— Я видел состояние твоего дома, дорогая. Кроме этой комнаты, он пуст. Я подозревал, что ты стала воровать драгоценности, чтобы свести концы с концами.
Изабелла выпрямилась и внимательно посмотрела на него:
— Но я думала то же самое о тебе.
— Что?
— Я знаю, что благосостояние твоей семьи находится в опасности.
Проклятие. Неужели всему миру известны их частные дела?
— И ты подумала, что я стал вором, чтобы заново наполнить семейные сундуки?
— Ну да. Зачем еще тебе этим заниматься? Ради риска?
— Думаю, лучше нам все объяснить друг другу. Я не вор, Изабелла. Когда я первый раз взял у тебя брошь, это стало первым бесчестным поступком, который я совершил в жизни, но я ощущал удовлетворение.
— Почему?
— Потому что эта драгоценность принадлежит моей семье.
На ее лице появилось выражение восхитительного замешательства.
— Что?
— Эта вещь известна как «Сердце Мэллори», она принадлежала моей семье со времен королевы Елизаветы. В доказательство могу показать тебе длинную галерею портретов.
— Но тогда я не понимаю…
— Откуда она у тебя?
— Я одолжила ее у бабки. — Изабелла слегка покраснела. — Сознаюсь, я не спросила у нее разрешения. Разумеется, это не правильно, но я боялась, что она откажет. Я просто обожаю эту брошь, поэтому и взяла ее без спроса. Возможно, это ближе к воровству, чем к одалживанию.
— Твоя бабка? Та самая из Челси?
Ричард вспомнил бедный домик на убогой улочке в непрестижной части Лондона. Что женщина, живущая в таком месте, делала с его бесценным фамильным достоянием?
— Да. Она умрет, когда узнает, что брошь пропала. Эта вещица очень важна для нее. Не знаю почему, но это точно. Она прячет брошь в потайном ящичке шкатулки с драгоценностями и даже не подозревает, что я знаю о существовании драгоценности. Вот почему я боялась просто одолжить ее. Как же мне теперь быть, как же сказать, что я ее потеряла?
— Сколько времени брошь находится у твоей бабушки?
Изабелла пожала плечами:
— Не знаю, но очень давно. Всю мою жизнь и еще много лет до этого.
Могла ли ее бабушка быть тем человеком, который украл брошь столько лет назад?
— А кто твоя бабушка?
— Всего лишь миссис Тил. Думаю, ничего особенного в ней не найти. Когда-то дочь помещика, сейчас она просто еще одна обедневшая вдова.
От Ричарда не ускользнул несколько пренебрежительный тон последних слов. Изабелла — не из тех женщин, которые просто смиряются со своей судьбой, это он понял с самого начала: именно поэтому ему не составило труда вообразить ее воровкой драгоценностей. Женщина, которая выставляла напоказ изобилие, оголяя частные помещения дома до самых стен, могла быть настолько отчаянной, чтобы по-любительски слегка приворовывать. Теперь Ричарду оставалось только порадоваться тому, что он ошибался.
— Бабушка с дедом прожили много лет в Индии: он работал в Ост-Индской компании, но так и не разбогател. Дед мало что оставил ей после смерти, лишь кое-какие украшения и немного мебели.
— Думаешь, это твой дед подарил ей рубиновое сердце?
— Не уверена. Признаться, я всегда подозревала, что это не он сделал, а какой-нибудь чайный любовник — иначе зачем ей прятать брошь?
Тайный любовник? Ричард неожиданно вспомнил любовные письма, найденные им в Грейшотте. Письма, полные страсти, адресованные деду и подписанные «М». Существует ли здесь связь?
— Имя твоей бабки начинается с «М»?
Изабелла озадаченно взглянула на него:
— Нет, ее зовут Эммелина, а что?
Проклятие! «Э», а не «М». Эммелина. «М». Или все-таки это было «Эм»?
— Ее кто-нибудь называет Эм?
— Да, много людей. По-моему, так ее называл дед. Но к чему все эти вопросы?
Ричард придвинулся ближе и крепко обнял Изабеллу.
— Дорогая, по-моему, ты только что раскрыла семейную тайну пятидесятилетней давности.
— Что ты имеешь в виду?
— Потерпи немного, и тогда узнаешь кое-что интересное.
Виконт не спеша стал рассказывать ей о «Сердце Мэллори», о том, как королева Елизавета подарила брошь Роберту Мэллори, первому графу Дансаблу, когда за ним был закреплен этот титул. О любви королевы к драгоценностям знали все, а эту вещь подарил ей воздыхатель, впавший затем в немилость. И все же брошь являлась значительной и дорогой вещью, полученной от самой королевы. Граф подарил ее своей невесте, чтобы та надевала рубин при дворе. С тех пор каждый следующий граф дарил брошь своей графине.
— Исключением является теперешняя графиня, моя бабка. Приблизительно в то время, когда она вышла замуж за моего деда, «Сердце Мэллори» исчезло. Говорили, что его украли, но теперь я так не думаю.
— Почему?
— Потому что я недавно нашел связку писем пятидесятилетней давности, адресованных моему деду и подписанных буквой «М». По-моему, это тайное обозначение, означающее «Эм» или «Эммелина». Думаю, эти письма писала твоя бабушка, и именно ей мой дед подарил эту брошь.
Глаза Изабеллы расширились.
— Ты и правда так считаешь?
Эта была сумасбродная теория, но она могла бы объяснить, почему дед так хотел вернуть брошь. Возможно, по прошествии всех этих лет он раскаивался в том, что не подарил брошь графине и что лгал, будто брошь украдена.
— Конечно, я не могу утверждать наверняка, но все же это имеет определенный смысл и привлекает гораздо больше, чем мысль о том, что твоя бабка — воровка.
— О нет, она не воровка, уверяю тебя!
— И ты тоже не воровка.
— Как и ты.
— Что ж, каждый из нас неплохо поработал, верно? — Виконт рассмеялся:
— Это представление с раненым солдатом было просто бесподобно. Кстати, кто этот твой маленький помощник — тот, который изображал пажа и уличного мальчишку?
Изабелла улыбнулась:
— Это Дэнни Финч, он здесь работает младшим лакеем. Одно время Дэнни был ливрейным грумом моего мужа, а до этого — простым уличным мальчишкой, карманником.
— Не сомневаюсь, что именно он развил в тебе этот особый талант.
Изабелла хихикнула:
— Да, и кое-кто еще. Но Дэнни и правда хороший парнишка — вот почему я не смогла уволить его после смерти Руперта.
— Зато тебе пришлось уволить других.
— Да, это так. — Изабелла слегка смутилась, явно не желая обсуждать свои финансовые дела.
— Разве Уэймот не обеспечил тебя?
Она покачала головой:
— Руперт и я жили очень широко. Пока он не умер, я даже не знала, что мы живем в долг.
— И ты сделала все, что могла, чтобы скрыть свое финансовое положение, обставив только эту комнату для гостей.
— Да.
Он пробежал пальцами по ее руке.
— Тут нечего стыдиться, дорогая. Многие из нас время от времени переживают трудные времена.
Изабелла осторожно положила руку поверх его руки.
— Это не особенно приятно, да?
Она вес еще предполагала, что его финансы находятся в таком же печальном состоянии, как и ее собственные. Это замечание установило между ними некую связь, и Ричард не хотел разрушить эту связь ненужной сейчас правдой.
— Раз ты сделала копию «Сердца Мэллори», могу я предполагать, что и остальные твои украшения — всего лишь стразы?
— По большей части да. У меня осталось только несколько хороших вещей. Вот почему…
Она не закончила мысль, но Ричард и так знал, что именно она хотела сказать.
— Вот почему ты ищешь возможность выйти замуж за богатого человека. Например, получи ты предложение от Кеттеринга, это бы сразу решило все твои проблемы.
Плечи Изабеллы согнулись под грузом его слов. Она отодвинулась и всмотрелась в его глаза.
— Возможно, ты имеешь право меня винить. Думаю, существует ужасное слово, которым можно было бы все это назвать, но я не испытываю никакого желания вспоминать его. Неужели так уж не правильно мечтать о возврате той жизни, которую я когда-то вела? Снова иметь милые вещички — настоящие драгоценности вместо стразов и платья от настоящих модисток, а не перешитые из старых, — разве мне это запрещено?
— Нет, конечно, нет.
Ричарда слегка разочаровало то, что она так жаждет обладать дорогим и безделушками и модной одеждой. Но его разочарование быстро улетучилось, поскольку он нашел в ней много восхитительных черт, еще когда считал ее воровкой, что было куда более ужасным ярлыком, чем «охотница за деньгами».
— У женщины просто нет других возможностей, Ричард. В жизни мы полностью зависим от мужчин. А в настоящий момент в моей жизни нет достойного мужчины…
— Кроме, разумеется, меня.
Она улыбнулась и прижалась к нему.
— Слишком много чести, господин вор.
— Я не вор!
— Знаю, но у тебя такие же основания прибегнуть к отчаянным мерам, что и у меня.
Хотя Ричард вовсе не видел повода для отчаяния, эту информацию он решил сохранить в секрете. У него все еще имелось некоторое подозрение, что если бы правда о наличии у него солидного капитала выплыла наружу, то Изабелла стала бы изображать вечную любовь исключительно ради того, чтобы наложить руку на это состояние. В этом случае он никогда не сможет доверять ее привязанности и не захочет заполучить ее на таких условиях.
— Итак, значит, я тебе не подхожу…
Вместо ответа она хихикнула и придвинула губы к его губам.
— Напротив, милорд, очень даже подходите.
Глава 15
Их второе слияние было прекрасно.
Ричард развел огонь и положил Изабеллу на турецкий ковер перед ним. Они по очереди раздевали друг друга и веселились, вспоминая представление, разыгранное Изабеллой прошлой ночью.
— Мне хотелось выпрыгнуть из-за портьеры и изнасиловать тебя на месте!
— А я втайне надеялась, что ты так и сделаешь.
— Мегера.
Изабелла любовалась его обнаженным телом. Ричард был выше ростом и более мускулист, чем Руперт, его грудь и живот покрывали шелковистые темные волосы… а также несколько шрамов. Изабелла поинтересовалась, откуда они взялись. Длинный шрам на бедре оказался следом от французской сабли, а шрам вдоль ребер — от штыка. Еще один шрам остался там, где плечо Ричарда оцарапала пуля из мушкета.
Перед ней было тело солдата — плотное, в хорошей форме и слегка пострадавшее в сражениях. Изабелла подумала, какое это великолепное зрелище, как здорово иметь возможность дотрагиваться до него.
Ричард с таким же любопытством изучал ее глазами, руками и губами. Особое внимание он уделил ее полной груди — он ласкал, целовал и посасывал ее до тех пор, пока Изабелла не оказалась близка к помешательству. Но Ричард сосредоточился не только на груди — его внимание привлекли ее талия, бедра, ягодицы, сгибы колен, даже легкая округлость живота, которую он целовал до тех пор, пока Изабелла не захихикала от щекотки.
Между ними не было барьеров, их ничто не сдерживало. Они исследовали друг друга губами, языками и пальцами. Поначалу — медленно, потом все более неистово, по мере того как нарастала страсть. Ричард осыпал ее голодную плоть чудесами, о которых она часто думала, но полагала, что утратила их навсегда. Некоторые из них она изведала впервые.
Ричард дважды доводил Изабеллу до оргазма, прежде чем войти в нее — один раз пальцами, другой — шаловливым языком. К тому моменту, когда он наконец-то вошел в нее, она жаждала, чтобы Ричард наполнил ее, и выкрикнула это.
Их страсть больше не казалась нежной, но Изабелле было все равно. Она смаковала каждый глубокий сильный толчок, связывавший их безумием общего желания.
Изабелла вцепилась в Ричарда с такой силой в момент оргазма — сначала ее, потом — его, будто они собирались соединиться друг с другом навечно.
После этого Ричард накрыл ее и себя пестрой шалью, прижавшись грудью к ее груди. Чувствуя равномерное биение его сердца, Изабелла думала о другом сердце, том самом, от которого теперь осталась только копия, — большом рубиновом сердце с двумя пронзившими его стрелами, любовным узлом и любовным посланием.
«Настоящая любовь только одна».
Неужели это Ричард?
Правда о драгоценности, о том, почему он взял ее, осознание того, что она ошибалась насчет его характера, перевернули ей душу, и теперь Изабелла боялась, что всерьез влюбилась в Ричарда.
Но он ли тот единственный, ее единственная настоящая любовь?
Она связывала надежды с лордом Кеттерингом — сначала с его состоянием, разумеется, но недавно даже начала испытывать к нему некоторую приязнь. Она бы радовалась союзу с ним и, возможно, была бы с ним счастлива.
А теперь? Как она может позволить ему продолжать ухаживать за собой, когда спала с Ричардом? Изабелла не относилась к тем женщинам, которые проявляли небрежность в этом вопросе. За всю жизнь она сблизилась только с одним мужчиной, и этот мужчина являлся ее мужем. Хотя первое слияние с Ричардом представлялось чем-то стихийным и безумным, это не было мгновенным помешательством. Она знала, что делала. Уже некоторое время она надеялась, что будет заниматься с ним любовью. А еще Ричард дал ей возможность остановиться.
Но она не остановила его и не жалела об этом. Изабелла прижалась к нему, когда он спал, вдыхая его запах, запах их любви. Она не отказалась бы от этого вечера в его объятиях ради всех рубиновых брошей в мире.
Разумеется, это изменило все. Ричард не мог предложить ничего в отношении состояния, никакой финансовой гарантии улучшения ее положения. В сущности, единственным предложением, которое, вероятно, он собирался сделать, могло стать предложение ей роли любовницы. Проблема состояла в том, что Изабелла с такой же вероятностью была готова принять это предложение. После сегодняшнего вечера о пути назад речи уже не шло. Она хотела получать от Ричарда то, что он предлагал ей, снова и снова.
Это означало, что она больше не может с чистой совестью позволять лорду Кеттерингу верить в то, что приветствует его ухаживания. Это нечестно по отношению к нему, и, кроме того, его строгие правила приличия никогда не позволят ему сделать предложение любовнице другого мужчины. Сама мысль об этом оскорбит его чувства.
Значит, ей придется выискивать еще вещи на продажу, выискивать другие возможности сэкономить, а Неду придется расплачиваться с долгами самому. Придется также уволить лакея Томаса, а бабушке и кузине Мин предстоит довольствоваться меньшим. Испорченный дымоход камина в их комнате подождет починки до другого раза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30