Повернись.
Пока я раздумывал, стоит или нет выполнять эти приказы, понимая, что, собственно, у меня нет выбора, Рогожкин повернулся к забившемуся в угол толстяку:
– А ты давай дуй отсюда. Понял?
Тот угодливо закивал и медленно поднялся на ноги, трясясь всем телом. Бесстрашный любитель водных путешествий, блин. Рогожкин немного склонил голову и, не забывая поглядывать на меня, едва заметно кивнул стоящей у дверей женщине.
Та с видимой неохотой отступила и вышла из купе. Я заметил, как в ее руке блеснул металл, и подумал, что толстячку, похоже, уже ничего не светит.
Неожиданно пробудившееся кольцо вероятности буквально прожигало мою руку, давая возможность...
Я понял, что это – последний шанс.
И когда толстяк пробирался мимо меня, я ударил. Просто предательски пнул его под коленку.
С истошным визгом, совершенно неподходящим для такого объемистого существа, как он, толстяк начал падать. Прямо на ошарашенного Рогожкина. Я мгновенно соскочил с места и, пребольно ударившись локтем о столик, распластался на полу. И в то же время пистолет в руке Федора несколько раз рявкнул огнем.
Снизу я плохо видел происходящее, но три красные розы, мгновенно расцветшие на рубашке моего болтливого спутника, были видны прекрасно.
Толстяк, имя которого я так и не удосужился узнать, начал заваливаться. Я просто подтолкнул его снизу, направив падение так, чтобы он рухнул прямо в руки Федору Рогожкину. Надеюсь, это отвлечет его хотя бы на пару минут...
Вскочив на ноги, я снова зацепил локтем треклятый столик. Рогожкин матерился на полу, придавленный тушей мертвого толстяка. Пришлось добрым пинком заставить его заткнуться. Следующий удар коленом в пах достался тому молчаливому типу, что лихорадочно пытался вытащить неожиданно застрявший в кобуре пистолет. Наверное, бедняге было очень больно, потому что глаза его сделались круглыми, как пятаки.
Я почти ничего не видел. Перед глазами поднимался какой-то туман. Еще немного и... И я просто отрублюсь. Нужно... быстрее. Там же еще одна...
Рогожкин ворочался на полу, пытаясь встать. Если он поднимется – мое дело труба.
Я машинально подобрал с пола выроненный Федором пистолет. Увидев его у меня в руках, тот задергался и зашипел с удвоенной яростью. Зато его друг просто корчился на полу, жадно хватая ртом воздух и будучи не в силах выдавить ни слова.
Возможно, мне следовало бы сразу пустить пулю ему в башку, но я этого не сделал. Почему-то решил, что хватит и того, что я здесь уже наворотил. Тем более что у меня не оставалось времени – где-то там была еще и женщина. Неужели это и есть Олия?..
Вся эта заварушка заняла не более тридцати секунд.
Я вылетел из купе и почти нос к носу столкнулся с женщиной, уверенно сжимающей в руке нож. Кажется, увидев меня, она испугалась. Во всяком случае, попятилась.
Не раздумывая ни секунды, я вскинул руку и несколько раз нажал на спуск. Ты стреляла в меня? Теперь сочтемся!
Четыре выстрела молотом ударили по ушам. Я почувствовал обжигающую вспышку боли и предательской вялости. Мою руку, в которой я держал пистолет, будто бы выворачивала некая незримая сила. Я боролся с ней, пытаясь направить ствол прямо в лицо стоящей всего в пяти шагах от меня женщины. Теперь я был уже стопроцентно уверен, что это и есть Олия Саччи...
Я не попал. Не попал в нее, стреляя в упор! Вот дьявольщина! Моя рука дрожала как припадочная, а Олия, немыслимо изогнувшись, сумела-таки выйти из-под прицела. Упала на пол. Покатилась. И уже растянувшись на холодном грязном металле, она метнула в меня нож.
Как я уклонился, не знаю. Помню только, что было больно. Очень больно.
Эх, сейчас бы укольчик. Но некогда. Некогда...
Не дожидаясь, пока Олия поднимется, а Рогожкин выберется из купе, я вылетел в тамбур, рванул дверь и сиганул наружу.
Где-то я читал, что прыгать нужно вперед по ходу поезда. Возможно, так оно и было, но я этого не оценил. Какая разница, как бы я врезался в металлическую раму опоры линии электропередачи, задом или лбом? Все равно бы разбился всмятку.
Слава Господу всеблагому, что мы все-таки разминулись. Хотя я так и не понял, как это было. Знаю только, что чуть-чуть не врезался в столб, разойдясь с ним буквально на волосок. Или благодарить мне стоит не Бога, а нечто более вещественное? Колечко?
Я скатился вниз по насыпи и кое-как приподнял голову, провожая затуманившимся взглядом уходящий поезд.
* * *
Идти было тяжело. Каждый шаг отдавался болью в моем разбитом теле. Болело все и вся. Больно было даже думать.
Эх... Сейчас бы вколоть себе АКК-3. Но что можно сделать с ампулой, если нет шприца? Не глотать же эту дрянь – все равно не подействует.
Я тащился по пыльной проселочной дороге, которая вела... Ну не знал я, куда она вела! Мне было не до этого. Хотелось только одного: упасть и немедленно сдохнуть. Но делать это лучше где-нибудь подальше, чтобы меня не разыскал пылающий жаждой мщения Рогожкин.
При каждом вдохе мою грудь пронизывала игла боли. Кололо в боку. Вполне вероятно, что, скатываясь с насыпи, я переломал себе парочку ребер. Но сделать тут ничего нельзя. Нет здесь докторов, да и в больницу мне сейчас нельзя.
Содрав рубашку и намочив ее в воде какого-то водоема – не то пруда, не то просто большой лужи – я обмотал голову. Стало немного легче. По крайней мере, можно было предаваться размышлениям, не опасаясь, что башка в любой момент треснет.
Ой, бедный я, несчастный, измученный и болезный. Всем-то я не угодил. А ведь хотел только одного: чтобы оставили меня в покое. Сейчас, конечно, у меня уже другие планы... Напинать бы под зад этому Рогожкину.
Но следует сделать выводы. Сегодня я узнал еще кое-что.
Первое. Михаил мертв. Не то чтобы я наивно верил словам Рогожкина, но возможности такой не исключал... Если это правда, то сейчас у Старого Братства большие проблемы. Сколько их теперь? Четверо? Астон, Гротт, еще кто-то. А сколько окольцованных у Отколовшихся? Семнадцать минус четыре. Тринадцать. Минус мое колечко и кольцо Шимусенко, которое нельзя использовать, прежде чем оно очистится от эмоционального фона бывшего хозяина. Одиннадцать. Возможно, меньше, но гарантировать этого я не могу.
Итак. Четверо против одиннадцати. Не слишком-то выгодно для Старого Братства. Конечно, носящие кольца – это не пуп Вселенной, но, насколько я понимаю, нечто весьма на него похожее. Обычные люди тоже играют свою роль в этом противостоянии... Но окольцованные – это основа, это главная сила, это сердце Братства.
Не будет их, и Братство расколется на сотни маленьких островков, скатившись до уровня банальной мафиозной группировки. Пусть глобальной и баснословно богатой, но все же не всемогущей.
Уж лучше так, чем мировая война.
Итак, к чему я пришел?
К необходимости ликвидировать основную силу Братства и Отколовшихся. Вот если бы удалось это сделать...
Эва, куда ты замахнулся, Антон Зуев. Да, наверное, легче достать луну с небес. Мне бы сейчас хоть от Рогожкина суметь скрыться, а не то что...
Но все-таки на чем держится единство Братства? На Рональде Астоне. А Отколовшихся? На таинственном шефе Рогожкина, непризнанном гении Романе Долышеве. Вот если бы удалось добраться до них.
Ты спятил, Зуев! Забудь это! Тебя сейчас должно интересовать другое. Например, как самому остаться в живых. И Ольга. Не следует забывать о ней. Никогда не забывай о своей жене, Зуев.
Как же я устал... Больно...
Заткнутый за пояс пистолет при каждом шаге тыкался мне в бедро.
Я шел. Я шел, не обращая внимания на то, в какую сторону я сейчас иду. Хоть куда, лишь бы подальше от Федора и Олии. По лицу катились крупные капли пота. Воспаленные глаза почти не видели дорогу.
Жарко. Рубашка уже почти высохла и теперь сдавила голову подобно стальному обручу. Я снял ее и бросил в кусты.
Сейчас бы какой-нибудь транспорт. Если бы кто-нибудь меня подвез... Колечко, может быть, поможешь? Пожалуйста... Иначе я скоро свалюсь.
Далеко впереди на дороге появилась небольшая расплывчатая точка.
* * *
Обычный для сельской местности трактор «Беларусь» громыхал прямо на меня. Потрепанный и обшарпанный, он был похож на едва держащуюся на колесах груду помятого металла. За рулем сидел какой-то старикан.
Я остановился прямо посреди дороги и тупо моргал, глядя на выползающую из затмившего мое зрение тумана громко тарахтящую машину.
Трактор остановился. Дедок высунулся из кабины, для чего ему даже не понадобилось открывать дверь, потому что ее и не было, и что-то прокричал мне. Я не разобрал ни слова из-за невыносимого рева мотора, но понял, что, скорее всего, меня милостиво просят освободить проезжую часть, хотя и не столь вежливыми словами.
Вместо того чтобы отойти в сторону, я потряс головой, пытаясь избавиться от лениво плывущего перед глазами тумана. Дед снова что-то крикнул и выкрутил руль, собираясь просто объехать меня.
Я шагнул навстречу трактору и, споткнувшись, запахал носом землю. Сознание на миг помутилось.
– ...вроде не пахнет. Или я не чую? – проговорил вполголоса дед, а уже громче произнес: – Эй, мужик, ты живой или какой?
С трудом собравшись с силами, я повернул голову. Рядом стоял тот самый старикан тракторист и, склонившись надо мной, заглядывал прямо в лицо. Я застонал и попытался встать. Как ни странно, это весьма сомнительное предприятие закончилось просто-таки невероятным успехом.
– Живой, – прохрипел я, непослушными пальцами выковыривая из-за пояса пистолет. – И ты останешься живым, если отвалишь подальше.
– Эй-эй, ты чего?..
– Катись отсюда, дед... Иначе я за себя не отвечаю...
Перед глазами все плыло. Боль в руке стала совершенно невыносимой. Черт возьми, в кого из этих трех старикашек я должен стрелять? Да в таком состоянии я не смог бы попасть в слона с двух метров.
Стараясь не поворачиваться спиной к неподвижно застывшему дедку, я подошел к тарахтящему на обочине трактору. Для того чтобы забраться в кабину, пистолет пришлось вернуть за пояс, но, оказавшись внутри, я снова вытащил его и пристроил на коленях.
Блин... Как же работает эта штука? Я с видимой осторожностью тронул один из рычагов. Вроде бы ничего не изменилось. Во всяком случае, я никуда не поехал.
Да чтоб это все провалилось! Сколько раз я уже обламывался на том, что не умею водить! Если бы предполагал, что так будет, то не успокоился бы, пока не сдал на все категории от мотоцикла до автобуса.
Я раздраженно ударил по сиденью кулаком и принялся дергать за все рычаги и нажимать на все педали сразу. Старикан с интересом наблюдал за моими действиями. Трактор несколько раз фыркнул, дернулся и заглох.
В наступившей тишине я отчетливо разобрал несколько сомнительных комплиментов, которыми меня наградил старик. Потом он презрительно сплюнул и подошел ближе:
– Подвинься, водила хренов. – Пока я ошарашенно хлопал глазами, дедок уже взобрался в кабину и, потеснив меня, взялся за руль. – Куда тебе, мужик? Только учти, что горючки в баке совсем немного.
– Хоть куда, лишь бы подальше от железной дороги, – пробормотал я. Потом вспомнил про лежащую у меня в кармане ампулу АКК-3. – Куда-нибудь, где есть медпункт.
– Вот это правильно, – одобрил дед и, развернув трактор, покатил по пыльной дороге.
Я подпрыгивал и трясся на сиденье, почти оглохнув от рева мотора. Оставляя позади себя клубы пыли, развалюха катила по дороге со скоростью не более тридцати километров в час.
– А если побыстрее?!
Для того чтобы дедок меня услышал, приходилось кричать.
– А побыстрее никак не получится! У меня здесь не «жигули».
Я фыркнул и успокоился. Все одно лучше, чем пешком.
– Эй, мужичок, это там не за тобой?
Я рывком поднял голову и с трудом открыл глаза. Несколько бесконечных секунд я не мог ничего понять, недоуменно пялясь в лицо настороженно оглядывающегося дедка. Потом опомнился и, сумев даже постичь суть вопроса, закрутил головой:
– Где?..
– Балда! Обернись.
Метрах в двадцати позади трактора пристроилась какая-то легковая автомашина, сплошь покрытая густым слоем пыли. Я не смог разобрать марки, но сам вид этой тачки совершенно не гармонировал с проселками российской глубинки, где лучшим средством передвижения является как раз вот такой трактор.
Очевидно, это и вправду за мной.
Моя рука машинально схватилась за пистолет. Догнали-таки, черти. Теперь мне конец...
– Что будем делать, мужик?
Я быстренько перебрал варианты. Вспомнил того разговорчивого толстяка. Он уже поплатился жизнью за то, что оказался в одной компании со мной. Теперь этот старик.
Проклятое кольцо! Все, кто к тебе прикоснулся, обречены умереть.
Может быть, тот врач был в чем-то прав, и кольцо вероятности – действительно порождение дьявола?
– Я выйду, а ты поедешь дальше, – безжизненно проговорил я. – Хотя нет. Жми на всю катушку, а я выпрыгну на ходу.
– Спятил, что ли? Убьешься.
– Как Бог рассудит, – буркнул я, безуспешно пытаясь открыть дверцу.
– Она заварена. Перебирайся через меня.
Отли-ичный тра-актор. Ревет, как раненый мамонт, а ползет со скоростью черепахи. Одна дверца не открывается, другой вообще нет. И при этом вся эта машина выглядит так, будто ее кто-то жевал, но потом выплюнул, так и не закончив свое дело.
Я перебрался на другую сторону кабины, высунулся наружу и одна за другой выпустил в сторону своих преследователей оставшиеся в пистолете пули. Две. Кажется, я и в машину-то не попал, что было нисколько не удивительно, если учесть, что там находились Рогожкин и Саччи.
– Ну, бывай, дед. И спасибо за все...
Отбросив пистолет, я выпрыгнул прямо в придорожные заросли насквозь пропыленной крапивы.
Да-а. Для сегодняшнего дня прыжков уже явно перебор. Может быть, мне в каскадеры податься? Из тракторов, поездов и окон я выпрыгивать уже научился. Дело за малым...
Когда улеглась вспыхнувшая перед глазами сумасшедшая круговерть, я лежал на дне какого-то оврага и смотрел в голубое небо. Красиво-то как. Облачка плывут. Солнышко светит.
Спать хочется.
Я перевернулся на живот и пополз, не обращая внимания на царапающие мою голую грудь сучки и жадно вцепляющуюся в руки крапиву. Надо бы встать, но сил уже совершенно нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45