Рядом валяется лифчик от купальника. Сидя верхом у нее на спине, Сузи втирает ей в кожу масло для загара. Но больше всего ее поразил заголовок: НЕ ПОТОМУ ЛИ МЭГГИ КЕНДАЛ НЕ ЗАВОДИТ РОМАНОВ С МУЖЧИНАМИ?
Она подняла глаза на Сола. На лице ее было выражение гнева и растерянности. Он кивнул.
– Теперь, надеюсь, тебе понятно, почему я тебя вызвал?
– Но что же тут особенного! Она просто намазывает меня маслом! Ты когда-нибудь был в Аризоне? Знаешь, какое там солнце? Если не намазаться, сразу сгоришь. Это явная и злонамеренная клевета!
– В отношении тебя.
– То есть?
– Дело в том, что весь Голливуд гудит слухами. В Голливуде всегда процветала однополая любовь и среди мужчин, и среди женщин, но все эти люди скрывали свои отношения. То есть все знают об этих наклонностях, но никто не афиширует. Мисс Сузи Гайлс до сих пор удавалось скрывать свои тайны. Я покопался в ее прошлом и обнаружил, что у нее были лесбийские связи кое с кем из наших звезд.
Наблюдая за ее выразительным лицом, Сол заметил, как на нем застыла страдальческая мина: Мэгги недоумевала, как могло случиться, что она, оказывается, совсем не знала человека, которого считала своим другом.
– Но она же была замужем!
– Ну так что! В этом городе и не такое бывает. Брак сам по себе ничего не доказывает. Сузи Гайлс – бисексуалка. Ей все равно, мужчины, женщины – и те, и другие могут быть ее сексуальными партнерами.
Мэгги закрыла глаза, сжала пальцы в кулаки. Ее вновь предали. Когда же она наконец научится разбираться в людях?
– Но я бы поняла, – попыталась она все же защитить Сузи, – если бы она имела на меня виды… Но она ничего подобного себе не позволяла. Честное слово, Сол. Мы были просто друзьями…
Сол отметил про себя прошедшее время – она сказала «были». Какой у нее сильный инстинкт самосохранения, ее так просто из седла не выбьешь.
– Надеюсь, этой дружбе конец, – все же сказал он. – Такого рода реклама в нашем деле – поцелуй смерти. Надо принять ответные меры. Мы в Голливуде, США, а здесь, как ни парадоксально, шутки с моралью всегда кончаются плохо.
Мэгги тупо уставилась на снимок, будто пытаясь найти на нем ключ к случившемуся.
– Хотелось бы мне все-таки знать, как им удалось нас щелкнуть, кто вообще меня выследил. Я считала, ты всем говорил, что я в Европе.
– Я так и говорил. Теперь все думают, что меня провели. Я тоже оказался в дураках. Того и гляди нас вместе с тобой вымажут смолой и вываляют в перьях. Если не сделать срочных шагов, нас отсюда запросто выпихнут. Я за сорок лет в Голливуде нажил себе немало врагов, но на этот раз кто-то старается вышибить с орбиты не меня, а тебя. И этот кто-то прекрасно знает, что представляет собой Сузи.
Сол ткнул пальцем в журнал.
– Мусорные журнальчики вроде этого не скупятся на информацию насчет звезд. Сузи, верно, где-то вякнула, куда она едет и что ты собираешься составить ей компанию, и кто-то тут же побежал получать свои тридцать сребреников. Такие любители легких денег всегда найдутся. Так же как опытные фотографы, которые снимут что угодно с любой дистанции.
– Я на них в суд подам!
– Это только подольет масла в огонь, они разворошат прошлое Сузи. И вообще, ты что – хочешь, чтобы твое белье полоскали на открытом процессе? Их хлебом не корми, дай тиснуть в журнальчик репортаж с такого вот процесса. Нет, тут нужно выбить у них почву из-под ног. Чтобы они заткнулись раз навсегда.
– А что ж такого можно придумать?
– Например, тебе можно выйти замуж.
– Что? – крикнула Мэгги, вскочив с места.
– То, что слышала.
– Замуж! Из-за того только, что какой-то дрянной журнальчик поместил дурацкую фотографию с грязным намеком! Не смеши меня!
– А у тебя нет выбора. Надо принимать немедленные и решительные меры.
– Опомнись, Сол! На дворе шестьдесят девятый год! Я понимаю, если бы это случилось пятьдесят лет назад, даже десять, но не теперь же! Времена изменились и продолжают меняться. Сексуальная революция, между прочим, идет.
– Попробуй скажи это Легиону нравственности. Это тебе не Англия, где легализовали гомосексуализм. Это Америка, пуританская страна. Здесь живут люди, которые платят деньги за твое кино, но если они узнают, что ты находишься в непристойной связи с женщиной, они объявят тебе бойкот. Почта от поклонников превратится в почту ненавистников. Сколько таких случаев было на моему веку! Хуже того: ни одна студия не захочет тебя снимать, потому что прибыли ты уже не принесешь. Этот вшивый журнал специализируется на непристойностях. Его все презирают, но все читают, опасаясь встретить там информацию о самих себе. Так что выбора у тебя нет, Мэгги. Если хочешь спасти свою карьеру, выходи замуж.
– Да ведь все поймут, что это шито белыми нитками. Меня засмеют! Не успела появиться эта картинка, как я – здравствуйте, пожалуйста, – пошла под ручку с женихом! Смех, да и только.
– Никто не будет смеяться, если ты выйдешь замуж за меня.
– За тебя?
Мэгги изумленно уставилась на Сола, к которому относилась как к родному отцу.
– А почему нет? Весь Голливуд знает, что мы очень близки, об этом сто раз писали – в рекламных целях, разумеется. И все знают, что я и раньше женился на молоденьких – дважды, между прочим. Да, я старше тебя на сорок лет, старый пень, песок сыплется, но в Голливуде подобные браки – нормальная вещь. Зато мы заставим замолчать этих трепачей. Я устрою так, что все решат: ты прилетела ко мне при первом известии о том, что я заболел, и оставила ради меня свою так называемую «подругу». А потом я организую серию статей, которые перечеркнут эту дерьмовую фигню и про нее все забудут.
– Господи, как же я ненавижу этот лицемерный Голливуд! – процедила Мэгги сквозь зубы.
– Дело не только в Голливуде, дело также в публике. Ей хочется верить, что то, что они видят и слышат, – Священное писание. Словом, давай договоримся, и с тебя снимутся все обвинения в тайной склонности к лесбийской любви, а с меня – в укрывательстве этого факта.
– Ты делаешь из мухи слона, – в последний раз попыталась оказать сопротивление Мэгги, не желая верить, что дело зашло столь далеко.
– Увы, нет. Я знаю этот город, этот бизнес, эту публику гораздо лучше тебя. Клянусь Богом.
То, что Сол, который никогда не клялся, прибегнул к этому выражению, лучше всяких прочих аргументов убедило Мэгги в серьезности ситуации. Она стояла перед угрозой потерять все, за что так ожесточенно боролась.
– Но замуж! – в отчаянии воскликнула она. – Неужто это обязательно? Может, достаточно объявить о помолвке?
Не в силах сдерживаться, она рассмеялась нервическим смехом. Подумать только! Старик шестидесяти восьми лет берет в жены двадцатитрехлетнюю девушку! Она смеялась, и смех уже переходил в истерику.
– Мэгги! – Голос Сола прозвучал резко, как пощечина, и заставил ее умолкнуть. – Этот скандал с сексуальной подоплекой может сильно повредить твоей карьере. У нас нет выбора.
Мэгги сникла.
– Это будет брак без взаимных обязательств. То, что французы называют «белый брак». Я не собираюсь быть твоим любовником. Только официальным мужем. Не забудь, что я могу потерять не меньше, чем ты.
Мэгги подняла на него глаза.
– Рада убедиться, что ты не совсем бескорыстен, – съязвила она. И попробовала отговориться в последний раз: – А если я выступлю с обвинением журнала в клевете…
– Все скажут, что дыма без огня не бывает. Ты все равно останешься безнадежно замаранной.
Мэгги в сердцах отшвырнула от себя журнал.
– Черт бы побрал всю эту свинскую прессу!
Она проглотила подступивший к горлу комок и обернулась к Солу, всем своим видом выражая искреннее участие.
– Ужасно мило с твоей стороны, Сол, с такой готовностью идти мне навстречу, но знаешь, ты малость перегибаешь палку. В конце концов, у тебя своя жизнь, у меня своя…
– И тут ничего не изменится. Тебе только нужно будет переехать в этот дом.
Ее отвращение было почти осязаемым. Но Сол сорок лет прожил в Голливуде и достаточно закалился.
– А твой дом останется твоим. Можешь жить там, когда я буду уезжать.
Она словно услышала, как за ней захлопнулась дверь тюремной камеры.
– Ты всегда так тщательно продумываешь все детали?
Сол понял, что она сдалась.
– Приходится. Это моя обязанность как продюсера.
Мэгги закрыла лицо руками.
– Господи, – вздохнула она, – неужели все это происходит со мной? Рассказать кому – не поверят. Это противоречит здравому смыслу.
– Это Голливуд, – ответил Сол. – Тут здравый смысл неуместен.
Его голос звучал для Мэгги как похоронный колокол. Означавший конец ее свободы.
– Доверься мне, Мэгги. Я же тебя никогда не подводил.
Они кивнула в знак согласия.
– Сузи, естественно, придется рассчитать.
– Это ради Бога, – безжалостно ответила она. – Ну что за наивной дурочкой я была! Никогда бы не подумала… – Она бросила взгляд на валявшийся в углу журнал. У нее вдруг блеснула какая-то неожиданная мысль. – А что, если она исподтишка меня обрабатывала? Вообще-то не похоже, но я уж и не знаю, чего можно ожидать в этом городе. По-моему, чего угодно.
– Вряд ли. Скорее всего, она неправильно истолковала твое поведение. Ведь у тебя никогда не было того, что здесь называют «героем романа».
– Вот как? Чего же тут странного? Что плохого в том, что женщина хочет жить одна? Мне это нравится, и в конце концов, это моя жизнь и я в праве сама ею распоряжаться! И ведь мне только двадцать три…
– Для Голливуда слишком много. Элизабет Тейлор в твоем возрасте была уже второй раз замужем. Прости, Мэгги, но раз живешь в Голливуде, надо придерживаться его устава. Что в настоящий момент предполагает брак с мистером Солом Мелчором.
Мэгги нервно мерила шагами комнату.
– Значит, это будет чисто деловой союз? – прищурившись, спросила она.
– Разумеется.
– И ты думаешь, этот трюк сработает?
– Девушка двадцати трех лет может выйти замуж за старика только по двум причинам: либо по любви, либо из-за денег. В деньгах ты не нуждаешься. Следовательно, это любовь.
– Неужели здесь все такие наивные?
Мелчор не обиделся. Наивные – не наивные, главное, чтобы поверили.
И они поверили. В прессе и на телевидении раздули слух о том, как она мгновенно отозвалась на известие о болезни Сола. Потом Мэгги дала свою версию журнальной публикации в ток-шоу одного из телеканалов. Раньше она всегда отказывалась давать интервью, ограничиваясь в беседах с репортерами только короткими безличными ответами. Она не любила вмешательства в личную жизнь. Подобно Грете Гарбо она хотела, чтобы ее оставили в покое. Но Сол разъяснил ей, что в данный момент уклонение от пространных интервью – слишком большая роскошь, и проинструктировал, как себя вести. Его совет заключался в том, чтобы быть предельно искренней. Ей нечего скрывать. И пусть все это увидят.
На ток-шоу Мэгги дала показательный спектакль. Когда ее спросили насчет фото в журнале, она, всем своим видом демонстрируя глубокую обиду, ответила: «Меня, честно говоря, удивляет, неужели люди не могут найти себе более достойное занятие, чем громоздить горы лжи? Сузи Гайлс – моя личная гримерша, замечательный мастер своего дела, мы дружим, и она пригласила меня к себе в Аризону, потому что знала, как нужен мне отдых после полутора лет беспрерывной работы. Она обещала мне покой, тишину и уединение – то, в чем я особенно нуждалась. Ее родители и братья были ко мне очень добры. Они прекрасные люди и глубоко уязвлены этой бесцеремонной клеветой, обрушившейся на их скромную и дружную семью. Понятно, что целили в меня, при чем же здесь эти люди? Вот что поразило меня более всего. Неужели дело в том, что звезда моего ранга не имеет права дружить с простой гримершей? А я-то верила, что Америка – последний оплот демократии в мире. Что все люди, как сказано в конституции, равны от рождения. Если кто-то попытался намекнуть мне, что я не могу дружить с Сузи и ей подобными, он выбрал самый неудачный способ довести эту мысль до моего сведения».
Телезрители обратили внимание, как дрогнул на последних словах ее голос, как заблестели слезы в глазах и как она мужественно сморгнула их. Когда интервью закончилось и дали рекламу, студийные телефоны раскалились от негодующих звонков в поддержку Мэгги.
На следующий день в Голливуде были предприняты меры к закрытию злосчастного издания. Но Сол лично воспрепятствовал этому. У него в запасе была более эффективная мера. Он не стал посвящать в нее Мэгги. Солу было известно, что владелец журнала замешан в сексуальной связи с одним роскошным самцом звездного ранга, и воспользовался своей информацией, в результате чего в следующем номере журнала появилась статья с извинениями, в которой безоговорочно снимались все обвинения, выдвинутые против Мэгги.
– Ну, теперь нам и жениться не нужно! – обрадованно воскликнула Мэгги.
– Публикация опровержения еще не означает, что они не возобновят атаку. Нельзя допустить, чтобы тлеющие угольки разгорелись в новый костер. Надо опередить их планы. Лучше заранее обезопасить себя, чем в очередной раз требовать извинения.
Спустя полторы недели, когда страсти, вызванные скандалом по поводу Аризоны, улеглись и забылись за дюжиной новых сенсаций, Мэгги Кендал стала четвертой миссис Сол Мелчор. Скромная церемония состоялась в гостиной Сола. Присутствовал «весь Голливуд», то есть сливки киномира. Невеста была одета в платье из шелка цвета слоновой кости и сияла улыбкой, за которой нельзя было распознать ее истинных чувств.
На самом же деле она чувствовала страх, потому что сильно робела в столь изысканном обществе, и раздражение, потому что, хотя ее брак и носил исключительно дипломатический характер, ей совсем не улыбалось расставаться с независимостью. Свобода стояла в ее иерархии ценностей сразу после профессиональных амбиций, и как бы ни уверял ее Сол, что нисколько на нее не посягает, Мэгги понимала, что прежней жизни пришел конец.
Как бы то ни было, счастливая пара позировала перед фотографами. Медовый месяц предполагалось провести на Багамах, потом они должны были вернуться в Голливуд, где Мэгги начнет сниматься во втором фильме компании своего супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49