Британские солдаты верхом покидали ферму. Впереди ехал человек без формы, а последний солдат вел за собой на веревке упиравшуюся и мычавшую корову. Семья ирландцев — сгорбившийся мужчина, плачущая женщина в длинной юбке и шестеро оцепеневших, плохо одетых детей — наблюдала за тем, как солдаты уводили со двора их корову.
— Это тот, кто собирает церковную десятину, — тихо объяснил Каррик.
— Зачем же они забирают одну из коров? — удивилась Глинис.
— Не одну, мисс Малдун, а единственную.
— Значит, у детей не будет молока? Ведь без молока нельзя испечь даже простых бисквитов.
— Британцев совершенно не интересует, есть у них еда или нет, — продолжал Каррик, с ненавистью глядя на британских солдат. — Закон разрешает им забирать десятую часть имущества ирландцев и дает право самим определять, что они возьмут в качестве оплаты.
— Для чего?
— Для того, чтобы поддерживать английскую церковь, — с горечью в голосе объяснил он.
— Но разве сама церковь не должна заботиться о прихожанах? — Почему эти люди не обратятся за помощью к пастору?
— Эти люди, как и девяносто пять процентов ирландцев, католики. Даже если они смирят свою гордыню и обратятся за помощью, англиканские священнослужители не помогут им, если, конечно, они не отрекутся от своей веры.
Глинис нахмурилась и опять посмотрела вниз, на двор фермы. Мужчина обнял женщину за плечи, дети прижались к ней.
— Но ведь это несправедливо, — прошептала Глинис. — Если люди придерживаются католической веры, как можно заставлять их поддерживать другую церковь? И как можно отбирать у них то, что им необходимо для выживания?
— Здесь речь не идет о справедливости. Таков британский закон. — Он тоже посмотрел вниз на несчастную семью. — Люди вынуждены повиноваться. Иначе их выселят или повесят. Голодная смерть наименьшее зло, которое их ожидает.
— Я не изучала англо-ирландскую историю, но думаю, что кто-нибудь может объяснить британским властям, как несправедливо они поступают.
Каррик скрестил руки на груди и усмехнулся:
— Мой отец потратил на эту деятельность последние тридцать лет. Но все тщетно. Нельзя уговорить Лондон быть более человечным.
— И тогда его сын выбрал другой путь для достижения той же цели, путь, который его отец не одобряет.
— Верно. Я просто один из многих, Малдун, мы добились того, что сборщик налогов теперь не решается разъезжать без воинской охраны. — Он указал на удалявшихся британских солдат.
Глинис прислонилась спиной к стволу дерева.
— И как отреагировали британцы на вашу деятельность?
— Послали еще больше солдат, чтобы охранять сборщика дани и грабить бедных людей. Государство поощряет их деятельность.
— Теперь понятно, почему вас так разозлило мое появление. — Она вздохнула и покачала головой. — Не беспокойтесь, я не причиню вам неприятностей.
— Не причините неприятностей? — переспросил он.
— Я не собираюсь предавать вас и ваше благородное дело.
Каррик продолжал смотреть вниз.
— Хорошо известно, что британские власти весьма искусны в получении информации. Если верить слухам, у них есть для этого специальные методы.
— Но сначала им надо поймать меня, — резко ответила Глинис.
Он повернулся и внимательно посмотрел на нее.
— Именно это мы и не успели обсудить утром, — сказал он.
— Мы вообще ничего не обсуждали. Вы произнесли речь, а я позволила вам распухнуть от важности, о чем теперь весьма сожалею.
— Мне вообще несвойственна наглость, Малдун, — тихо ответил он.
Не моргнув глазом она парировала:
— А мне несвойственно высокомерие, де Марсо.
— Я должен отвезти вас в дом моей сестры, где вы будете в безопасности, но не позволю вам принимать никакого участия в моей деятельности, Малдун. Не хочу рисковать вашим благополучием.
— Мне кажется, я сама могу принимать решения, — ответила она спокойно и лукаво усмехнулась. — Я ведь не могу вернуться домой, зная, что встретилась с Робин Гудом и даже пальцем не пошевелила в борьбе с тиранией короля Джона, не правда ли?
Закатив глаза, Каррик заметил:
— Мне кажется, ваши познания в области истории немного сумбурны.
— Вполне возможно, — согласилась Глинис, выходя из тени деревьев. — Но у меня обостренное чувство справедливости, и я никогда не ухожу от возможности помочь, если могу. Вероятно, я пробуду тут недолго, но хотела бы принести хоть какую-нибудь пользу.
Циничная улыбка появилась у него на лице.
— И чем же вы могли бы нам помочь, мисс Малдун?
Она не хотела сдаваться.
— Вы были бы весьма удивлены, если бы знали, на что я способна, — таинственным тоном произнесла она, повернулась и пошла к тому месту, где оставались их лошади.
— К сожалению, я этого так и не узнаю. Сегодня вечером мы встретимся с моими друзьями и сразу же отправимся в дом моей сестры.
— А мне кажется, после встречи с вашими соратниками нам следует вернуть отобранную корову фермеру.
— На ней уже есть клеймо, свидетельствующее о том, что она принадлежит короне, и у фермера могут быть большие неприятности, когда солдаты придут разыскивать корову.
— Но клеймо можно свести, — заметила Глинис, садясь на лошадь. — У меня нет в этом большого опыта, — поторопилась она добавить, — но каждый фермер знает, как это делается.
Каррик покачал головой:
— Мы отправимся к Сараид. А потом я займусь восстановлением справедливости для ирландцев. И на этом наша дискуссия закончена.
Ладно, будь по-вашему, — в сердцах ответила Глинис. — У меня нет ни малейшего желания ввязываться в ваши личные проблемы, в вашу борьбу за правду и справедливость.
Каррик выглядел вполне удовлетворенным. Однако Глинис была оскорблена в лучших чувствах.
— Кроме того, — поспешила она добавить, — я не собираюсь здесь задерживаться и отправлюсь домой при первой же возможности.
Сказав это, Глинис была поражена. Что это с ней? Неужели она поверила в возможность перемещения во времени? Это было так не похоже на нее.
Она вспомнила, что с ней произошло за последние двадцать четыре часа, и покачала головой. Уму непостижимо! Как удалось этой таинственной Сараид переместить ее на целое столетие, и зачем она это сделала? Как, черт возьми, им удастся отправить ее обратно в ее родной Канзас?
Вопросов было слишком много, а ответов почти не было. Каждый, кто занимался сельским хозяйством, и особенно владетель ранчо, должен был уметь плыть по течению. Но где-то по дороге следовало зацепиться каблуками, чтобы не превратиться в ничтожество и чтобы жизнь тебя не затоптала. У Глинис не было ни малейшего желания покорно сдаваться сейчас ни ненормальному предположению о возможности перемещения во времени, ни жестокости британской Ирландии, ни тем более этому самоуверенному Каррику де Марсо.
Здравый смысл подсказывал ей, что в одном он абсолютно прав: борьба за справедливость в Ирландии не имеет к ней отношения.
В настоящий момент у нее нет выбора, ей надо сохранять хорошие отношения с Карриком. Но рано или поздно у нее появится возможность избавиться от него. А пока ей следует вести себя разумно и не нарушать закон.
Глава 7
К тому времени, когда они добрались до места встречи, луна взошла и темнота рассеялась. По сигналу Каррика они остановили лошадей. Он внимательно наблюдал, как его спутница, прищурив глаза, молча и с удивлением рассматривала полуразрушенный и, видимо, давно покинутый фермерский домик.
— Да, — сказал он, — это и есть то место, которое называется «Три четверти луны».
— Я предполагала, что здесь будет бар или таверна.
— Именно на это я и надеялся. — Он почувствовал на себе ее вопросительный взгляд и улыбнулся. — Вы могли убежать от меня, Малдун. И если бы попали к британцам, я хотел, чтобы они разыскивали нас там, где нас не было.
— Значит, теперь вы мне доверяете?
— Я этого не сказал. — Он приподнялся на стременах, приложил ко рту сложенные в трубочку ладони и издал характерный для птиц звук.
Через секунду такой же звук раздался из тени около дома.
— Все спокойно, — проговорил он, тронув Молана с места. — Будем надеяться, что они приготовили что-нибудь горячее на ужин.
— Было бы весьма приятно, — согласилась она. — Не знаю, как вы, а у меня пустой желудок трется о спину уже несколько часов.
— Малдун, — воскликнул Каррик, — я никогда не слышал такого оригинального выражения! Оно немного вульгарно, зато зримо и, насколько я понимаю, типично для вас.
— Я бы с удовольствием приняла эту похвалу на свой счет, но не я придумала это выражение. Там, где я живу, его употребляют очень часто.
— Знаете, Малдун, — задумчиво произнес он, повернувшись в седле, чтобы видеть ее, — прежде чем мы расстанемся, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о своем Канзасе. Мне кажется, он очень сильно отличается от Колорадо, где жила моя мать.
— Это зависит от того, из какой части штата Колорадо ваша мать.
Соскочив с лошади, Каррик сказал:
— Она жила в городе Дуранго. Вы когда-нибудь бывали там?
— Да. — Она тоже слезла с коня. — Ответ на ваш вопрос зависит от того, чем ваша мать занималась.
— Она была экономистом, — сказал Каррик, подумав, что слишком многосемейных подробностей рассказывает своей спутнице. — Точнее, квалифицированным бухгалтером.
— Тогда ее жизнь отличалась от моей, как небо от земли.
Перебросив поводья через голову коня, Каррик повел Молана вокруг дома.
— Мы оставляем лошадей здесь. — Он прошел мимо покосившейся двери в совершенно темное помещение, где острый запах лошадей смешивался с запахом свежескошенной травы. — И мы их не распрягаем. Если придется покидать это место, у нас не будет времени оседлать их, — объяснил он, ослабив немного подпругу и забрасывая стремена на седло.
Глинис последовала его примеру.
— Мы уже начали беспокоиться о вас, — проговорил Роберт, поднимая одеяло, которое отделяло временную конюшню от слабо освещенной комнаты, служившей пристанищем для людей.
Каррик прошел в комнату и очутился в объятиях кузена. Высвободившись, он объяснил:
— Мы с мисс Малдун совершили большое путешествие, повидали много интересного.
— Мисс Малдун, — приветливо обратился к ней Роберт, — вы выглядите немного лучше, чем тогда, когда мы с вами расстались. Надеюсь, Каррик хорошо заботился о вас?
— Мы провели весьма интересные тридцать часов, — ответила она, заходя в комнату.
Каррик наблюдал за ее реакцией. Она увидела торфяной костер посреди комнаты, помятую почерневшую кастрюлю на углях, улыбнулась юноше, присевшему у костра с деревянной ложкой в руке. Почему-то он ожидал, что она сморщит нос и нахмурится, увидев такую неприглядную картину. Она же вздохнула с облегчением, кивнула мальчику и подошла поближе к огню.
Роберт следовал за ней.
— И какие же ирландские красоты показал вам Каррик?
— Мы были в небольшой каменной дыре на краю каменной равнины, — ответила она, усаживаясь у костра.
Пристально глядя на нее, Каррик видел складки у ее рта, свидетельствовавшие о непрекращающейся боли.
— А, это маленькое каменное убежище, которое мы называем Волчий кабинет, — проговорил Роберт, усаживаясь рядом с ней. — Прячась, я провел там как-то несколько ночей. Куда еще вас возил Каррик?
Сам Каррик внимательно наблюдал за ними из угла маленькой комнаты. Роберт был так не похож на него. Каррик хорошо знал характер кузена. Роберт считал всех женщин очаровательными. И женщины платили ему вниманием и любовью. Ему не надо было прилагать усилий, чтобы заполучить даму в постель, не надо было преодолевать трудности, чтобы разорвать любовную связь. Не было таких проблем и у самого Каррика. Он всегда избегал связей с такими самостоятельными и независимыми женщинами, как Глинис Малдун.
— Сегодня утром мы обнаружили британский патруль, который преследовал нас вчера, — рассказывала Глинис. — Мы попали в соседнюю долину как раз в то время, когда они уводили из бедной семьи единственную дойную корову.
— Насколько я понимаю, вы не одобряете их действий, мисс Малдун? — улыбаясь спросил Роберт.
— Я хочу напомнить вам, мистер Сент-Джон, что понятия о правильных или неправильных действиях не зависят ни от времени, ни от страны. — Она сняла шляпу, положила ее рядом с собой на грязный пол и попыталась снять пальто с правого плеча. — Мысль о голодных маленьких детях не дает мне покоя.
Каррик нахмурился, когда Роберт наклонился, чтобы помочь ей. Он пытался понять, не влюбился ли Роберт в Глинис. Нет, понял Каррик, Роберт не влюбился, он просто видел то, чего не видел Каррик, он видел, что она невероятно истощена. Ее улыбка и медленные движения не были обычным кокетством, они свидетельствовали о том, что она в полном изнеможении.
— Не заставил ли он вас произносить клятву? — спросил Роберт, помогая ей справиться с тяжелым пальто.
— Какую клятву? — Она растерянно посмотрела на Роберта.
Прижав руки к сердцу и глядя в небо через дырку в крыше, он торжественно произнес:
— Мы клянемся не жалеть своей жизни в борьбе с несправедливым законом, со сборщиками церковной десятины.
Каррик покачал головой и решил вмешаться:
— Не существует никакой клятвы, Малдун, Роберт просто драматизирует ситуацию.
— И у него это хорошо получается, — проговорил все время молчавший юноша.
— Это Мэйлер. — Каррик кивнул в сторону рыжеволосого подростка. — Наш родственник, в настоящее время беглец. Нам достанется от его матери, если она когда-нибудь разыщет нас. Кстати, это он виноват в том, что вы без предупреждения попали в наш лагерь.
— Я ведь уже попросил прощения, — обиженным тоном проговорил юноша, прежде чем обратиться к гостье. — Я видел, как вы мчались по этому крутому склону, и совершенно забыл о том, что мне следовало делать. Вы здорово управляетесь с лошадью, мадам.
— Она весьма умело управляет конем, — в один голос поддержали его Каррик и Роберт.
А юноша продолжал, пропустив их слова мимо ушей:
— Можете вы научить меня так управляться с конем, мисс Малдун?
— Она не будет с нами так долго, Мэйлер, — ответил за нее Каррик, удобнее усаживаясь у стены. — На рассвете мы отправимся к Сараид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32