Мэгги решила, что звонит ее новый агент – женщина, которая предложила свои услуги после фильма «Давайте притворимся».
– Дженни, ты? – спросила она, не успев отдышаться.
– Нет, – ответил мужской голос с американским акцентом. – Меня зовут Винс Перскот. Я подбираю актеров для студии «Мелчор продакшнз». Мы видели вас в фильме «Давайте притворимся». Вы нам понравились. Мистер Мелчор в настоящий момент в Лондоне, он остановился в отеле «Коннот». Он бы хотел встретиться с вами.
– Сол Мелчор? – выдохнула Мэгги. Сердце ее екнуло.
– А что, вы знаете другого Мелчора?
– Нет, – подумала Мэгги, – я другого не знаю.
Когда-то Сол Мелчор был гигантом шоу-бизнеса, владельцем студии «Магнум», но с наступлением эры телевидения и развалом старой голливудской системы он потерял принадлежавшую ему сеть кинотеатров, а его продюсерский дар оказался в новых условиях невостребованным. Тем не менее Сол нашел в себе силы перестроиться и сосредоточился на небольшой компактной студии «Мелчор продакшнз», которая подпитывалась за счет доходов от его собственных земельных владений в окрестностях Голливуда, которые он приобрел когда-то по дешевке. Теперь, продавая их понемножку, он выпускал по фильму в год, причем всегда отличного качества. Он не зря проработал в кинопромышленности три десятка лет.
Мэгги уже чуть не выпалила: «Конечно, еду!» – но внутренний страж остановил ее. Она не забыла ту первую встречу с продюсером.
– Я думаю, вам лучше обратиться к моему агенту, – вежливо ответила она.
– О'кей. Назовите имя и номер телефона.
Мэгги сказала.
– Я вам перезвоню, – пообещал Перскот и повесил трубку.
Мэгги немедля позвонила своему агенту и взволнованно передала содержание разговора с американцем.
– Подумать только! Сол Мелчор! Он, конечно, теперь не тот, что раньше, но все-таки его имя имеет вес. Интересно, что он хочет тебе предложить? – Скоро узнаешь. Я дала твой номер мистеру Винсу Перскоту, который собирает группу для Сола Мелчора.
– Слыхала про такого. Как я поняла, ты бы приняла их приглашение?
– Это зависит от того, что мне предложат, – осторожно сказала Мэгги. – Ты все разузнаешь, и тогда поговорим.
– Договорились.
Выяснилось, что ей предлагают роль в новом фильме, вторую главную роль в картине, в паре с одной звездой, которая уже начала меркнуть.
– Что скажешь? – нетерпеливо спросила Мэгги своего агента, когда они встретились в конторе.
– По-моему, надо соглашаться.
– Вообще-то мне казалось, что Сол Мелчор – фигура отыгранная…
– Да нет, просто он из голливудских ветеранов. И теперь пытается обновить свое окружение, встроиться в новую систему. Снимает на натуре, ищет копродюсеров. У него репутация прижимистого дядечки. Так что тут надо проявить твердость. Но этот вопрос не будем затрагивать, пока он тебя не увидит.
– Да он уж меня видел.
– Я имею в виду – живьем.
– А, – упавшим голосом откликнулась Мэгги. Сердце у нее упало. Неужели опять то же самое?!
– Куй железо, пока горячо, крошка! – рассмеялась Дженни Брустер. – Если мы по-умному проведем этот раунд, можно считать, что дело в шляпе.
Мэгги доверяла суждениям своего агента, но сомнения не покидали ее, и на всякий случай она сказала:
– Я хочу, чтобы ты тоже пошла со мной.
– Неужели же оставлю тебя один на один с этой акулой! От тебя требуется одно: произвести впечатление. Остальное предоставь мне.
Мистер Мелчор занимал «люкс» в отеле «Коннот». Когда они вошли, он разговаривал по телефону в гостиной. Они расположились в холле, где, видимо, обычно принимали гостей. Винс Перскот подал напитки. Избегая алкоголя, Мэгги попросила апельсинового сока. Хотя бояться ей было абсолютно нечего, рядом с ней был надежный спутник. Вернее, спутница. И Винс Перскот был тут. Обходительный, элегантно одетый. Мэгги предоставила Дженни обсудить с ним детали сделки, а сама принялась ходить по комнате, с волнением ожидая разговора с Солом Мелчором.
Когда он наконец вошел в гостиную, Мэгги стояла у окна. Обернувшись, она увидела коротенького, лысого человечка, похожего на Будду, с карточкой в руке. Когда Мелчор приблизился, Мэгги поняла, что это ее профсоюзная карточка из отдела кадров с описанием ее качеств, актерского опыта и дарований. От этой бумажки зависело сейчас ее будущее. Чем черт не шутит, может, на этот раз кто-то действительно заинтересовался ею.
Сол Мелчор не верил в скороспелую актерскую карьеру. Он предпочитал лепить звезд своими руками, медленно и тщательно. Выбирая актера, на которого он делал ставку, Сол снимал его как можно чаще, чтобы он смог наработать необходимый опыт. И только потом поручал такую роль, от которой зависела судьба всего фильма. Поэтому он не скупился одалживать актеров, с которыми заключал контракт, другим студиям. Чем больше опыта – тем лучше.
Он посмотрел все фильмы, в которых снималась Мэгги Кендал, и его нюх опытного киношника распознал в ней стоящий материал. У этой девушки была аура. Обаяние. Когда она появлялась на экране, вы уже ни на кого не смотрели, кроме нее. И самое главное, ее любила камера. Еще у нее было лицо, которое способно выразить все или ничего, удивительный голос: чувственный, призывный, берущий прямо за душу.
Сол не сомневался, что в этой двадцатилетней, никому не известной девочке до поры прячется яркая звезда. Первой величины. Поэтому чем скорее он приберет ее к рукам, тем лучше. Увидев Мэгги, он утвердился в своем мнении. Кроме всего прочего, у этой крошки громадные амбиции. Такой была Бетт Дэвис, такой была Джоан Кроуфорд – две сильные женщины, которые знали, чего хотели, и всегда добивались своего.
Ему вспомнилось, как тридцать пять лет назад он услышал, как посвятивший его в тайны продюсерского мастерства легендарный Арнольд Цвелиг наставлял одну начинающую актрису: «Успех, которого ты хочешь добиться, не придет, если будешь действовать вполсилы. Ты должна хотеть его больше всего на свете, больше, чем замужества, больше, чем детей, больше, чем любви. Ты должна всем пожертвовать ради него. Запомни – всем. Так ли ты хочешь успеха?» Увидев Мэгги Кендал, Сол с первого взгляда понял, что она жаждала успеха именно так.
– Мэгги? – неуверенно окликнул чей-то голос, и, когда высокая элегантно одетая молодая женщина быстро обернулась, позвавшая ее женщина радостно воскликнула: – Ну конечно, это ты, Мэгги!
– Мисс Кендал!
Лицо Мэгги осветилось радостью. Женщины бросились в объятия друг другу. Четыре года разлуки, в течение которых они общались только с помощью писем и телефонных звонков, не отдалили друг от друга учительницу и ее бывшую ученицу.
– Это же надо! – взволнованно воскликнула мисс Кендал со слезами на глазах. – Какая же ты стала взрослая!
– Надеюсь, повзрослела, к двадцати-то годам.
– Но я-то запомнила тебя такой, какой посадила на лондонский автобус в то субботнее утро. Ты изменилась – совсем не напоминаешь эту робкую девочку. Просто небо и земля.
– Но вы, наверно, смотрели все мои фильмы?
– Конечно, но мне как-то не приходило в голову, что и в жизни ты выглядишь так же, как на экране.
Тем не менее именно так и было. Мэгги стала кинозвездой. И внешность ее изменилась. Волосы цвета моркови приобрели красивый медный оттенок и лежали блестящими волнами на ее плечах. Черты лица тоже изменились. Они стали тоньше, утратив девичью округлость и обнаружив ту изысканную точеную рельефность, за которую, как воскликнула одна героиня американской «мыльной оперы», «не жалко и умереть». Россыпь веснушек исчезла без следа. Нос словно стал короче, густые брови утончились и потемнели, а светлые ресницы, густо накрашенные тушью, выразительно подчеркивали красоту глаз. И сама Мэгги не была уже той худышкой, какой запомнила ее Грейс. Фигура округлилась, приобрела линии и формы.
– Как же ты изменилась! – продолжала восхищенно повторять Грейс Кендал, не веря своим глазам.
– Надеюсь, к лучшему?
– Можешь на этот счет не волноваться. Ты теперь настоящая красавица!
– Спасибо, – невозмутимо ответила Мэгги, уже привыкшая к комплиментам. – Я и правда была сущей замухрышкой, когда мы простились, правда?
– Ты была ребенком. Да и воспитали тебя… Не представляешь, как я переживала, когда ты уехала. Я, Грейс Кендал, помогла шестнадцатилетней девчонке бежать из дому! Я даже не сразу увидела тебя сейчас… – Грейс взглянула на Мэгги такими счастливыми глазами, что ее уже начавшее увядать лицо осветилось радостью. – Передать не могу, как чудесно видеть тебя и знать, что все вышло как нельзя лучше.
Мэгги взяла свою бывшую учительницу под руку, и они зашагали к автобусной остановке.
– Вышло-то вышло, но утекли четыре года…
– Трудновато приходилось?
– Просто ужасно, – откровенно сказала Мэгги, впервые за все эти годы заговорив искренне и серьезно с близким человеком, которому можно было сказать все как на духу. – Бывало, иной раз… – Она тряхнула головой, словно прогоняя воспоминания, улыбнулась и быстро проговорила: – Что было, то прошло. Теперь у меня эксклюзивный контракт с Солом Мелчором, и на следующей неделе я отправляюсь в Калифорнию, в Голливуд.
– В Голливуд! – выдохнула Грейс. – Даже у меня от одного этого слова мурашки по спине бегут, а что же ты должна чувствовать!
– Любопытство, – ответила Мэгги.
Они оставили позади себя автобусную станцию и направились вверх по Хедроу к Шофилдсу, где решили пообедать в память прошлых дней, когда забегали туда выпить чаю после дневного спектакля.
– А кто такой этот мистер Мелчор, о котором ты мне по телефону говорила? Из бывших великих Голливуда?
– Да, когда-то он был очень известен. Теперь Голливуд не тот, что прежде. Там все меняется. Старые большие и знаменитые раньше студии терпят крах, семилетние контракты с актерами больше не заключают, никакого тебе рабства, появилось огромное количество независимых студий и продюсеров. И Сол Мелчор в их числе.
– Значит, он не предлагает тебе семилетний контракт?
– Нет, только контракт на семь картин. Хотя, на мой взгляд, и мой агент тоже так считает, хватило бы и трех. Собственно так и договорились – на три картины.
– Ты уже можешь себе позволить ставить такие условия?
– Первое, что познаешь, становясь актрисой, это то, что люди, обладающие хоть малейшей властью, пользуются ею при всяком удобном случае, – сказала Мэгги, припомнив, как пользовались этой властью по отношению к ней самой. – В данном случае я была нужна Солу Мелчору, а значит, могла ставить условия. И я воспользовалась этой возможностью, – с легким вызовом закончила она, взглянув на Грейс Кендал с высоты своего роста. – Вы же всегда говорили, что я быстро схватываю, – добавила она, и в глазах ее блеснул холодный огонек.
День стоял прекрасный, ярко светило солнце, Лидс был все такой же. Подъезжая к городу, Мэгги почувствовала волнение. Как все-таки приятно возвращаться на гребне успеха. Собственно, поэтому она и решила приехать в родные места. Если бы ее постигла неудача, она ни за что не поехала бы в Лидс. Зачем? Чтобы натыкаться на понимающие взгляды и лицемерное сочувствие? Нет уж, увольте. Это удовольствие не для Мэгги. К тому же она не стала бы расстраивать свою бывшую учительницу, которая все ее беды и удачи принимала как свои. А теперь она решила пригласить свою освободительницу на уик-энд в Лондон, сводить ее в дорогой ресторан, пригласить в театр и усадить на лучшее место – на любой спектакль, какой она только захочет увидеть. Но все это оказалось невозможным, потому что обстоятельства не позволили Грейс покинуть Лидс. Поэтому Мэгги пришлось самой туда поехать. Мисс Кендал была единственным человеком, с которым ей хотелось проститься, прежде чем отправиться в Америку. Единственным. Кроме, конечно, Пэт, но найти Пэт ей так и не удалось.
За обедом они бесконечно болтали. Грейс в основном задавала вопросы, Мэгги отвечала. Память услужливо раскрывала перед ней только те страницы, которые она намерена была вспомнить. Рассказывая Грейс историю последних четырех лет, Мэгги не упомянула ни Кэмден-таун, ни Брикстон, ни рождение ребенка, а когда разговор зашел о работе танцовщицей в Сохо, все конкретные детали были строго просеяны и отредактированы.
Самой Грейс рассказывать было особенно не о чем. Хорсфилды не прилагали ни малейших усилий отыскать свою заблудшую дочь. Ее поступок лишь подтвердил характеристику, которую она сами давно за ней закрепили: дитя греха. Ее предали анафеме, ее имя запрещено было упоминать в общине конгрегационной церкви. Она как бы перестала существовать.
Услышав это, Мэгги равнодушно пожала плечами.
– Мэри Маргарет Хорсфилд умерла в тот день, когда я покинула Йетли. Как только у меня хватило денег, чтобы заплатить нотариусу, я официально стала Мэгги Кендал. – Она перегнулась через столик и ласково коснулась руки Грейс. – Я всегда буду благодарна вам за то, что вы разрешили мне взять ваше имя и помогли стать тем, чем я стала, чем всегда хотела стать. Или почти стала.
– Что значит – почти? Разве ты добилась не всего, чего хотела?
Мэгги удивленно уставилась на собеседницу.
– Бог с вами! Да я пока что и близко к этому не подошла! Мне нужно гораздо больше. То, что я имею сейчас, – лишь жалкие крохи! Я хочу, чтобы мое имя горело огнями над входом в кинотеатры, чтобы оно шло в титрах перед названием фильма, как подобает суперзвезде, чтобы оно попало в список номинантов на «Оскар» за лучшую женскую роль. Я хочу, чтобы мое лицо смотрело с обложек всех иллюстрированных журналов, чтобы мои зрители заполняли залы и с радостью приносили свои кровные денежки в кассу, чтобы только увидеть меня на экране. Я хочу оставить отпечатки ладоней и ступней на цементной площадке перед кинотеатром Граумана в Голливуде. Я хочу, чтобы за мной оставалось последнее слово при выборе сценария, режиссера и партнеров. Я хочу, чтобы имя Кендал звучало, как Гарбо, Дэвис, Хепберн, Кроуфорд. Хочу быть у всех на устах!
– Но теперь, надеюсь, все? – Грейс внимательно смотрела на Мэгги.
Они встретились глазами и весело рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49