она очень привязалась к мальчику и опасалась, что он вернется на преступный путь. Вот почему она держала его как младшего лакея, выполнявшего различные поручения, и он целый день бегал туда, куда его посылали то Изабелла, то миссис Банч.
— Кажется, я куда-то задевала одно украшение…
На лице мальчика отразилась ярость.
— Это не я! Вы знаете, я больше этим не занимаюсь. И даже если бы занимался, то никогда бы у вас ничего не взял.
— О, Дэнни, я тебя ни в чем не обвиняю. Я знаю, что ты никогда такого не сделаешь, и полностью тебе доверяю.
Мальчик покраснел и улыбнулся:
— Спасибо, миледи.
— Я просто хочу узнать, не видел ли ты, чтобы кто-нибудь поднимался сегодня сюда, когда у меня были гости.
Дэнни пожал плечами и отвернулся:
— Я видел только того типа.
— Какого типа?
— Такого высокого темноволосого.
Проклятие! От злости у Изабеллы забурлило в животе.
— Ты видел, как высокий темноволосый мужчина поднимался по лестнице?
— Спускался.
— Негодяй!
Итак, он был в ее спальне, и именно он взял драгоценность.
Дэнни побледнел.
— А что, разве он не должен был подниматься?
— Нет, не должен! — Изабелла почти что выплюнула эти слова, в то время как Дэнни пробормотал грубое ругательство.
— Простите. Я подумал, тот тип был…
— Что? Кем, ты подумал, он был?
— Другом.
— Другом?
— Ну, знаете ли, особенным другом. Он такой симпатичный. Он вел себя как дома, и все такое. Я просто подумал, что он ваш…
Господи! Изабелла почувствовала, как запылали ее щеки. Она предполагала, что если когда-нибудь заведет любовника, то сможет рассчитывать на благоразумие Дэнни.
— Нет, он таковым не является, и, более того, я очень боюсь, что этот человек — вор.
— Вор? Тот тип? — Дэнни недоверчиво помотал головой. — Что ж, бывает. Тогда что вы хотите, чтобы я сделал?
— Сделал?
— Вы ведь хотите вернуть вещь, так?
Изабелла испытующе взглянула на мальчика, и в ее глазах он вдруг перестал быть младшим лакеем, в один миг став тертым уличным мальчишкой, опустошавшим карманы для того, чтобы выжить.
— Разумеется, хочу. Эта драгоценность принадлежит моей бабушке, и я должна вернуть ей брошь.
— Тогда тут можно сделать только одно.
— Что именно?
— Украсть брошь у вора.
Ричард встал рано, чтобы успеть собраться для отъезда в Грейшотт. Он снял комнаты на Тэвисток-стрит до конца лета, предполагая, что поиски будут длительными, и не стал разрывать договор, решив сохранить комнаты за собой. В конце концов, он может вернуться в Лондон просто для собственного удовольствия.
Ричард столько лет провел в седле и проехал столько миль, что не мог долго находиться внутри кареты, поэтому приехал в Лондон верхом и собирался таким же образом отбыть в Грейшотт. Он послал своего денщика Джона Талли на конюшню, чтобы тот проверил готовность лошадей к долгой поездке в Гемпшир, предстоявшей им этим вечером. Талли так долго служил Ричарду, что попросил взять его в Грейшотт: он знал, что Ричард собирается продавать имущество, даже если дед выздоровеет, и поэтому предложил свои услуги.
Этот денщик стремился стать камердинером, что Ричард рассматривал как потерю великолепного солдата, но войны закончились, и теперь каждый просто заботился о собственном будущем. Вот почему Ричард взял его с собой в Лондон. Если Талли хотел преуспеть в качестве камердинера, ему следовало сначала хорошенько изучить, как одеваются люди, не являющиеся военными, узнать имена лучших портных, выяснить, где покупают лучшие шейные платки и тому подобное. Но Ричард не привык иметь камердинера и в основном все делал сам, что очень не нравилось Талли. Пока их было только двое, Талли продолжал играть роль денщика или джентльмена при джентльмене, оказывающего виконту разные услуги. Талли аккуратно сложил одежду Ричарда на кровати, чтобы ее можно было упаковывать, но он упорно отказывался запихивать одежду в маленькую седельную сумку до того момента, как абсолютно уверился, что они уедут именно сегодня вечером. Ему не хотелось мять рубашки, поскольку его хозяин мог отложить поездку, как это часто случалось, — все зависело оттого, сколько времени Ричард проведет с Кеттерингом и другими. Вместо этого Талли приготовил все таким образом, чтобы в нужный момент закончить работу за пару мгновений. Мешочек с «Сердцем Мэллори» лежал рядом с бритвенными принадлежностями Ричарда.
Ричард взял мешочек и вынул брошь. Какая она большая и тяжелая — размером в половину его ладони! Рубин в форме сердца был самым большим из тех, что он когда-либо видел, а еще брошь имела очень много бриллиантов, если считать наконечники стрел и любовный узел. Эта вещь, должно быть, стоит небольшое состояние. Виконт снова задумался над тем, не хотел ли дед вернуть брошь лишь для того, чтобы ее продать. Если именно в этом состоял его план, Ричард намеревался отговорить его от этой затеи: у него достаточно собственных денег, чтобы произвести необходимые починку и переделку в Грейшотте. А кроме того, его бабушка заслуживает того, чтобы иметь брошь, которой владели все графини до нее.
Ричард внимательно рассмотрел надпись, обрамлявшую сердце, — слова, которые он не смог прочесть на полотнах. Со времени окончания им школы в Уинчестере прошло много лет, но он был уверен, что в переводе с латыни это означало: «Настоящая любовь только одна» или что-то в этом роде. Ричард считал, что даже достаточно суровая графиня заслуживала такой дани, не важно, насколько поздно это произойдет в ее жизни.
Стук в дверь прервал его размышления. Виконт вложил брошь в мешочек и положил ее обратно к вещам, аккуратно приготовленным к путешествию. Затем он открыл дверь, ожидая увидеть кого угодно, но только не…
Прямо перед ним стояла леди Уэймот.
Проклятие!
Должно быть, она обнаружила пропажу броши и пришла, чтобы обвинить его в воровстве. Ему надо было уехать в Гемпшир на восходе, вместо того чтобы соглашаться на встречу с Кеттерингом. Теперь он за это ответит.
Но, к его удивлению, перед ним стояла не донельзя рассерженная женщина. Совсем наоборот — она улыбалась обворожительной улыбкой, той самой, которая на мгновение ослепила его на балу, и вовсе не выглядела как женщина, собирающаяся отомстить.
— Леди Уэймот, я так удивлен вашему приходу.
— Разве? — Ее глаза зажглись лукавым весельем. — Вы вовсе не должны удивляться. Можно мне войти?
Ричард давно не был в свете, но даже он знал, что для женщины совершенно несвойственно посещать в одиночестве комнату джентльмена. Его колебания побудили ее заговорить снова:
— Пожалуйста, милорд. Идя сюда, я постаралась быть осмотрительной, но если вы настаиваете на том, чтобы держать меня за дверью, боюсь, кто-нибудь может это заметить.
Ричард отступил в сторону и жестом пригласил ее войти:
— Нуда, конечно, входите.
Так она и поступила. При этом оказалось, что леди пришла не одна — за ней следовал паж в ливрее, державший ее солнечный зонтик. Мальчик в парике, одетый в серебряный и зеленый атлас, почтительно не поднимал глаз и оставался в нескольких шагах позади госпожи, которая устремилась в комнату с самоуверенностью женщины, находившей абсолютно удобным навещать жилище холостяков. Одетая в белое платье, короткий зеленый жакет и мягкую шляпку из того же зеленого материала, леди Уэймот выглядела особенно хорошенькой.
Совершенно озадаченный ее появлением, Ричард пребывал в растерянности. Если эта красавица явилась не для того, чтобы обвинять и ругать его, тогда почему она пренебрегла собственным достоинством и пришла к нему? Эксцентричной она ему не показалась.
Ричард закрыл дверь и подошел к камину, тогда как его гостья осталась стоять в элегантной позе посреди гостиной.
— Не желаете ли присесть?
Он указал на пару стульев перед собой.
— Пожалуй, нет, — последовал короткий ответ.
Ее взгляд медленно двигался по его телу то вверх, то вниз, и у Ричарда пересохло во рту. Леди Уэймот подняла бровь, когда ее взгляд снова скрестился с его взглядом, изогнула губы в соблазнительной полуулыбке, виденной им раньше, и подошла к нему поближе. Затем она подошла к нему так близко, что можно было почувствовать аромат роз, исходивший от ее кожи, подняла палец, затянутый в перчатку, и дотронулась до одной из пуговиц у него на жилете.
— Вы сказали, что хотели бы познакомиться поближе, не так ли?
Господи! Ричарда вдруг бросило в жар, примитивный и первобытный. Это был инстинктивный ответ мужчины на демонстрацию женского интереса. Неужели она предлагает именно то, о чем он думает? Неужели этот визит и правда никак не связан с рубиновой брошью?
Ну и ну! Какое интересное развитие событий…
— Да, я действительно так сказал. — Он схватил руку, двигавшуюся у него по груди, и поднес ее к губам.
Изабелла слегка сжала руку, потом, не отнимая, начала нежно поглаживать пальцы его руки. Ричард почувствовал напряжение в паху.
— Я так и подумала. — Ее голос стал мягким и бархатистым. — И я тоже хотела бы узнать о вас больше. Вокруг нас всегда так много людей, я не была абсолютно уверена в том, что вы правильно меня поняли. Как видите, ваше желание… познакомиться поближе не осталось без ответа.
Это было самое явное приглашение из тех, что он когда-либо получал. Выходит, леди Уэймот не только воровка, но и обольстительница. Ричард чувствовал себя абсолютно и бесповоротно очарованным.
— И вы пришли специально, чтобы сказать мне это?
— Надеюсь, вы не возражаете?
— Я в восторге, миледи.
Она улыбнулась и наклонилась ближе:
— Очень рада. Если мы будем друзьями, вы должны звать меня Изабеллой.
Он не знал, как ее зовут, и это имя ей вполне подходило. Его шипящие звуки предполагали шепот и интимность. Ричард попытался произнести его по возможности более интимно:
— Изабелла…
— Мне нравится, как оно звучит в ваших устах.
— У вас красивое имя, Изабелла. Я Ричард.
— Ричард…
Это прозвучало так мягко, что виконт тут же представил, как она шепчет ему на ушко, лежа рядом с ним в постели. Он почувствовал себя так, будто находился в обществе опытной куртизанки. Однако, вспомнив лишенную украшений простую спальню леди Уэймот, Ричард не смог себе представить это место логовом обольстительницы. Он был совершенно ошеломлен и смущен, но одновременно и чрезвычайно возбужден.
Опустив голову, чтобы поцеловать ее, он внезапно увидел мальчика, стоявшего в углу неподвижно, словно статуя.
Изабелла как бы невзначай проследила за его взглядом.
— Не беспокойтесь по поводу моего пажа — ему платят за то, чтобы он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не говорил.
— Разве он не должен вас защищать?
Она рассмеялась:
— Господи, нет. Этот мальчик — просто очаровательная деталь одежды, которую я время от времени надеваю, когда мое платье подходит по цвету к одной из его ливрей. Кстати, о форме: я вижу, вы не носите вашу форму днем.
— Нет, разве только в официальных случаях, когда нахожусь в отпуске.
— Но это очень красивая форма.
— Так, значит, это мой алый мундир привлек ваше внимание.
— Мужчина в алом мундире не может не привлечь внимание дамы.
Она все еще держала его руку в своей и стояла, почти прислонившись к его груди. Затем, немного отодвинувшись, Изабелла отвернулась от окна, встав к нему спиной. Ричард повернулся вместе с ней, и по тому, как она смотрела на него, у него сложилось впечатление, что она переместилась, чтобы получше рассмотреть его на свету.
— Или синий мундир, какая разница, — неожиданно сказала она.
Ее глаза выглядели сегодня совершенно зелеными — возможно, в них отражалась зелень жакета — с золотыми пятнышками, коричневыми глубинами и даже намеком на бирюзовый цвет по краям. Глаза, которые смотрели на виконта из зеркала во время каждодневного бритья, были просто синими, а большинство женщин, с которыми он был близок за последние семь лет, имели очень темные карие глаза. Но ее разноцветные глаза показались ему просто очаровательными.
Когда эти пленительные глаза принялись осматривать его губы, Ричард окончательно сдался — он обхватил Изабеллу за талию, притянул к себе и поцеловал.
Между ними что-то зажглось. Что-то неожиданное и горячее, подобное электрическому разряду, пронзило их обоих, и у них в ушах зашумел отдаленный прибой. Их охватило не просто желание или сексуальный огонь, но страстное желание узнать друг друга в полной мере, желание испытать пыл друг друга во взаимном очаровании.
Их руки все еще оставались крепко сжатыми между ними. Наконец Ричард отпустил пальцы Изабеллы и, обняв за плечи, притянул ее ближе. Она же запустила руку в его волосы, а другой рукой обвила его талию.
Ее губы раздвинулись навстречу его губам, его язык глубоко проник ей в рот. Изабелла тихонько застонала и отпрянула. Открыв глаза, Ричард увидел, что ее глаза расширены и полны нерешительности, будто она поражена собственному откровенному ответу и не знает, что делать дальше.
И это — опытная куртизанка?
Ричард не дал ей возможности обдумать сложившееся положение, потому что сам он точно знал, что делать. Он снова приблизился губами к ее губам и добился того, что она раздвинула свои губы.
В этот раз, когда он дотронулся языком до ее языка, она ответила таким же образом, и ее ответ разлетелся жаркими стрелами по всему его телу. Его руки скользили по мягкой ткани ее платья, обводя изгиб плеча, позвоночник, бедра и, наконец, ягодицы приятной формы.
Внезапно леди Уэймот резко отпрянула, вырвавшись из его объятий. Ее глаза все еще оставались расширенными, будто все произошедшее шокировало ее.
Такое поведение весьма удивило Ричарда. В конце концов, это она к нему пришла!
Он вопросительно поднял брови.
— Я…э… Боюсь, я допустила ошибку. Мне не следовало здесь находиться так долго.
Она махнула пажу:
— Пожалуйста, проверь снаружи — я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я выйду отсюда.
Мальчик кивнул и направился к выходу.
— Мне жаль, что вам уже надо уходить. — Ричард легонько дотронулся до ее плеча, но Изабелла резко стряхнула его руку.
— Возможно, я поступила глупо. Теперь вы будете думать обо мне как… о безнравственной особе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30