А трое – в самый раз. Тельма, налей-ка мне чашечку. Как твои суставчики? У Тельмы суставы опухают, – пояснила она, обращаясь к Мэри, – я слежу, чтобы не возникло осложнений.
Сестра Блэшфорд взяла из рук Тельмы чашку, положила сахар, размешала и сделала небольшой глоток, оценив вкус.
– А теперь я тебе расскажу, как мы тут живем. Прежде всего, тебе надо пройти медицинский осмотр. Утром придет врач и тебя посмотрит. Ты расскажешь, чем болела, он даст заключение. Если состояние здоровья позволит, начнешь работать, пока не останется два месяца до родов. Работа нетрудная, швеей-мотористкой на гардинной фабрике. Тебя там научат. Три фунта десять шиллингов будешь отдавать на хозяйственные расходы, остальные деньги из заработка можешь тратить по своему усмотрению. Вечером можно в кино ходить, но к половине одиннадцатого надо быть дома. В это время мы запираем двери. Одно опоздание – выговор, два – предупреждение, три – до свидания. Это надо усвоить сразу. Комнату следует содержать в чистоте и порядке, в конце недели у нас бывают дежурства.
Теперь Мэри стало ясно, почему так блестят перила.
– Питаться будешь здесь. Сейчас у нас Тельма готовит – у нее прекрасно получается. Завтрак в полвосьмого, ужин в шесть. В выходные завтракаем в десять, обед в полпервого, ужинаем в семь. Питание калорийное, мы следим, чтобы будущие мамы получали в достатке и минеральные вещества, и витамины. В течение последних шести недель врач будет следить, все ли идет нормально. Рожать будешь здесь же, у нас есть родильное отделение со всем оборудованием. Принимать ребенка буду я сама. Если возникнут осложнения, обратимся к врачу. У нас очень опытный доктор. Все наши детки рождаются здоровенькими. Я умею присматривать за будущими мамашами. Как только малыш появится на свет, его тут же передают в руки приемных родителей. Опыт показывает, что так лучше всего. Родители ждут тут же, неподалеку, и получают свое дитя, как только оно является на свет Божий. Все формальности, связанные с регистрацией, я улаживаю сама. Тебе об этом думать не надо. Родишь – и свободна. Никакой ответственности. Недельку или дней десять отдохнешь, оправишься, потом получишь вознаграждение и можешь начинать новую жизнь. Закончив свою речь, сестра Блэшфорд допила чай и протянула пустую чашку Тельме, чтобы она налила еще.
– Вопросы есть? А кто будет стряпать, когда Тельма уйдет?
– Только не Пэт! – уверенно сказала Тельма. – Единственное, на что она способна, – вскипятить чайник.
– Да, Пэт на это не годится, – с улыбкой согласилась сестра Блэшфорд.
– Я умею готовить, – с надеждой сказала Мэри, которой совсем не хотелось на фабрику.
– Но ты будешь занята на фабрике, – возразила миссис Блэшфорд, пропуская мимо ушей ее слова. – Вот когда будешь дома сидеть, тогда, конечно, кухня в твоем распоряжении. Ну а теперь пейте чаек, а мне надо пойти позвонить доктору.
Она допила вторую чашку, одарила девушек улыбкой и вышла.
– Ушлая бабенка, правда? – спросила Тельма, перехватив взгляд, которым Мэри проводила хозяйку.
– Давно она этим занимается?
– Пэт говорит, около двенадцати лет. Она знакома с одной девушкой, которая уже побывала здесь пару лет назад, а у нее есть знакомая, которая еще раньше тут была, ну и так далее. Пэт вообще в курсе всего. Она тебе все объяснит. Вот придет около шести и все расскажет.
Мэри накрывала стол к ужину, когда дверь кухни отворилась и вошла высокая эффектная брюнетка, окруженная облаком дорогих духов.
– Как вкусно пахнет! Я готова целую корову слопать!
– Жаркое, пирог с ливером, картофельное пюре, салат и морковь, – отрапортовала Тельма.
– Отлично. Давайте мне всего и побольше.
– Ты не забыла, что нам нельзя злоупотреблять крахмалом?
– Она не успеет увидеть. Я мгновенно очищу тарелку.
Брюнетка наконец соизволила обратить внимание на Мэри, которая замерла с открытым ртом.
– Ты новенькая? Добро пожаловать на ферму по производству младенцев.
Жизненная энергия в ней била ключом. И хороша она была необыкновенно, напоминала изяществом Хеди Ламар. Недаром она работала в ночном клубе. Тельма сказала, что Пэт на шестом месяце, а живота у нее и в помине не было. Во-первых, из-за высокого роста он был незаметен, а во-вторых, удачно прикрывался розовым блузоном, стянутым у ворота большим лиловым бантом. Стильная девушка.
– Ферму младенцев? – переспросила Мэри.
На нее глянула пара темно-карих, почти черных глаз, в которых читалась злая ирония.
– А ты бы как назвала это заведение?
– Так, как сестра Блэшфорд – дом матери и ребенка.
– Как ни назови – смысл не меняется. Это с виду все тут чинно-блинно. А на самом деле кое-кто неплохо наживается на таких дурочках, как мы.
– Пэт! – Тельма многозначительно поднесла па-лец к губам. Но Пэт не обратила на нее никакого внимания.
– Видишь ли, детка, – продолжила Пэт, она всех звала «детками», – я привыкла называть вещи своими именами. Этот «дом матери и ребенка» находится в руках настоящей плантаторши, которая специализируется на детопроизводстве. Мы производим на свет младенцев, которые нам на фиг не нужны, а она сбагривает их тем, у кого это не получается. И все довольны. Мы получаем стол и кров, нас тут окучивают, чтобы плод вырос товарный, и когда он созреет, падает прямо в ручки людей, которые готовы заплатить за него приличные бабки. Очень приличные, потому что товар редкий и малодоступный. И ради Бога! Только не надо башку дурить и строить из себя благодетельницу. И пожалуйте мне все, что причитается. Сполна. Если она попробует меня одурачить, я задам ей жару.
Пэт приподняла крышку кастрюли и вдохнула аромат тушеной моркови.
– И как же ты сюда залетела, птичка? – поинтересовалась она.
– Пошла на вечеринку, и ее там подпоили, – сказала Тельма.
– Господи, опять двадцать пять! Что же вы за дурочки такие наивные! Я-то, по крайней мере, получала свою долю удовольствия. И когда я верну свою форму, позабочусь, чтобы больше не залететь, но от радостей жизни отказываться не собираюсь.
– Ты тоже на фабрике работаешь? – недоверчиво спросила Мэри, которая не могла представить себе, чтобы такая экзотическая птица попала в неуютную клетку.
– А где же еще?
– Ну и как там?
– Если бы меня там заперли на всю жизнь, я бы себе глотку перерезала. Но несколько месяцев можно потерпеть. Платят, конечно, гроши, но нам привередничать не приходится. – В ее глазах блеснул заинтересованный огонек. – Сдается мне, я слышу северный акцент?
– Да.
– И мы пытаемся от него избавиться, так ведь?
Мэри вспыхнула. Да, у этой Пэт не только язычок острый, но и ушки на макушке. Она действительно стала следить за своим произношением и, оставшись одна, подолгу тренировалась, пытаясь говорить как в Лондоне. Актерам непозволительно говорить с провинциальным акцентом.
– Она в актрисы собирается, – опять пришла на помощь Тельма.
Пэт, удивленно подняв темные, безупречной формы брови, внимательно оглядела будущую звезду с головы до ног.
– Если бы мне платили по фунту за каждую девушку, желающую стать актрисой, которых я перевидала на своем веку, я давно была бы миллионершей.
– Но я серьезно хочу стать актрисой!
– Все так говорят, детка.
Мэри решила про себя, что ей вряд ли удастся подружиться с Пэт, ну и ладно. Дружить она будет с Тельмой, а от Пэт можно многому научиться.
– А что ты делаешь у себя в клубе? – спросила она.
– Танцую.
Ясно, с облегчением подумала Мэри. Пэт, конечно, девушка эффектная, но довольно вульгарная. В ней есть что-то вызывающее. И она очень сексапильна. Мне как раз этого и не хватает.
– Ты думаешь туда вернуться?
– Моя работа ждет меня, – улыбнулась Пэт так заразительно, что обе девушки тоже заулыбались. – Дело в том, что папаша будущего младенца – хозяин нашего клуба.
В ту ночь, лежа в уютной постели и прислушиваясь к легкому дыханию лежащей рядом Тельмы и тихонько посапывающей возле шкафа Пэт, Мэри обдумывала услышанное сегодня на кухне. Пэт права, решила она. Каждый получает то, что хочет. Во всяком случае, она и я. А вот Тельма не сможет получить то, что ей хочется.
Мэри поправила под головой подушку и свернулась калачиком. «Это» отправится к людям, которым оно нужно, которые будут его любить. Я все равно не смогла бы его полюбить. Я не хотела, чтобы «это» появилось, его отец – незнакомый мне человек, которого я даже узнать не смогла бы. За что мне это наказание? Я его не заслужила. Неужто ее настигла кара безжалостного Бога ее родителей? «Ты в меня не верила? Так я тебе покажу, как страшен мой гнев. От него никуда не спрячешься!» Слезы градом полились у нее из глаз. Зарывшись лицом в подушку, она тихо плакала, пока ее не одолел сон.
– Ну, как она тебе? – спросила утром Пэт Тельму, когда Мэри пошла в ванную. – По-моему, любопытная девчонка. Видать птичку по полету. Но, конечно, сущее дитя. То Алису в Стране чудес изображает, то Бетт Дэвис из себя строит. Похоже, в ней действительно есть актерские задатки! И идей каких-то нахваталась…
– Она, по-моему, ужасно переживает то, что с ней произошло, – тихо ответила Тельма. – Для нее это такой шок! Она вчера полночи проревела. А насчет идей – вряд ли она много успела нахвататься. Она же в Лондон только в июле приехала.
Пэт рассмеялась.
– Ну, для трех месяцев и этого достаточно. Тоже мне – ягненок невинный!
Тельма неприязненно поджала губы.
– Я, по крайней мере, знала, на что шла, когда переспала с Кевином, ты со своим Салимом несколько месяцев прожила, во всяком случае, мы знаем, кто отцы наших детей.
Пэт нахмурилась.
– Ты права. Я, конечно, тоже, бывало, надиралась и теряла над собой контроль, но все же знала, кто меня трахает.
– И к тому же она еще такая маленькая! Хоть и напускает на себя взрослый вид. Я на ее месте просто не знала бы, куда податься. И в девятнадцать-то забеременеть – кошмар, а в шестнадцать… К тому же она сирота. Ее тетка воспитала, старая дева.
– Обычная история: невинный всегда платит за виноватого, – цинично заметила Пэт.
– Ты с ней помягче, – робко попросила Тельма, которой не приходило в голову воспользоваться правом самого долгого пребывания под крылышком сестры Блэшфорд, чтобы навести свои порядки.
У Пэт характер был совсем другой. Она всегда любила командовать.
– Надо смотреть фактам в лицо, детка. Пусть ей всего шестнадцать, но она далеко не дурочка. Она ведь нашла дорогу сюда, так? Значит, котелок у нее варит. Заметь, что она сюда явилась по своей воле. Тебя сюда дрожайшая мамаша загнала. Я тут оказалась, потому что так мне выгодно. А Мэри кто сюда гнал? Она ведь у нас сиротка, так? Почему же она не пошла в какой-нибудь приличный приют для матерей-одиночек, где бы ей дали на размышление полтора месяца, чтобы решить, оставит она ребенка себе или нет? А раз ты, душка, прикатила сюда, значит, уже продалась с потрохами и нечего лапшу на уши вешать и рассказывать про слезы в подушку и прочую дребедень. Если под этой крышей и затесался невинный ягненок, так это ты. Других нету.
Тельма не стала спорить. Все равно Пэт ничего не докажешь. Кроме того, в глубине души она и сама подозревала, что новенькая была вовсе не так проста и так же, как Пэт, была на все готова ради достижения своей цели. Но она хотя бы не выдумывала всяких несуразиц и не пыталась оправдать себя, как многие девчонки, которых перевидала Тельма за пять месяцев, проведенных в этих стенах.
Тем же утром доктор, – его имени никто не знал, обращались к нему только так: «доктор», внимательно осмотрел новенькую. Она восприняла это как очередное унижение, попытку разрушить стену отчуждения, которую она пыталась воздвигнуть между собой и внешним миром. Одеваясь после осмотра за ширмой в кабинете сестры Блэшфорд, она дала себя четыре клятвы:
никогда не пить джина и вообще ничего спиртного;
никогда не позволять притрагиваться к себе ни одному мужчине, если она будет хоть капельку нетрезвой или будет не вполне отдавать себе отчет в том, что она делает;
она всегда будет отдавать себе отчет в том, что делает;
она всегда будет хозяйкой своей жизни.
Доктор объявил, что она вполне здорова и плод развивается нормально. Кровяное давление в норме, гемоглобин тоже. Если все будет в порядке дальше, ребенок появится на свет примерно двадцатого апреля. Врач разрешил Мэри работать на гардинной фабрике и предупредил, что осмотры будут повторяться ежемесячно, а когда до родов останется два месяца – каждую неделю. А пока за ней присмотрит опытная сестра Блэшфорд.
– Значит, годна для работ в соляных шахтах, – мрачно пошутила Пэт, когда Мэри вошла в комнату.
– Говорит, здоровье у меня отменное.
– Про меня он то же самое сказал.
– Он хороший врач, – мягко, как всегда, запротестовала Тельма. – Он очень внимательно ко мне отнесся, когда у меня начался токсикоз.
– Как ему не быть внимательным, дуреха! Ведь если ты потеряешь ребенка, он лишится своего куша. Думаешь, он из милосердия тратит на нас время? Мамаша Блэшфорд щедро с ним делится. И не только наличными. Кое-чем еще.
– Будет тебе, Пэт, – опять попыталась остановить ее Тельма, которая во всем видела хорошую сторону.
– А ты откуда знаешь? – полюбопытствовала Мэри.
Ай да Мэри, отметила про себя Пэт. Как всегда, зрит прямо в корень. Не то, что миротворица Тельма, которую мамочка приучила пользоваться одними приятными словечками. Эта штучка знает, что к чему.
– Я специально поинтересовалась.
– Откуда такая уверенность, если ты своими глазами не видела? – допытывалась Мэри.
Пэт широко улыбнулась.
– Однажды он пришел меня осмотреть. Когда осмотр закончился, я оделась и вышла, но на лестнице вспомнила, что хотела попросить у него слабительное, и вернулась. Видно, не закрыла дверь как следует, потому что не успела коснуться ручки, как она отворилась. Эта парочка стояла в углу обнявшись. Он лапал ее за ягодицы и облизывал ей шею. А она щупала его яйца.
– Пэт, ну что ты в самом деле, – закрасневшись, промямлила Тельма.
Пэт не обратила внимания на упрек.
– Вот так вот, детка. И ничего особенного тут нет. Везде так. Люди трахаются, и этого у них не отнимешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49