Такого же скудного, как все в их холодном доме. Этот их Бог отобрал у меня все, какой же он был беспощадный…»
Мэгги вглядывалась в свое отражение и видела в нем свое прошлое. Это их безудержный фанатизм заставил меня хитрить, строить коварные планы и плести интриги, думала она. А то как иначе можно было приобщиться к книгам, познакомиться с миром, который лежал за пределами конгрегационной церкви? Впрочем, этот мир я узнавала только по книжкам, спектаклям и фильмам, и если бы не мисс Кендал, мне было бы недоступно и это. Ни одна учительница не дала себе труда обратить внимание на девчонку в форме не по размеру, с непокорными кудряшками, все они презирали меня, как одноклассницы, разве что не дразнили обидными кличками.
Чаще всего ее называли «Клячей», сопровождая слово взбрыкиванием и ржанием. А какой град насмешек посыпался на нее после того, как мать пришла в школу требовать, чтобы Мэри Маргарет освободили от уроков христианской грамоты. Она устроила страшный скандал, грозя дойти до самых верхов, так что школьный совет счел за лучшее разрешить девочке не посещать этих уроков. Кроме нее, на них не ходила только Мириам Сигал, потому что была иудаисткой. С тех пор обе девочки проводили время урока в коридоре, читая книжки. Мать Мэри Маргарет настояла, чтобы ее дочь читала только Библию конгрегационной церкви – единственно правильную, по ее мнению.
Вспоминая прошлое, Мэгги чувствовала горячий стыд и отчаяние, которое постоянно сопровождали ее в ту пору. Нет, с горечью подумала она, Христос был не самым гонимым и отверженным среди людей. Она испытала то же самое.
Так было, пока она не поступила в класс мисс Грейс Кендал, благодаря которой ей удалось вдохнуть свежего воздуха и узнать то, что она сочла за реальность. Именно в честь своей учительницы Мэри Маргарет Хорсфилд взяла имя Мэгги Кендал. Мэгги было ненавистным для ее матери уменьшительным от Маргарет, а фамилия Кендал унаследовалась от единственного человека, который сделал что-то для одинокой девчонки, слыхом не слыхавшей про «Битлз», Брижит Бардо и тому подобном.
Сочинения, которые писала ученица Мэри Маргарет Хорсфилд, открыли учительнице необычайную фантазию и тонкое языковое чутье. В ее декламации проявилось природное чувство ритма. Грейс Кендал, актриса-любительница и заядлая театралка, сразу узнала в Мэри Маргарет редкую породу прирожденной артистки. У нее был поставленный от природы голос, она прекрасно владела им, заставляя смеяться или дрожать от страха. Она могла одним жестом заставить сильнее биться сердца и покоряла блеском необыкновенных глаз. Не сомневаясь ни секунды, Грейс Кендал вступила в заговор по освобождению затюканной родителями девчонки.
Отец Мэгги – Альфред Хорсфилд – бросил школу в возрасте четырнадцати лет и с тех пор испытывал пиетет к тем, кто превзошел науки. На двери класса мисс Кендал после ее фамилии значилось: М.И. – магистр искусств. Кроме того, в ее пользу говорило и то, что отец Грейс был отошедшим от дел методистским священником. Вообще-то мистер Хорсфилд не одобрял методистскую церковь, как и любую другую, для него мандатом истинности обладала только одна – конгрегационная, но однажды ему случилось услышать проповедь преподобного Кендала. Это было в пасхальную субботу. Проповедь произвела на него глубокое впечатление. Преподобный Кендал читал ее на площади. В результате, когда мисс Кендал обратилась к Хорсфилду с письмом, где извещала, что его дочь – очень способная ученица, и если с ней поработать дополнительно, она сможет рассчитывать на университетскую стипендию, он посоветовался с главой конгрегационной церкви, а тот, в свою очередь, обратился к Господу, который милостью своей дозволил мисс Кендал брать Мэри Маргарет на экскурсии в музеи, картинные галереи и знаменитые храмы, кои, будучи творением недостойных рук, все же строились во славу Господа.
Так Мэри Маргарет вырвалась за пределы провинциального городка, затерянного в болотной глуши, увидела Лидс и Брэдфорд, Хэррогейт и Шеффилд, куда они ездили на автобусе или поездом. А кроме музеев, галерей и храмов – театры: знаменитый театр «Альгамбра» в Брэдфорде, Дворец искусств в Лидсе, великолепный репертуарный театр в Хэррогейте. Ей удалось увидеть многие постановки гастролирующих трупп, которые выступали даже в лондонском Вест-Энде. Но чаще всего они бывали в кинотеатрах, и если театр девочка полюбила за то, что там можно было увидеть живых актеров, то кино произвело на нее впечатление своим волшебством. Грейс Кендал была членом киноклуба, где они посмотрели «Гамлета» с Лоренсом Оливье. Мэри Маргарет вышла тогда из зала другим человеком.
Отец пытался заставить ее предаться в руки Господа. Но в тот вечер Мэри Маргарет избрала себе новую религию и отдалась ей со всей страстью новообращенного верующего. Отныне она стала поклоняться одному божеству – Мельпомене. Судьба ее решилась. Она стала актрисой. Великой актрисой.
Грейс Кендал сразу поняла, что произошло. С тех пор робкая, замкнутая девочка преобразилась до неузнаваемости. Действие, разыгрывавшееся на сцене или экране, захватывало ее целиком. По пути домой она без устали делилась впечатлениями от игры Бетт Дэвис, Кэтрин Хепберн или Элизабет Тейлор – любой актрисы, которую они только что видели, и Грейс зачарованно слушала, дивясь, откуда в этой девочке столько понимания и дерзости, позволяющей ей по-своему толковать роли. И еще ей очень убедительно удавалось разыгрывать перед родителями сценки, которые они придумывали вместе с Грейс, чтобы усыпить их бдительность.
Родители не подозревали, что мисс Кендал снабжает Мэри Маргарет книгами, которые хранились в школе и буквально проглатывались на переменках и во время урока христианской грамоты. Девочка жадно впитывала знания, по которым истосковалась ее душа, которую держали на голодном пайке. Хорсфилды гордились тем, что у них умная дочка, которая сможет поступить в университет, но терзались тревогой насчет того, чему ее там будут учить, в этом греховном мире. Эти мысли занимали все их существо, и они неустанно молились вместе с братьями и сестрами во Христе о спасении Мэри Маргарет в опасном для ее души окружении.
К шестнадцати годам Мэри Маргарет набралась достаточно знаний. Но житейского опыта у нее не было совсем. И вот когда отец обнаружил у нее в комнате экземпляр книги «Любовник леди Чаттерли», только что разрешенной к изданию Верховным судом и одолженной Грейс Кендал, разразился грандиозный скандал, потому что при недостатке знаний опыта у Альфреда Хорсфилда хватало. Злополучную книгу торжественно предали огню на специальном собрании всей паствы конгрегационной церкви. Поскольку Мэри Маргарет упорно отказывалась назвать имя развратителя, зная, что мстительные, как и их Бог, Хорсфилды не дадут спуску Грейс Кендал, ее заставляли подолгу молиться и каяться, прося о прощении. Ей часами не разрешали подыматься с колен и морили голодом. А отец с матерью просили Господа о снисхождении к падшей, хотя всем было ясно, что даже держать такую книжку в доме, не то что читать, было уже страшным грехом. Само собой разумелось, что ни о каком университете и речи быть не может.
Одними словами дело не обошлось. Отец отстегал ее ремнем. Такое наказание полагалось за наиболее вопиющие преступления.
Ему пришлось опустить ремень прежде, чем он дождался от дочери просьб о прощении. Уползая на четвереньках к себе в спальню, она не проронила ни слезинки: ужасную действительность девочка превратила в художественную реальность. Во время экзекуции она представляла себя героиней Сопротивления, попавшей в лапы гестаповцев, от которой требовали имена и явки.
Закрыв за собой дверь в ванную – запираться нигде было нельзя во избежание тайных грехов, – она прикладывала мокрое полотенце к побагровевшей коже, чтобы наутро не так заметны были синяки, твердо зная, что уйдет из этой змеиной ямы. От этого зависит ее будущее. Но как это сделать? Когда? Куда идти? Ясно, что одной ей с этим делом не справиться. Нужна помощь. Помощь человека знающего и готового поддержать ее на первых порах, пока она не устроится, материально.
Она была совсем неопытной и по-детски доверчивой. Но в глубине души у нее жила уверенность, что она непременно станет знаменитой актрисой. Это казалось неоспоримым, как заход и восход солнца. Надо только сделать первый шаг по верному пути. И чем скорее, тем лучше.
Преодолевая боль, она забралась в холодную жесткую постель, легла на живот и стала обдумывать побег. В ее распоряжении было: природный талант, решимость реализовать его, неплохое здоровье и незаурядное воображение. Помех на пути осуществления плана набиралось, похоже, побольше: у Мэри Маргарет не было ни денег, ни одежды, ни друзей, ни родных – родители отвергли всех близких, не принадлежавших конгрегационной церкви; не было у нее и профессии и пристанища. Она нуждалась в сообщнике, и им мог стать единственный человек, на которого она могла положиться.
Выходило так, что покидать родительский кров ей придется раньше, чем планировали они с мисс Кендал. Мэри Маргарет рассчитывала, что это будет связано с поступлением в университет, при условии, что она получит стипендию. Теперь мечты об университете отошли на задний план, а уезжать надо было немедленно.
Наутро она, как всегда, отправилась в школу в купленной матерью форме на три размера больше, чем надо, и, представ перед мисс Кендал, показала ей следы побоев на спине и руках.
– Отец нашел у меня «Любовника леди Чаттерли», – хладнокровно пояснила она оторопевшей учительнице. – Он устроил неожиданную инспекцию.
– Что устроил?
– Внезапный осмотр комнаты. Я несу полную ответственность за состояние моей спальни. Время от времени отец надевает белые перчатки и проводит рукой по поверхности мебели, чтобы проверить, нет ли пыли. Я хранила книжку на шкафу. Он наткнулся на нее, когда осматривал шкаф.
– А что бывает, если он обнаруживает пыль?
– Тогда мне приходится убирать весь дом.
– Боже милостивый!
– Бог, в которого верят мои родители, совсем не милостивый, – заметила Мэри Маргарет, взяв инициативу в свои руки. – Если отец найдет в моей комнате хоть пылинку, меня лишают карманных денег. Зато он может расщедриться аж на шесть пенсов, если я собираюсь потратить их на какую-нибудь брошюру конгрегационной церкви.
– Пора и нам чем-нибудь его одарить, – резко сказала Грейс Кендал. – Он заслужил хорошую встряску.
– Нет! – вскинулась Мэри Маргарет. Она делала ставку на острое чувство справедливости этой женщины. – Не надо, мисс Кендал, так будет хуже! Лучше помогите мне уехать. Я потому и показала вам свои синяки, чтобы вы убедились, каково мне приходится, а ведь это не в первый и не в последний раз. Мне одно остается – бежать. Терпение мое кончилось. Связываться с отцом бесполезно, бед не расхлебаешь. Я хорошо знаю принципы их церкви: в доме своего земного отца я должна беспрекословно подчиняться его воле. А он слушается только своего Бога. Этот Бог повелел ему выбить из меня грехи. Я боюсь оставаться в этом доме, потому что в следующий раз, когда ему вздумается меня проучить, не стерплю и раскрою ему башку чем-нибудь тяжелым. А мне не хотелось бы коротать свою жизнь в тюрьме, у меня другие планы!
– Но куда же ты денешься? Чем займешься?
Грейс Кендал не спросила ее: «Справишься ли ты в одиночку со своей жизнью?» Этот вопрос не требовал ответа. Мэри Маргарет Хорсфилд под силу было справиться с любыми трудностями. В свои шестнадцать лет она была преисполнена внутренней стойкости, которая подогревалась ее дьявольскими амбициями. Да и сколько лет было Жанне д'Арк, когда она спасла Францию от завоевателей? А Скарлетт О'Хара в начале романа «Унесенные ветром» тоже было всего шестнадцать, в то время ее ровесницы становились женами и матерями. Затянувшееся детство – выдумка наших времен.
– Я попытаюсь поступить в какую-нибудь лондонскую актерскую школу, – сказала Мэри Маргарет. – Я скопила немножко денег, работая по субботам.
Она работала в буфете при продовольственном магазине. Отец настаивал, чтобы она вносила свою лепту в семейный бюджет, и отбирал все ее жалованье. Выведенная из себя его мелочной жадностью, девочка утаила от отца, что ей дали прибавку, и целых полгода потихоньку откладывала эти деньги. Накопленной суммы хватало как раз на автобусный билет до Лондона.
– На мой взгляд, на твоего отца можно найти управу в лице закона, – гнула свое Грейс Кендал, ее чувство справедливости взывало к удовлетворению.
– Нет, умоляю вас, мисс Кендал, только не это. Иначе мне никогда от них не освободиться!
Да, подумала Грейс, девочка доведена до отчаяния. Но странно, в ней нет ни капельки страха, одно только озлобление. Крайнее озлобление. По ее звенящему голосу и по тому, как она схватилась за руку учительницы, видно, как ее захлестывает злость. И сила ее от отчаяния. Девочка она, конечно, разумная, продолжала размышлять Грейс, но она не отдает себе отчета в том, что делает. Нельзя бросать ее на произвол судьбы. Надо по крайней мере проследить, чтобы она вступила на верный путь, не сбилась с дороги в самом начале. Не зря же меня в Оксфорде учили!
Грейс закусила губу. Сообразительность, сметка – дело хорошее, но они не заменят жизненного опыта, а без него в этом мире как в темном лесу. В самой решимости этой девчушки есть какая-то одержимость. Ну что же, значит, ее сила питается огнем тщеславия. Пусть будет так, сил ей потребуется немало. Один Бог знает, сколько…
– Я пришла просить вас помочь мне, – умоляюще проговорила Мэри Маргарет. – Пожалуйста, мисс Кендал, помогите мне.
– Но тебе только шестнадцать лет, и ты ничего не знаешь об окружающем мире. Лондон – огромный, чужой тебе город, совсем не похожий на наш уютный городок, где все друг друга знают. Ты приедешь в незнакомое место, где ты никого не знаешь, с жалкими грошами в кармане. Я глаз не сомкну, тревожась за тебя. Ты даже не представляешь, каких дурных людей ты можешь встретить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49