф. Сказал, что прилетел накануне (т.е. в четверг). Нестыковка.
Верно; уточняю, как Адриан Джордж засек К. У. Первоначальное сообщение – фальшак (не мое, естественно). А. Дж. видел К. У. по пути в офис, а не внутри. Заметил его в такси на улице. Т. е. в среду. Что скажешь? Наверно, дата – тоже фальшак.
Об этом потом.
Ладно. Веселье в разгаре?
Какое веселье?
Разве ты сей4@с не в Бл-ге?
Да, тут. Чинный вечер, как всегда, м. пр. А тебя куда занесло?
В Сингапур.
На отдых? Швейцарцам только дай волю – они весь Восток превратят в сплошной Сингапур (не сочти за комплимент).
Понятно. Тебе известно, что здесь запрет на жевательную резинку?
Ага. Наверно, Ли Кван-Ю сел на комок жвачки и прилип.
Интересно, это у них контрабандный товар?
Осторожно, м. б., такие речи приравнены к уголовщине или мелкому хулиганству.
Да пошли они! Я смеюсь им в лицо за жестокие гонения на чуингам!
Будем надеяться, тебе это сойдет с рук. Не прилипнет.
Юмор понял. Счастливо.
– Кейт.
– Да, дядя Фредди? – После обеда, когда гости Блискрэга еще отходили от излишеств прошлой ночи и готовились к излишествам следующей, дядя Фредди вызвал меня в свой большой и неимоверно захламленный кабинет.
– Жебет Э. Дессу.
– Сочувствую.
– Шутки здесь неуместны, девочка моя. Он – руководитель Первого уровня.
– Знаю. Из Канзаса? Коллекционер танков и прочей военной техники?
– Он самый. О нем как-то даже в новостях говорили, когда он купил парочку этих… как их… Снарядов каких-то, что ли.
– Ракеты «скад»?
– Точно.
– Так это был он? А я думала, кто-то другой – говорили, из Южной Калифорнии.
– Ага. Ну, стало быть, того и поймали, а Жебету сошло с рук. Это больше похоже на истину. Что-то я запамятовал. – Дядя Ф. смущенно опустил глаза, и в поле его зрения оказался валявшийся на полу длинный, серый, лохматый тюк, в котором я признала волкодава. Зверюга потянулся, зевнул, лязгнул грозными челюстями, да так, что по кабинету прокатилось эхо, после чего, обессилев от такой бурной деятельности, с тяжелым вздохом повалился на пол и снова заснул.
Дядя Фредди раскрыл рот, вроде бы намереваясь заговорить, но тут его внимание привлек какой-то предмет из числа тех, что лежали на столе. Стол дяди Ф. был погребен под слоем всевозможнейшего мусора, главным образом бумажного, который высился над крышкой на целую ладонь. Из его недр дядя Фредди вытащил длинную, изящную металлическую вещицу в форме буквы "У" и стал вертеть ее в руках с видом крайней сосредоточенности, потом помотал головой, пожал плечами и засунул вещицу на прежнее место.
– Ну, не суть, – сказала я.
– Действительно, не суть. Так вот. Как ты смотришь на то, чтобы навестить старину Жебета?
– Это обязательно?
– А что? Он тебе не нравится?
– Не в том дело, дядя Фредди, просто я его в глаза не видела, хотя молва бежит впереди него. Почему я должна его навещать?
– Да вроде как он сам хотел с тобой встретиться.
– Это хорошо или плохо?
– В каком смысле? Для него или для тебя?
– Для меня, дядя Фредди.
– Ну-у… скорее, конечно, хорошо. Тебе не вредно будет познакомиться со стариной Жебетом; все начальство его уважает, да еще как! – Дядя Фредди помолчал. – Мозги у него, конечно, набекрень. Кстати, ты же знакома с его… хмм… племянником – или кем он там ему приходится?
– Дуайт?
Немного отвлекусь. Имя «Дуайт» можно произносить особым образом: Ду-у-у-вает, что я и делаю, когда хочу намекнуть, что перспектива встречи с Дуайтом заманчива примерно в такой же степени, как предложение пожевать комок фольги. Вот и на этот раз я не удержалась.
– Дуайт. – Дядя Фредди озадаченно уставился в потолок. – Разве ж это имя, как ты считаешь, Кейт? Правда, этого… Эйзенхауэра тоже так звали, как сейчас помню, но его все называли «Айк», и я всегда путал, где тут уменьшительное, а где – полное.
– По-моему, имя как имя, дядя Фредди.
– Серьезно?
– Да ты не бери в голову. Это американское имя.
– А, понятно. Буду знать. Так вот, Жебет хочет, чтобы ты с этим парнем побеседовала. – Дядя Фредди нахмурился и пощипал отвислую мочку уха. – С племянником. С Дуайтом. Он ведь пьесы сочиняет или вроде того, да?
– Вроде того.
– Вот о нем и речь. Парень-то стоящий?
– Как драматург?
– Ну, хотя бы.
– Судя по тому, что я видела, нет. Но, конечно, кому что нравится. Вроде считается, у него талант.
– В каком хотя бы стиле он пишет? В современном, да?
– Конечно – по определению.
– Хм.
– Дядя Фредди, почему мистер Дессу настаивает, чтобы я побеседовала с Дуайтом?
– Хм. Вопрос резонный. Понятия не имею.
– Разве нельзя связаться по электронной почте? По телефону?
На лице дяди Фредди появилось страдальческое выражение; он неловко поерзал в кресле.
– Нет, он требует твоего приезда. Кейт, послушай…– Дядя Ф. наклонился ко мне и поставил локти на стол, вызвав тем самым обвал бумажек, конвертов, старых журналов, газетных вырезок, клочков упаковки и – судя по звуку – минимум одного стакана, до тех пор покоившегося в залежах. Все это рухнуло с глухим стуком и со слабым звоном бьющегося стекла. Дядя Фредди вздохнул, провожая взглядом это хозяйство. – По-моему, Жебет хочет, чтобы ты этому парню вправила мозги; нужно его отговорить от какой-то завиральной идеи, но мне сдается, что и сам Жебет не прочь с тобой потолковать. Может, племянник – это только предлог.
– Для чего?
– Понимаешь, в «Бизнесе» Жебет пользуется большим авторитетом среди американцев, начиная с его уровня, ну и заканчивая теми, кто ниже твоего. Знаешь, этакие младотурки, команда трудоголиков; они все думают – извини за откровенность, – что у него из зада солнце светит. Но дело в том, что такие вот ребята, которые развернулись в Штатах, – они же в основном и составляют теперь твой уровень, Кейт. И предыдущий.
– Да, ты прав, дядюшка.
– То-то и оно. То-то и оно, – с удовлетворением подтвердил дядя Фредди.
– Между прочим, дядя Фредди, ты не ответил на мой вопрос.
– А в чем был вопрос, девочка моя?
– С какой целью он решил ко мне присмотреться?
– Ах вот ты о чем! С целью твоего продвижения по службе – какие еще могут быть цели! Старина Жебет способен замолвить за тебя словечко, где надо. Я же говорю, молодежь к нему прислушивается. Наверно, ему о тебе рассказывали. Наверно, ты заочно произвела на него впечатление. И молодчина, я считаю.
– Я и так уже на Третьем уровне, дядюшка. Лучше не торопить события и спокойно дожидаться следующего повышения. Думаю, сейчас даже я сама не стала бы голосовать за собственное продвижение на следующую ступень.
– Надо смотреть в будущее, Кейт. – Тут дядя Фредди даже погрозил мне пальцем. – Я всегда говорил: чем раньше о себе заявишь, тем лучше.
– Согласна, – ответила я, приободрившись, но с некоторой осторожностью. – В середине недели его устроит?
– Полагаю, это будет идеально. Я уточню у его референтов.
– Ты все еще в штате Йорк?
– В графстве Йоркшир, – поправила я. На Западном Атлантическом побережье день клонился к вечеру; я как раз успела перехватить Люс, когда та ехала к своему психоаналитику. – Я у дяди Фредди.
– Ага. Дядя Фредди. Я все думала: это тот самый старикашка, который к тебе приставал?
– Люс, что ты несешь? Допустим, он время от времени хлопает меня по заду. Но не более того. Он всегда меня поддерживал, особенно в последний год, когда не стало миссис Тэлман. Я плакала у него на плече, я его обнимала. Будь у него на уме какие-то гадости, он бы непременно воспользовался удобным случаем.
– Меня волнует другое: по-видимому, в прошлом он тебя домогался, и теперь ты боишься в этом признаться, вот и все.
– Что?
– Я же вижу: ты ни в чем ему не перечишь, да еще злишься, когда тебе напоминают, что именно этот мужчина подвергал тебя сексуальным домогательствам…
– Как? Положив мне руку на ягодицу?
– Хотя бы! Это домогательство! За такое сейчас практически везде с работы выгоняют! Руки тянуть к твоей попке. Еще какое домогательство!
– Ага, к моей американской попке.
– Бог свидетель, если бы речь шла о твоей британской попке, его бы следовало тут же изолировать от общества.
– Ну, можешь меня считать не вполне идеальной феминисткой, раз я позволяю одному старикану, который мне, кстати сказать, не чужой, коснуться моей задницы через несколько слоев ткани, но суть в том, что я не считаю это преступлением против личности.
– Но ты же не знаешь!
– Чего я не знаю?
– Ты не знаешь, совершил он преступление против твоей личности или нет!
– Что значит не знаю?
– То и значит. Ты только думаешь, будто знаешь, что он ничего тебе не сделал, но на самом деле ты этого точно не знаешь.
– Люс, по-моему, мы с тобой в одинаковом положении: ни одна не понимает, что за бред ты несешь.
– Я хочу сказать, что в прошлом он, возможно, вытворял с тобой какие-то гадости, и ты сознательно подавила в себе память обо всех мерзких подробностях и даже о том, что это вообще произошло; ты в этом не признаешься, поэтому в твоей душе полный бардак!
– Никакого бардака там нет!
– Ха! Это тебе только кажется.
– …Знаешь, в принципе эта галиматья может тянуться до бесконечности.
– Вот именно! Если ты не предпримешь меры, чтобы выяснить правду.
– Дай-ка я угадаю. Единственный способ это сделать – пойти к психоаналитику, верно?
– Ну конечно, как же еще!
– Слушай, не иначе как ты у него на процентах?
– Я у него на «Прозаке»; ну и что?
– Лично я предпочитаю прозу жизни. Что помню, то и было. Ладно, Люс, извини, что не вовремя…
– Не клади трубку! Не клади трубку! Слушай, я думаю, это судьба, потому что я сейчас как раз иду… на самом деле, я уже здесь, на месте. Не упрямься, Кейт, по-моему, тебе стоит поговорить с одним человеком, вот он как раз тут, понимаешь? Так, минуточку. Одну минуту. Здравствуйте. Да-да. Добрый вечер. Совершенно верно. Да. Именно. Л. Т. Шроу. Слушайте, я тут разговариваю по телефону с одной знакомой, которой, по-моему, необходимо поговорить с доктором Пеггингом, понимаете?
– Люс? Люс! Не смей!
– Можно? Он слушает? О, замечательно.
– Люс? Люс, черт тебя побери, не смей! Я не буду… ни за что… сейчас повешу трубку!
– Здравствуйте, доктор. Да, конечно; рада вас видеть, искренне рада. Я что хочу сказать: не сочтите за нахальство, но речь идет об одной моей подруге, понимаете?
– Люс! Люс! Да послушай же ты, черт возьми! Надеюсь, это розыгрыш. Твое счастье, если ты сейчас в каком-нибудь гребаном супермаркете, или у маникюрши, или еще где-нибудь, потому что я не собираюсь…
– Алло?
– …а-а-а.
– С кем я говорю?
Прищурившись, я посмотрела в дальний угол комнаты. "Ах так, – сказала я про себя. А вслух промямлила:
– Э-э-э, ну это, вы там, как это сказать, псих, что ли?
– Прошу прощения? С вами говорит доктор Ричард Пеггинг. Я психоаналитик, практикую здесь, в Сан-Хосе. А с кем я говорю?
– Сан-Хосе? Ух ты, это ж вроде в Калифорнии или где-то там?
– Да, именно так.
– Ладно, слушайте, док, в общем, если вы правда вроде док, типа, как вы сказали, тогда, как бы это, извините, ладно? Но, я хочу сказать, эта тетка – ну эта, которая вам только что, ну, трубку передала, так?
– То есть?
– Ну, она мне уже пару месяцев названивает. Первый-то раз, видно, методом тыка попала, а может, в телефонном справочнике меня нашла, не знаю. Ой, извиняюсь. Меня Линдой зовут, понимаете? Линда Синковиц, так? Живу я – штат Флорида, округ Тунец, так? И я, ну, вроде как тут и есть, понимаете? И вот звонит мне эта тетка, Люси какая-то – и давай грузить: я, дескать, ее лучшая подруга, мать ее за ногу, извиняюсь за выражение, вот я ей и говорю: ты, мол, не туда попала, а она уперлась – и все свое талдычит; ладно, потом трубку повесила, все путем, а через неделю-другую – опять за свое, и так – ну не знаю, раз десять, наверно, понимаете? То есть, по моему разумению, ей лечиться нужно, или как там, да, но если она меня и дальше доставать будет, придется обратиться в телефонную компанию. То есть вы…
– Все в порядке. Все хорошо, все хорошо. Кажется, я получил представление, миз Синковиц. Что ж, приятно было с вами побеседовать. Надеюсь, вы не будете…
– Кейт!
– Позвольте, позвольте, миз Шроу…
– Нет, это вы позвольте, док! Телефон, заметьте, мой! Благодарю покорно! Кейт? Кейт? Какая, к черту, «миз Синковиц»?
– Приятного тебе сеанса, Люс.
Вечером нас ожидало цирковое представление.
Прошел слух, что днем – когда слуги разве что не домкратом подняли Сувиндера Дзунга с постели и помогли ему окончательно протрезветь – Хейзлтон, Мадам Чассо и Пуденхаут продолжили переговоры с принцем, его личным секретарем Б. К. Бусанде и Хисой Гидхауром, министром финансов и одновременно министром иностранных дел, которые прибыли утром. Новые участники переговоров опоздали к ужину, так что пришлось, соответственно, сначала задержать его на полчаса, а потом сесть за стол без них. Это вызвало определенную неловкость, так как в субботний вечер мы принимали еще более богатых, известных и титулованных гостей, нежели в пятницу; так или иначе, дядя Фредди придумал какую-то нелепую отговорку для наших отсутствовавших и стал выдавать длинные, закрученные анекдоты, хохоча громче всех и развлекая томившихся в гостиной, но через некоторое время все же было решено идти ужинать.
Моего возлюбленного рядом не было: Стивена Бузецки срочно вызвали в Вашингтон, куда он и умчался сразу после завтрака.
Представление показывали под навесом на лужайке. Зрелище было рассчитано на любителей экстрима: артисты, одетые словно для кинопроб четвертого «Безумного Макса», жонглировали бензопилой, прикрепляли к половым органам чуть ли не целые заводские станки и носились на грохочущих мотоциклах, при этом вытворяя нечто невероятное с ножами и горящими факелами. Все это было очень круто, отдавало «голубизной» и выполнялось на едином дыхании; впрочем, я такое уже видела сто лет назад на Эдинбургском фестивале, так что долго смотреть не стала. Вернувшись в дом, я направилась в бильярдную.
Обычно я помногу играю в пул, когда отслеживаю стоящие перспективы в Силиконовой долине. Разработчики новейших технологий – по большей части молодые пижоны, которые считают особым шиком сыграть в пул со зрелой, но хорошо сохранившейся дамой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44