— Доверься мне, подари мне свою любовь, и я докажу, что всегда буду ею дорожить. Скажи, что мне для этого сделать? — прошептал он.
— Я… тебя… — пробормотала Эдлин, отчаянно оглядываясь, как будто искала, куда бы спрятаться.
Хью тоже огляделся — на них были устремлены десятки пар любопытных глаз, все замерли, и тишина стояла полнейшая.
— Если вы не знаете, чем заняться, я живо найду вам работу! — рявкнул он на слуг.
В это мгновение он так напоминал сэра Дэвида из Радклиффа, что Эдлин не выдержала и прыснула.
— Ну вот, — проговорил раздосадованный Хью, — эти дураки все испортили!
Неда поспешно набросилась на слуг с бранью, они разбежались по своим местам, а Эдлин притворилась, будто не поняла, чего Хью от нее ждал. Он думал, что, открыто признавшись ему в любви, она будет ему больше доверять. Но не понимал, что Эдлин больше всего на свете ценила в мужчинах силу и благородство, которые уже сполна проявились в его отношении к ней.
— Мы говорили о детях, — тихо напомнила она. — Нужно решить, как с ними быть.
Хью со вздохом подчинился, решив вернуться к другому разговору позже.
— Я пользуюсь влиянием среди знати, но, что еще важнее, у меня есть среди них настоящие, проверенные друзья. Я не раз спасал жизнь им, а они — мне. Я пировал с баронами, герцогами и графами, пользовался их гостеприимством и принимал их у себя. Не без их помощи мне достался Роксфорд: друзья при дворе напомнили принцу о моих заслугах, когда этот замок лишился хозяина. — Хью показал рукой на Уинкина, стоявшего неподалеку. — Мой оруженосец — сын графа Конвея. Граф отдал мне его на воспитание. Если не найдется более подходящей кандидатуры, я отдам Паркена Конвею, и, уверен, тот воспитает его достойным рыцарем. Что до Аллена, то он будет не первым сыном изменника, который самостоятельно завоюет себе славу и состояние. Тебе по душе мой план?
Хью вопросительно Посмотрел на Эдлин. По душе ли ей его план? Нет, конечно! Если ее мальчики станут рыцарями, их могут убить, и ее сердце будет навсегда разбито. При одной мысли об этом у нее начало стучать в голове, и кровь отлила от лица. Нет, она дала себе слово, что никогда этого не допустит!
А монашество… Неда, сама того не зная, дала ответ на мучивший ее вопрос. Если Паркен и Аллен будут хорошими монахами, то они отдалятся от матери, целиком посвятив себя Богу. Но разве можно своими руками отдать их в монастырь, а потом желать, чтобы они не укрепились в вере?
— Твой план мне подходит, — не давая себе времени передумать, ответила Эдлин.
Хью одарил ее широкой улыбкой.
— Вот и славно! — воскликнул он и, словно боевого товарища, крепко хлопнул Эдлин по плечу, отчего она непременно свалилась бы с ног, если бы он не подхватил ее под руки. — О, прости меня!
Держась за ушибленное плечо, она расхохоталась.
— Тебе не больно? — встревоженно спросил он.
— Нисколько, — покачала она головой, — но теперь мне ясно, почему ты так хорошо разобрался в характерах мальчиков: ты сам в душе остался мальчишкой…
— Пожалуй, немного. — Он многозначительно посмотрел на Эдлин, но, прежде чем она успела ответить, взял ее за плечи и развернул в другую сторону. — Вот и наши дети! Они пришли просить у мамы прощения за причиненные огорчения!
Следуя такой подсказке, Аллен и Паркен вряд ли могли ошибиться, выполняя ритуал. Чистенькие, переодетые в сухое, они под пристальным взглядом Эдлин подошли к ней и пробормотали слова извинения. В этот момент они так напоминали отца, что Эдлин испугалась, но тут же с надеждой подумала о благотворном влиянии Хью. Имея перед глазами такой пример, мальчики обретут постоянство, честность и другие добродетели, какие подобают рыцарям. Эдлин успокоилась: она сделала правильный выбор.
— Я решила… — начала она и запнулась, потом, взяв Аллена с Паркеном за руки, продолжила: — Мы с лордом Хью решили, что вам следует начать упражняться в боевых искусствах как будущим рыцарям. Как вы на это смотрите?
Паркен аж подпрыгнул от восторга.
— Вот здорово! Мы начнем прямо сейчас? Будем драться на мечах? — затараторил он. — Мне дадут оружие?
Реакция Аллена была не такой бурной, но он тоже просиял от счастья.
— О, мама, милая мама!
— Если мальчики хотят стать рыцарями, — сказал Хью, — то для начала пойдут в пажи. Все начинают с этого.
Он щелкнул пальцами, и за спинами Аллена и Паркена возникли Уинкин с рукой на перевязи и рослый не по летам, суровый на вид Дьюи.
— Отведите мальчиков к столу и научите правильно его накрывать.
От этих слов Паркен пришел в ужас.
— Зачем нам накрывать стол? — пролепетал он, совершенно потерявшись.
— Затем, что таковы обязанности пажей, — сказал более разумный Аллен. — Потом мы станем оруженосцами и будем чистить оружие. А ты хотел стать рыцарем, потому что вообразил, будто рыцарям живется легче, чем монахам, да?
— Вовсе нет! — запальчиво заявил Паркен.
— А вот и да!
— В присутствии старших не пререкаться, — сказал Дьюи, отвешивая им по подзатыльнику, и мальчики, почесав затылки, умолкли.
— Пошли, я расскажу вам, что делать.
Хью и Эдлин проводили их взглядом.
— Аллен и Паркен неплохие парни, — ободрил ее Хью. — Пройдет немного времени, они освоятся и научатся всему, что нужно.
— Я знаю.
Он набрал в грудь воздуху, словно готовился сказать что-то очень важное.
— Сегодня утром, обходя поместье, я понял, что мне тоже многому придется научиться. — Хью переминался с ноги на ногу, шурша устилавшим пол камышом. — При таком хозяйстве не придется сидеть сложа руки в ожидании, когда служанка принесет эля. А то все живо пойдет прахом.
По исходившему от него запаху Эдлин давно догадалась, что уж эля-то он сегодня выпил достаточно. Опьянение не бросалось в глаза, но по тому, как он смущенно поеживался, она поняла, что его подташнивало.
— Тебе нехорошо, Хью? Может быть, тебе надо выйти? Не стесняйся, я не обижусь.
— Мне вовсе не надо никуда выйти! — воскликнул он раздраженно, и Эдлин пробормотала извинение. Он сразу утихомирился. — Впрочем, ты права, но это подождет.
Она усмехнулась.
— Я хочу сказать… я хочу поблагодарить тебя за… — неуверенно проговорил он.
Эдлин перестала улыбаться, ей было странно видеть Хью таким нерешительным. За что он хочет ее поблагодарить?
— Хочу поблагодарить тебя за добрый совет относительно Роксфордского замка!
— Громче! — неожиданно шепнул кто-то позади, и она оглянулась: все слуги в зале снова бросили работать и молча слушали разговор своих новых хозяев. Но на этот раз Хью не стал их прогонять.
— Без твоего доброго совета, — загремел он так, что Эдлин вздрогнула, — я сделал бы серьезную ошибку, прогнав управляющего с женой! Теперь, видя их отменное усердие, я это понимаю. Я от всего сердца благодарю тебя за помощь и прошу и впредь оставаться моей мудрой советчицей.
— О, Хью! — смахнув набежавшие слезы, пробормотала Эдлин, потом в порыве признательности обхватила его за шею и поцеловала. — Какой ты славный!
Он задержал ее, когда она хотела отстраниться.
— Нет, еще нет, но я постараюсь стать лучше, чтобы быть достойным тебя.
Она вновь обняла его, и по залу разнесся одобрительный гул. Хью огляделся — слуги с нарочитым усердием углубились в работу, видимо, ожидая, что хозяин продолжит свои громогласные признания.
Нет, хватит с них, по крайней мере сейчас, когда его так переполняют любовь и нежность.
— Эдлин!
Как ему удалось задеть самую чувствительную струнку ее души? Эдлин казалось, что девушка, когда-то полюбившая Хью, давно умерла. Но нет, эта девушка все еще жила в самой глубине ее существа, прячась за стенами, которыми Эдлин отгородилась от нестерпимой боли бытия. Сегодня одна из стен рухнула. Устоит ли другая?
— Эдлин! — повторил он, и она почувствовала в его голосе и в прикосновении его тела томление любви.
Она чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо. Что ей делать? Ответить на его любовь, отдать ему свое сердце? Это очень рискованный шаг, ведь если он обманет ее ожидания, она, не выдержав, погибнет. Но что за жизнь без любви…
— Хью! — Она прижала ладони к его щекам. — Хью…
— Милорд! — возбужденно блестя глазами, еще издалека закричал Уортон. На него зашикали, но это его не остановило. — Милорд! Прибыл гонец от принца, война продолжается! Нам предстоит новый поход!
18.
«Еще немного, и я призналась бы Хью в любви… Какая это была бы ошибка!» — думала Эдлин, руководя укладкой вещей в большой зале, напоминавшей суматохой потревоженный муравейник.
На другом конце огромного сводчатого помещения, на возвышении, за столом сидел ее муж. Он с головой ушел в дела: отдавал распоряжения, что-то записывал, слушал посланца принца Эдуарда — словом, вел себя, как подобает королевскому командующему.
Впрочем, признание — только слова! Самое ужасное, что она едва не отдала Хью свою любовь, частицу своей души. А может быть, отдала?!
Почувствовав, как сердце сжалось от боли, она прислонилась к колонне.
— Выступаем завтра утром, — послышался голос Хью. — Слава Богу, дождь стих и выглянуло солнце.
Разве выглянуло солнце? Эдлин этого и не заметила. Она вообще была как в тумане.
— Господь явно на нашей стороне, — продолжал Хью.
Что за вздор! Те же самые слова произнес Робин, отправляясь на свою последнюю битву. Боже мой, опять все сначала!
Но Хью безразлично, что она думает. Для него главное — выполнить свой долг, а на ее чувства ему наплевать.
Если бы она отдала ему свое сердце, то сейчас испытывала бы смертную муку. А что она испытывает?!
— Эдлин! — вдруг позвал Хью.
Нет, сейчас она не может посмотреть ему в глаза, ей нужно собраться с силами.
— Просуши коврики перед тем, как класть их в сундуки, иначе они заплесневеют, — принялась она наставлять служанку, чтобы выиграть время.
— Да, миледи, — с невозмутимым видом сказала привычная ко всему служанка, занимавшаяся именно просушкой ковриков.
Без сомнения, она решила, что новая хозяйка повредилась в уме, но Эдлин было безразлично, что та думает, главное — продемонстрировать Хью свое равнодушие.
— Эдлин! — прозвучало погромче.
Она вздрогнула от неожиданности, почувствовав у себя на плечах его руки. Как незаметно он подошел!
— Пойдем, я познакомлю тебя с посланцем принца, моим старинным другом, — предложил он и, легонько подталкивая ее вперед, подвел к возвышению. — Это Ральф Перретт из Хардвелла.
Гость встал и с заискивающим видом поклонился Эдлин еще до того, как она приблизилась.
Его преувеличенно любезные манеры, вежливое бормотание о том, как он благодарен хозяйке за гостеприимство, сразу не понравились Эдлин. От нее не укрылся и не то чтобы слишком дерзкий, но откровенно оценивающий взгляд, которым он ее смерил.
Зачем он прикидывается значительным лицом, кого хочет одурачить? Эдлин прекрасно знала, что он — никто. Всего лишь один из многих, исполняющих повеления принца.
Она жестом пригласила гостя сесть, и, к ее удивлению, Хью твердой рукой усадил ее возле себя.
— Ральф привез мне сообщение о передвижениях военных отрядов, — начал он. — Принц Эдуард и бароны Марчеры закрепились в долине реки Северн. Симон де Монфор со всеми своими силами отступил в Южный Уэльс. Его сын подтягивает войска с юго-востока. — Глаза Хью блеснули. — В ближайшее время мы столкнемся с мятежными баронами и разобьем их наголову.
— С Божьей помощью, — добавил Перретт.
— Господи, опять! — с тоской пробормотала Эдлин и вздрогнула, когда Хью толкнул ее локтем.
Да, она позволила себе неуместную детскую выходку, но она устала быть взрослой. Она устала от переездов, от необходимости постоянно приспосабливаться к новой ситуации, напряженного обдумывания каждого шага — и ради чего? Чтобы в один прекрасный день все опять рухнуло? Она измучилась, ее силы иссякли.
— Приготовления закончены, — сказал Хью. — Только и осталось, что попировать да погреть кости у очага напоследок.
Эдлин молчала, сдерживая себя.
— Вот это правильно, — заметил Перретт, чтобы смягчить неловкость. — Пожалуй, теперь тебе до самой осени придется греться только у походных костров.
— Пойду распоряжусь насчет обеда, — сказала наконец Эдлин, поднимаясь. Хью, положив руку ей на плечо, заставил ее снова сесть.
— Этим займется Неда, — пояснил он и продолжал: — Дожди, зарядившие после сражения при Истбери, стали для мятежников настоящим бедствием, а для меня — истинным спасением, потому что у меня появилась возможность оправиться после тяжелого ранения.
— Мне сказали, что тебя убили. — Перретт позволил Аллену наполнить свою чашу подогретым вином с пряностями. — Такой пронесся слух.
Хью мрачно улыбнулся и принял чашу из рук Дьюи.
— Наверное, Монфор чуть с ума не сошел от радости!
— Почему, когда верх берет де Монфор, ты говоришь, что ему везет, а ты всегда побеждаешь Божьей милостью? — спросила Эдлин, не удержавшись.
— Пей! — сунул ей под нос чашу Хью.
Он так старался заставить ее поскорее замолчать, что едва не опрокинул вино ей на грудь. Раз ему не по нраву ее слова, мог бы позволить ей уйти!
— Оно слишком горячее! — запротестовала Эдлин, едва переведя дух после первых глотков.
— И может стать еще горячее! — многозначительно заметил Хью и повернулся к Перретту. — Меня подняла на ноги моя дорогая Эдлин, и я решил, что должен на ней жениться.
— Сочтя выздоровление Божьей милостью? — спросил Перретт, сохраняя совершенно серьезную мину.
Эдлин едва не расхохоталась. Похоже, он не такой зануда, как показалось вначале. Может, зря она его невзлюбила?
— Разумеется, — ответил Хью. Почувствовав, должно быть, что плечи Эдлин затряслись от плохо сдерживаемого смеха, он немного ослабил хватку.
— Как долго продлится поход? — спросила Эдлин, втайне надеясь на какой-нибудь определенный, успокоительный ответ вроде: «Войска де Монфора в беспорядке отступают, нам осталось только загнать их в океан» или «Я вернусь не позднее новолуния, поэтому не взваливай все хлопоты по хозяйству на себя, оставь что-нибудь и на мою долю!» Конечно, лучше всего было бы услышать почти невозможное: «Я не могу расстаться с тобой, Эдлин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48