Подскочив к кровати, я схватил жену за плечи и легонько встряхнул.
– Оля. Оля, проснись!
– М?.. Тоша...
– Оля! Оленька!
– А? Что? Что случилось, Антон?
– Оля, где браслет?
– Какой еще браслет?.. Антон, сколько времени? Ты с ума сошел? Рано же еще! Спи...
– Оля! Браслет! Помнишь, тот самый, который ты нашла? Оля, ответь, ну, пожалуйста, где он?
Ольга посмотрела на меня так, что даже я сам начал сомневаться в своем здравом рассудке. Конечно же трудно вообразить себе нормального человека, который с воплем и диким взглядом будит ни свет ни заря жену, требуя какой-то браслет.
– Не знаю. Не видела... – Ольга зевнула и потянулась. Тоненькая ночная рубашка натянулась, охватывая восхитительные округлости. В другое время я бы обязательно заинтересовался, но не сейчас. – Тоша, еще рано. Давай спи.
Какой там, спи! Сна уже ни в одном глазу. Я взглянул на часы. Десять минут седьмого.
Рано. Еще рано...
Периодически поглядывая на часы и смоля сигарету за сигаретой, я просидел на кухне до половины восьмого, положив пострадавшую руку на стол и мрачно уставившись на опухшее запястье. Боли не было. Только слабый зуд.
Когда в комнате затарахтел будильник и появилась позевывающая Ольга, я отмахнулся от ее вопросов, погруженный в свои невеселые думы.
– Да нет, все нормально. Ничего не случилось. Все хорошо, Оля.
– Тоша, ну... Антон... Фу, накурил. Хоть топор вешай... И все-таки: что случилось?
– Все в порядке.
Ольга, конечно, не поверила, но расспросы прекратила. Дергаясь как на иголках, я не отрываясь смотрел на часы. Чертова секундная стрелка, кажется, совсем уснула.
* * *
На проходной городских энергосетей, где я, собственно, и работал, еще с советских времен висело электронное табло счетчика Гейгера. Зачем там находился измеритель радиационного фона, я не знаю. Наверное, для того же, что и старое бомбоубежище под одним из цехов. Третья мировая война и все такое. Раньше я никогда этим прибором не интересовался, но сейчас...
Незадолго до восьми я влетел на проходную и, взобравшись с ногами на стул, под взглядами обалдевших охранников сунул левую руку прямо к этому древнему агрегату.
Чего я ожидал? Наверное, истошного писка и заметавшихся по шкале чисел. Но счетчик на меня совершенно не прореагировал. Он продолжал лениво пощелкивать, отображая обычный повседневный фон. Означало ли это, что моя рука поражена не радиацией?
Как бы то ни было, но я смог хотя бы перевести дух.
– Тоха? Ты чего это?
– Привет, Медведь. – Спрыгнув на пол, я поздоровался с Валеркой. Прозвище Медведь удивительно подходило к нему. Раньше про таких говорили: косая сажень в плечах. Не знаю, мог ли он сломать подкову в кулаке – ни разу не видел, но гвозди пальцами гнуть – запросто. В энергосетях он работал в охране, что и неудивительно – не по крышам же ему лазить. Такого ни один столб не выдержит.
– Тоха, ты же вроде бы в отпуске? Или вызывали?
– Да нет... Слушай, а эта штука еще работает?
Валерка с усмешкой посмотрел на пощелкивающий прибор:
– А ты не видишь, что ли? Вроде бы щелкает.
– Мм... Я не знаю. Может быть, это просто бутафория. Для того чтобы не вводить в панику рабочих в случае радиации.
– Какой еще утечки? – фыркнул Валерка-Медведь. – Из трансформаторной будки, что ли?
– Ладно-ладно, шутник. Ну бывай, мне пора.
Я повернулся и пошел к двери, ожидая услышать вслед какую-нибудь очередную плоскую шуточку. И не ошибся.
– Антон, а ты, часом, плутонием не приторговываешь? Может, в долю возьмешь?
Вымученно усмехнувшись, я выскользнул за дверь. Достал уже меня Медведь со своими приколами.
В больнице, как всегда, было полно народу. Больные и хворые толпами осаждали кабинеты. Врачи корябали в медицинских карточках нечто загадочное и выписывали многочисленные рецепты своим непонятным почерком. Меня всегда разбирало любопытство: неразборчивость письма – обязательный элемент в работе врача или нет?
Просидев почти час в очереди, я наконец смог пробиться в кабинет. Пожилой врач, задав несколько вопросов и задумчиво прощупав опухоль на моем запястье, хмыкнул и отослал меня на рентген, предписав зайти попозже.
Я просидел около рентгеновского кабинета почти полдня, безразлично наблюдая за снующими по коридорам пациентами. Висящие на стене часы показывали уже четвертый час, когда выглянувшая из потайной комнатки рентгенолога медсестра поманила меня пальцем:
– Дружок, а ты нам случайно голову не морочишь?
После этого вопроса я впал в ступор и смог только вяло спросить:
– А?
– Смотри сюда.
Я уставился на снимок. И лучше бы я этого не видел.
Глава 2
Это безумие! Этого не могло быть, но это было.
– Странно, не вижу никакого шрама. Никаких следов на коже. И как же оно попало туда?
Вопрос был риторический и не требовал ответа – пожилой доктор беседовал сам с собой, озабоченно прощупывая мою опухоль. Но я все же ответил:
– Понятия не имею.
– И когда это началось? В смысле, когда вы почувствовали боль?
– Она не болит, только зуд какой-то неприятный. А когда началось... Да только вчера ничего не было, ни опухоли, ни этой железяки.
Конечно же врач мне не поверил. Я и сам себе верил с трудом. Как? Кто может объяснить мне, как эта металлическая штуковина пролезла внутрь? Сквозь кожу?
Да-да. Этот чертов браслет находился внутри моего тела. Внутри руки! Понятно теперь, почему я никак не мог найти его сегодня утром. Подумать только, я ползал по полу в поисках той штуки, которая все это время скрывалась под моей бренной оболочкой. Проклятый браслетик! Рентгеновский снимок лежал на столе передо мной, и на нем отчетливо просматривались немного размытые контуры какого-то металлического образования, охватывающего кольцом кости запястья.
Я чувствовал себя как во сне. Нет! Нет, этого не может быть! Мысли беспорядочно роились в голове, смешиваясь и затмевая спутанные остатки моего сознания. Врач что-то писал, бормоча себе под нос какие-то специфические докторские словечки. Он уже выписал мне направление на анализ мочи и теперь, кажется, желал узнать все о моей крови.
Конечно же, я ничего не рассказывал о своей находке и о том, как она непостижимым образом за одну ночь пробралась внутрь моего тела, не оставив на коже ни малейшего следа. Если бы я поведал этому добродушному человеку свою историю, то уже через две минуты держал бы в руках направление к психиатру, а за моей спиной стояли бы здоровенные санитары со смирительной рубашкой наготове.
– Док, скажите мне, можно ли как-нибудь вытащить эту штуку?
Врач поднял голову и, поправив очки, уставился на меня как на некую диковинку.
– Ну, я бы сказал, что это, конечно, возможно, но...
– Но?
– Но я вижу только один путь – хирургическое вмешательство. – Я поморщился, и, глядя на мое постное лицо, врач согласно кивнул. – Вот именно. Операция. Иного пути я не нахожу... И все-таки... Простите мое любопытство, но что это такое?
– Не знаю. – Мне оставалось только вздохнуть и смириться. Что я и сделал. – Не знаю.
– Хм... Я даю вам направления на анализы крови и мочи. Также необходимо сделать еще несколько снимков. И вы должны заглянуть ко мне в четверг.
Выйдя из больницы, я первым делом швырнул полученные от недоуменно пожимающих плечами врачей бумажки в ближайшую урну. Не буду я сдавать никакие анализы и делать снимки, не пойду я на прием к этому добренькому доктору. Какой смысл? Мне все уже и так ясно.
Проходя мимо столба, я изо всех сил врезал кулаком по бетону и, прошипев сквозь зубы ругательство, уставился на разбитые костяшки.
И хотя идти было довольно далеко, я все же не стал дожидаться автобуса. Хотелось неспешно пройтись по городу, посмотреть на людей, подумать. И я шел, смотрел и думал. Подходил к бессчетно расплодившимся ларькам, машинально осматривал товары, кивал и топал дальше, так ничего и не купив. Было довольно жарко. Июльское солнце свысока смотрело на землю с безоблачного неба. Асфальт под ногами размягчился от жара, и на нем четко отпечатывались следы многочисленных прохожих. Вот глубокие вмятины от каблуков вихляющей по тротуару белобрысой девицы, вот след от костыля одноногого старичка инвалида, вот едва различимый отпечаток больших мужских туфель. Наверное, сорок шестой размер или даже больше. Я поднял глаза.
Владелец обувки большого размера шествовал метрах в десяти впереди меня. Здоровый парень, почти такой же, как и Медведь. Наверное, тоже мог гнуть гвозди одной рукой. Вот только в отличие от жизнерадостного Валерки этот богатырь выглядел совсем не дружелюбно. О нет. Полное отсутствие волос на голове компенсировалось многодневной щетиной. На шее болтается золотой крестик, почти незаметный на широченной груди. Из одежды – одни шорты. Да и его дружок ему под стать. Тоже здоровенный, лысый и небритый. И в глазах ума столько же, сколько у быка. Этот его приятель держал в руке полупустую бутылку пива. Все это я разглядел, когда поравнялся с ними.
Заметив мой взгляд, великан повернулся и презрительно фыркнул:
– Чо уставился, бобик? Вали отсюда!
Я поморщился и отвернулся. Связываться с такими – себе дороже. Лучше уж отвалить. Приотстав, я предоставил двум мордоворотам топать куда глаза глядят. Шагая позади, я мельком слушал их болтовню, в которой фигурировали множество незнакомых мне имен и крупные суммы денег.
– ...взял себе «форд». Прикинь. За двадцать две штуки зеленых...
И все-таки нет на земле справедливости. Вот эти громилы – живут себе и горя не знают. Все их проблемы – это тачки да бабки. А у меня даже на паршивый мотоцикл денег нет.
Возможно, я был несправедлив. Вероятно, у них, как и у всех людей, есть свои беды и радости. Может быть, их жизнь – тоже не сахар. Но сейчас я был не в силах рассуждать здраво.
– Живут же люди, – буркнул я себе под нос. – Живут и горя не знают. Хоть бы раз их жизнь помоями облила, так нет же...
Волна боли поднялась в моем левом запястье и хлынула в плечо. Я вздрогнул, ощущая, как неземной холод сковывает мои жилы. Голова закружилась.
Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за чугунную ограду, окружающую городскую платную стоянку. Внезапный приступ слабости длился всего мгновение, а потом бесследно исчез, оставив после себя только неприятный шум в ушах да ноющее запястье.
Я отчетливо чувствовал, как колотится мое сердце, ощущал, как бьется жилка на шее.
А сверху вдруг обрушился поток грязной мыльной воды, окативший мордоворотов с ног до головы. Брызги фонтаном взвились в воздух. На асфальте мгновенно образовалась лужа. А потом с небес обрушилось пустое ведро, с металлическим звоном ударив по голове одного из ошалевших гигантов. Бритоголовый здоровяк рухнул как подкошенный, сбив с ног своего дружка, проехавшего носом по асфальту.
Вот черт... Ни фига себе!
Все это произошло так неестественно, так нереально, что я не смог удержаться и протер глаза. Один мордоворот слабо ворочался на земле, явно ничего не соображая после удара ведром. Второй медленно поднимался. Из его носа сочилась кровь.
Едва поднявшись на ноги, дуболом поднял голову и, обильно перемежая свою речь отборным матом, уставился на многочисленные ряды окон ближайшей многоэтажки. Из его неразборчивого рева я уяснил только одно: если он найдет того, кто это сделал, – тому не жить.
Идущие по своим делам прохожие оборачивались и изумленно смотрели на мокрых с ног до головы мужиков, обляпанных клочьями мыльной пены.
Я слабо хихикнул и тут же заткнулся, заметив смотрящего в мою сторону громилу. Но тот не обратил на меня ни малейшего внимания, а вместо этого повернулся и начал тормошить своего дружка. Тот явно все еще ничего не соображал и только ошалело вертел головой.
– Ты чего?.. Вставай. Это...
Все еще хихикая и растирая ноющее запястье, я двинулся дальше.
Домой. Пойду-ка я домой.
– Антон, что случилось? Я же вижу: что-то не так. Антон!
– А? – Вынырнув из своих раздумий, я непонимающе уставился на Ольгу.
– Бэ-э! Ты меня слушаешь? Что случилось?
– Да ничего...
– Врешь! – Ольга вдруг как-то обмякла и примостилась на подлокотнике кресла, в котором я сидел уже половину вечера, слепо уставившись в телевизор. – Тоша, у тебя проблемы? Скажи мне. Пожалуйста.
Несколько долгих мгновений, глядя в ее лучащиеся искренним сочувствием глаза, я лихорадочно решал: сказать или нет? Нет резона обманывать свою собственную жену. Тем более в таком серьезном деле. Но с другой стороны... Разве она мне поверит? Подумает еще, что Антон Васильевич Зуев спятил.
Я открыл рот... и закрыл его снова.
– Все нормально, Оля. Все хорошо.
– Нормально? Ты уже третий день сам не свой. Ворочаешься по ночам, бормочешь во сне, днем слоняешься как в воду опущенный. Нет, Тоша. Нормально, по-твоему, бродить по ночам из комнаты в комнату? Нормально час за часом смотреть в телевизор, не замечая ничего вокруг? Ты непрестанно теребишь левую руку. Что у тебя с запястьем?
Ольга схватила меня за руку и повернула к падающему от лампы желтоватому свету.
– Ну-ка покажи.
Прохладные нежные пальчики размотали бинт и прошлись по расцарапанной покрасневшей коже, прощупали утолщение на запястье, кажется, даже проверили пульс.
– Что это?
Я вздохнул. Поморщился. Поднял на нее глаза:
– Оля, выслушай меня. Выслушай и постарайся поверить.
И я рассказал ей все. Все, что знал и о чем только догадывался. Ольга слушала, не перебивая, и только время от времени скептически поджимала губы. Я выдохся через пятнадцать минут и замолк. Ольга тоже не спешила ставить диагноз и молчала, но по глазам я видел, что она мне не поверила.
Да и кто, будучи в здравом уме, поверит в этот бред?
Я молчал, с иронической улыбкой смотря на свою жену. И Ольга, не выдержав, отвела взгляд.
– Значит, ты говоришь, что та штука теперь у тебя под кожей? Так? И попала она туда ночью, когда ты спал, забыв снять браслет?
– Это легко доказать, – бросил я. – Достаточно всего лишь сходить в больницу и сделать еще один снимок.
Ольга негромко фыркнула, но от комментариев воздержалась.
– Значит, ты утверждаешь, что браслет приносит тебе удачу?.. Тоша, а может быть, мы действительно сходим к доктору, только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45