Она гладила зверька унизанной кольцами рукой. Барт почти физически ощутил своей кожей прикосновение ее ладони.
Женщина в кресле излучала почти сверхъестественную чувственность. В молодости бывшая Хильда Эмили Блэшфорд была, видимо, очень привлекательной. И даже теперь, несмотря на болезненную полноту, она заслуживала внимания. Ее огромные темные глаза горели молодым блеском, сочные губы, накрашенные дорогой помадой, выдавали страстную натуру. Ничего не скажешь, женщина с аппетитами, заключил Барт. Совсем не похожа на ту, что он рисовал себе в воображении. На ней было дорогое темно-красное шелковое платье, нисподавшее до пола. Шею драпировал легкий прозрачный шарф, скрывавший каскад подбородков и сколотый на плече великолепной жемчужной брошью. В ушах жемчужные серьги. На изуродованных артритом пальцах сверкали бриллианты. Оливковая кожа удивительно сохранилась для ее возраста – она была гладкая и почти без морщин. Белоснежные волосы были уложены профессиональным парикмахером не далее как утром. На ногтях блестел лак того же цвета, что и помада на губах. От нее исходил какой-то возбуждающий аромат. В теле седовласой дамы скрывалась черноглазая гурия, не желавшая признавать власть времени.
Пока он приближался к ней, она лениво смерила его оценивающим взглядом по-цыгански черных глаз. В этом взгляде был дерзкий вызов и сексуальный призыв. Да, это дама с неутоленными аппетитами. Хорошо, что он оделся официально. Темно-синий костюм от Томми Наттера, который Мэгги подарила ему на день рождения год или два тому назад, коричневые туфли, которые он сам подобрал к этому костюму. И добротный кожаный портфель.
– Ну что же, – наконец заговорила она хрипловатым грудным голосом, – нечасто меня навещают такие симпатичные молодые люди. Да еще в связи с денежными вопросами.
Протянув руку к стоявшему сбоку столику со стеклянной столешницей, она запустила пальцы в большую коробку, достала шоколадную конфету, положила в рот и только потом указала Барту на кресло возле себя. Конфеты помогают ей заглушить другие желания, подумал Барт. Не ошибся я насчет ее аппетитов.
– Садитесь же. Нет, не там, придвиньтесь поближе. Я теперь и вижу, и слышу неважно.
Ложь, подумал Барт, которому с каждой минутой становилось все труднее сохранять невозмутимость. Ну и баба. Просто смерть мужчинам. Он, конечно, не ожидал, что встреча с ней доставит ему удовольствие. Судя по тому, что он успел о ней узнать, сестра Блэшфорд представлялась ему либо алчной скупердяйкой, которая бесплатно слова не обронит, либо ханжой с железными нервами, которая станет отрицать все, что ей ни скажут. Он приготовился к тому, что его встретят в штыки, с нескрываемой враждебностью. Но никак не рассчитывал увидеть хладнокровную язвительную бабенку с повадками нимфоманки. Да, согласившись выполнить поручение Мэгги, он был готов ко многому, но должны же быть какие-то пределы.
– Не хотите ли чашку кофе? – спросила она. – Или чего-нибудь покрепче? У меня есть великолепный бурбон. Мы с покойным мужем много раз путешествовали по Соединенным Штатам. Мне алкоголь запретили, но я люблю смотреть, как другие получают это маленькое удовольствие. – Она притворно вздохнула. – Боюсь, единственное, что мне осталось в жизни, – радоваться за других.
– Я, пожалуй, не откажусь от кофе.
Толстый палец с перстнем отыскал в хаосе вещей, загромождавших столик, невидимую кнопку. Кроме коробки с конфетами, там были: пачка газет, стопка книг, груда журналов, усыпанная кроваво-красными цветками азалии в фарфоровом горшке, телефонный аппарат, поднос с графином и стаканом и транзисторный приемник. Кроме того, тут были две панельки дистанционного управления – для телевизора и видеомагнитофона. Очевидно, леди Дэвис большую часть своего времени проводила в оранжерее. Эту догадку подтвердила замеченная им в углу за развесистым деревцем инвалидная коляска. Барт слегка расслабился: по крайней мере, не набросится на меня, подумал он.
– Принеси кофе, Консуэло, – томно приказала старая дама вошедшей экономке. – И шоколадные вафли.
– Да, сеньора.
Не успела она выйти, как леди Дэвис жалобно попросила:
– Будьте добры, мистер Бартлет, поправьте мне подушки. Не могу дотянуться. Сидеть неудобно.
Барт поднялся, нагнулся над ней, а она прильнула к нему, чтобы он смог поправить подоткнутые под спину атласные подушки. Внезапно он почувствовал, как она прижалась лицом к его рубашке над пряжкой ремня и, обжигая его дыханием, жадно втянула в себя мужской запах. Он замер от неожиданности. Ну и бесстыжая старушенция. Не хватало еще, чтобы она его щупать начала. Да, видно птицу по полету. Не зря она была связана с деторождением. Какое еще занятие она могла для себя выбрать? У нее все мысли повернуты в сторону половухи.
Он выпрямился, и она шаловливо промурлыкала: «Спасибо», оставив его в сомнениях насчет предмета благодарности. Потом, дождавшись, пока он сядет, и устроившись поудобнее в своем кресле, напрямик спросила:
– Так что же заставило юриста с Беверли-Хиллз навестить безвестную старушку? Вы сказали, ваш визит связан с денежным вопросом. Что, кто-нибудь упомянул меня в своем завещании? Какой-нибудь исполненный благодарности старый пациент?
Барт заметил, что она явно не случайно вставила фразу про «юриста с Беверли-Хиллз», подчеркнув, что он по роду занятий является кем-то ей прямо противоположным. Он решил, что подошел момент объяснить цель своего визита.
– Я навожу справки о вашей бывшей пациентке. Ее имя Мэри Маргарет Хорсфилд. Согласно имеющимся у меня сведениям, она находилась в вашем заведении в доме номер семнадцать по Пемберли-клоуз в Брикстоне с октября 1963-го по апрель 1964-го. Припоминаете?
Она не высказала никакого неудовольствия. Тем более смущения или заинтересованности. Ее единственной реакцией на его откровенность стала едва заметная мимика – леди Дэвис слегка свела брови и чуть поджала губы.
– Мэри Маргарет Хорсфилд… – Она произнесла это имя, словно мучительно стараясь припомнить нечто смутно знакомое, но ускользающее. Бывшая акушерка невозмутимо улыбнулась. – Столько лет прошло… Постойте-ка…
Она прикрыла глаза. Барт терпеливо ждал. Роясь в памяти, она гладила кошку, которая жмурилась и мурлыкала от удовольствия. Приятно посмотреть на человека, не разучившегося доставлять себе маленькие радости, думал Барт. Она забавляется кошкой и точно так же забавляется им, Бартом. Притворяется, что старается вспомнить девушку с этим именем, а на самом деле хочет поиграть с ним, как кошка с мышкой. Она прекрасно знает, кто такая Мэри Маргарет Хорсфилд, кем она была и кем стала. Но предпочитает сперва поводить меня за нос. Скучает в одиночестве. Прикована к своей коляске, никаких развлечений, кроме книг да телевизора. Понятно, почему она ухватилась за возможность доставить себе удовольствие, поиграть в кошки-мышки. Что-то выдавало в ней азартную натуру, любительницу поиграть. Особенно с мужичками. Мадам, я работаю в Голливуде, играю с профессионалами, так и подмывало его сказать. Но если по-честному, эта дамочка тоже не дилетантка. Поэтому Барт молча сидел и ждал. Он привык ждать женщин. Мэгги научила.
Он все еще ждал, когда испанка внесла в оранжерею огромный заставленный поднос. Барт поднялся, чтобы помочь ей. Леди Дэвис открыла глаза и сказала:
– Ох, извините… Я стала так легко засыпать.
И врешь с такой же легкостью, подумал Барт.
– Возьми Шехерезаду, Консуэло, – осторожно приподнимая кошку, сказала старая дама. – Пусть погуляет в саду. Только вели Муррею не работать косилкой, пока она там. Она боится шума. – И, обратившись к Барту, добавила: – Поставьте поднос сюда, ко мне поближе. Уберите книги и бумаги, а панельки оставьте. Ага, вот так, спасибо. Мне трудно двигаться. Ходить становится все труднее, но я все же стараюсь понемножку. А когда не получается, пользуюсь коляской. Почти все время провожу здесь, в своем любимом уголке, любуюсь садом, телевизор смотрю или видео. Люблю хорошее кино. Почти все пересмотрела на видео. Когда был жив сэр Генри, мы много развлекались и путешествовали. Я тогда редко ходила в кино, многое пропустила, теперь наверстываю с помощью видеокассет. Стараюсь быть в курсе. А вы любите кино, мистер Бартлет?
С этими словами она налила кофе и протянула ему чашку. Принимая ее из ее рук, Барт встретился с ней глазами. В глазах леди Дэвис горел живой интерес. Да, она прекрасно знала, зачем он явился, чего хотел. Она сама вела игру. Любите ли вы кино – это ж надо! У нее, конечно, накопился опыт по этой части. Наверняка не он первый пришел сюда порасспрашивать насчет Пемберли-клоуз. Он почувствовал, как в нем разгорелся азарт. Раз уж ей вздумалось поиграть…
Испанка с кошкой удалились.
– Ну и как Мэри – или ее следует называть Мэгги? – вопросила леди Дэвис, твердой рукой подливая себе в чашку сливки.
– Она желает узнать, где ее дочь.
Глаза его собеседницы вновь сверкнули.
– Почему же именно сейчас, через столько лет?
– А почему нет? Зачастую мы в состоянии оценить последствия поступков, которые совершаем в юности, только когда становимся значительно старше.
– Вы так считаете? Насколько я помню, Мэри и тогда прекрасно понимала, что делает. Во всяком случае, после того, как оправилась от шока. – Она помолчала. – А как вы меня нашли?
– Через Королевский колледж медсестер.
– А! – Она одобрительно кивнула, как бы признавая его достойным партнером. – Мне надо было порвать с ними, но когда я вышла замуж за сэра Генри, мои профессиональные связи пригодились ему в работе. А после его смерти на меня обрушилось столько дел, что стало не до того. Но практику я оставила сразу после свадьбы. Надо было и членство в союзе медсестер аннулировать.
– Все равно они в течение определенного времени хранят старые списки.
– Мне уже недолго осталось, мистер Бартлет. У меня прогрессирующее заболевание костей, они делаются слишком хрупкими и не выдерживают моего веса. А поднимать я вообще ничего не могу. Кошку мою, Шехерезаду – обеими руками, вот чашечку кофе, кофейник, молочник, тарелочку с печеньем. Вот все, что мне по силам. На мое счастье, у меня замечательная сиделка. Нет, не Консуэло. Она всего лишь горничная, экономка, ничего больше. Я держу настоящую медсестру. Сегодня у нее выходной.
Будто в доказательство своих слов она взяла тарелочку с вафлями и протянула Барту.
– Надо получать удовольствие, где можешь, – заговорщицки шепнула она, улыбаясь одними глазами цвета черного шоколада.
Он отказался от вафель. Не хотелось вести разговор с набитым ртом – она наверняка не упустила бы возможность задать какой-нибудь щекотливый вопрос в самый неподходящий момент. И с удовольствием сняла бы с него штаны. Он решил взять быка за рога.
– Потому-то вы и открыли приют для матерей-одиночек?
Леди Маргарет вонзила зубки в бисквит, приправляя его сладость удовольствием, которое получала от беседы.
– Конечно. Но и цену деньгам я всегда знала.
Молниеносным, почти змеиным движением языка она лизнула крошку с уголка губ. Они вновь встретились глазами. В ее взгляде блестел все тот же огонек, и Барт безошибочно понял его смысл. Господи, что она говорит! Оказываетcя, Мэгги ему не сказала и половины!
Леди Дэвис взяла второй бисквит.
– Итак, каковы же ваши обязанности у Мэгги? – спросила она. – Кроме, разумеется, тех, что касаются ее карьеры?
Прямо в яблочко, подумал Барт. Ее бы снайпером во Вьетнам.
– Я ее агент и менеджер. И езжу вместо нее туда, где она сама не может появиться в силу своего положения.
– Которого она мечтала добиться уже в те годы. Она ни капли не сомневалась в своей счастливой звезде. Я сразу узнала ее, как только увидела на экране. Она, конечно, изменилась, превратилась из угловатого подростка в зрелую, красивую женщину, но я узнала ее сразу. И с тех пор она не меняется. Только волосы у нее теперь медного цвета. А когда она жила у меня, они были как морковь. Да, и веснушки ей свели.
– В Голливуде все могут, – нетерпеливо прервал Барт поток воспоминаний, чтобы задать вопрос, который его интересовал.
– Так какой же она была?
Леди Дэвис понимающе улыбнулась.
– Отчаянно молодой, невероятно наивной, нуждающейся в опытном наставнике и помощнике, – ответила она, подцепляя третий бисквит. – За те пятнадцать лет, в течение которых я занималась своим бизнесом, я перевидала множество молоденьких девушек, некоторые из них побывали у меня дважды. Но я прекрасно знала, что Мэри ко мне не вернется. Она не из тех, кто дважды совершает одну и ту же ошибку. А какой костер амбиций в ней горел! Ни разу я не встречала такое юное существо, одержимое одной-единственной целью. Хотелось бы мне встретиться с ней теперь, посмотреть, какой она стала. – Она скосила на него глаз. – Как вы думаете, возможно такое?
– Это будет зависеть от результатов моего визита.
Леди Дэвис отхлебнула кофе.
– Насколько решительно настроена она найти свою дочь?
– Максимально.
Леди Дэвис допила кофе, поставила чашку на стол, откинулась на подушки и сказала:
– Я, как правило, не принимаю запросов такого рода. Даю мамашам от ворот поворот. Одна-две дочки приезжали ко мне в поисках своих настоящих матерей, но я не свожу никого, пока не решу, что это пойдет на пользу обеим сторонам. В данном случае я в этом совсем не уверена.
– А какое право вы имеете этому препятствовать? Вам хорошо заплатили за услуги, на этом ваше участие в этом деле закончилось. А Мэгги подходит к ситуации в высшей степени осторожно, она понимает всю ее деликатность.
– Суперзвезды редко действуют деликатно; положение их обязывает двигаться вперед как ледокол. Что же касается того, что мне заплатили за услуги после того, как я исполнила свою роль, это так, но и мамаши получили каждая свою долю. Сделка была обоюдная, мистер Бартлет.
Барт с удивлением отметил, что воспринял эти слова как само собой разумеющееся. Он давно понял, что такое Мэгги. Не знал он только того, что Мэгги смолоду была такой.
– Мне пришлось выслушать немало историй о том, как девушки попадали в столь сложные обстоятельства, – мурлыкала леди Дэвис, прекрасно понимая, какое впечатление производят на собеседника ее тщательно подбираемые слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49