– «Вы думаете, мир стал безопасным?» – прозвучал за кадром тревожный вопрос диктора, обращенный к миллионам соотечественников.
Картинка мгновенно изменилась, и на экране появились кадры военных парадов в Ираке, Ливии, Сербии и Северной Корее. Даже бедный Фидель Кастро не был обойден вниманием репортера, хотя его изрядно ослабленная недоеданием армия уже не производила столь угрожающего впечатления, как раньше.
– «Наша армия, – продолжал нагнетать тревогу диктор, словно война уже началась, – сейчас не в состоянии выполнить задачи, аналогичные тем, которые она выполняла в девяносто первом году в Персидском заливе».
Вслед за этим на экране появились беснующиеся толпы возмущенных индийцев, а чуть позже – столь же воинственных пакистанцев.
– «Китай хочет во что бы то ни стало присоединить к себе Тайвань, – продолжал угрожать диктор, пока китайские солдаты со свирепыми лицами бодро чеканили шаг. – Северная Корея с таким же упорством стремится к захвату своих южных соотечественников, – надрывно звучал голос на фоне лязга танков, идущих по центральным улицам Пхеньяна. – Соединенные Штаты всегда были для них вожделенной целью, а сейчас стали к тому же легкой мишенью».
Голос резко изменился, и на экране появился зал конгресса, где проходило одно из слушаний по военному бюджету. На трибуне стоял увешанный орденами и медалями генерал, докладывавший членам подкомитета ситуацию с расходами на оборону.
– «Вы, члены конгресса, – жестко чеканил он каждое слово, – с каждым годом уменьшаете расходы на оборону.
Бюджет нынешнего года не стал исключением. Сейчас он гораздо меньше, чем расходы на оборону пятнадцать лет назад.
Вы требуете, чтобы военные были готовы к боевым действиям в Корее, на Ближнем Востоке, а теперь еще и в Восточной Европе, но сами постоянно урезаете ассигнования. Ситуация просто критическая».
Экран телевизора неожиданно погас, и только прежний угрюмый голос продолжал звучать в динамиках:
– «Двенадцать лет назад в мире было две сверхдержавы.
Сейчас нет ни одной».
Экран снова вспыхнул, на нем появилось красивое и внушающее доверие лицо Аарона Лэйка.
– «Лэйк, пока еще не поздно!» – прозвучал уже ставший известным лозунг самого таинственного кандидата в этой президентской гонке.
– Что-то не нравится мне этот ролик, – прокомментировал Йорк после небольшой паузы.
– Почему?
– Слишком много негатива.
– Вот и хорошо. Становится немножко тревожно, не правда ли?
– Не то слово. Ужас охватывает от безысходности.
– В этом все и дело, – обрадовался Тедди. – Через неделю мы наводним такой рекламой все телеканалы, и все мягкотелые противники Лэйка будут визжать от страха. А вслед за ними забеспокоятся и рядовые избиратели. Это поможет им сделать окончательный и к тому же нужный нам выбор.
Только сейчас Йорк понял всю глубину хитроумного плана, который созрел в голове его шефа. Люди действительно будут напуганы до такой степени, что воспримут Лэйка как единственного спасителя нации. Страх и ужас – вот главные аргументы, на которых строит все свои расчеты директор ЦРУ.
В каждом крыле огромного здания тюрьмы «Трамбл» было по одной комнате для просмотра телепередач. Там стояли телевизоры и по нескольку рядов стульев. Поначалу были даже пульты дистанционного управления, но потом их унесли, чтобы не было споров по поводу того, какую передачу смотреть.
Надзиратели выбирали тот или иной канал по собственному усмотрению. Кем-то давно заведенные правила внутреннего распорядка запрещали обитателям тюрьмы иметь телевизоры в своих комнатах.
В тот вечер администрация тюрьмы решила, что стоит посмотреть матч по баскетболу между двумя сильными командами, и комната была до предела забита болельщиками. Хэтли Бич ненавидел спорт и быстро перебрался в другую комнату, где смотрел одну банальную передачу за другой, скрывая раздражение по поводу беспросветной глупости телевизионщиков. Когда он работал судьей и заседал по двенадцать часов в день, у него не было ни времени, ни желания смотреть телевизор. И вот сейчас, глядя на ни с чем не сравнимое убожество, царившее на всех каналах, он понял, что правильно делал. Только самые безнадежные идиоты могут часами просиживать перед ящиком, тараща на него глаза. Хэтли Бич вынул из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Он не курил много лет, с того самого момента, как окончил колледж, и даже в тюрьме в первые несколько месяцев всеми силами боролся с, казалось бы, давно забытым соблазном. Но потом вдруг решил, что справиться с тоской и безысходностью в тюрьме без сигарет практически невозможно, и стал покуривать, но не более одной пачки в день. Конечно, Хэтли понимал, что губит свое здоровье, так как давление и без того скакало то вверх, то вниз как сумасшедшее, да и сердце пошаливало. Но доводы разума подсказывали, что ждать лучших времен ему уже не стоит. Ему было пятьдесят шесть лет, а впереди – девять долгих лет заключения. Вряд ли он выйдет на свободу на собственных ногах. Скорее всего его вынесут в деревянном гробу, и поэтому беречь здоровье сейчас было бы глупо.
И тем не менее Хэтли Бич до сих пор считал дни, проведенные в заключении, – три года, один месяц, одна неделя и два дня. Теперь ему трудно было поверить, что каких-то четыре года назад он был преуспевающим федеральным судьей, подающим большие надежды и уверенно делающим блестящую карьеру. Он ездил на персональном автомобиле с личным шофером, а рядом с ним всегда находились секретарша, помощник и федеральный судебный исполнитель. А когда он входил в зал суда, все вскакивали и выражали ему всяческое почтение. Да и адвокаты всегда отмечали его справедливое отношение к делу и редкую работоспособность. Кто бы мог подумать, что так все кончится. Жена Хэтли была не очень приятной женщиной, но нефтяной трест ее семьи позволил ему смириться с этим, и в течение многих лет они жили довольно сносно. Их брак считался стабильным, крепким, хотя он не испытывал к жене никаких теплых чувств. Они вырастили троих замечательных детей, которые уже учились в колледже и почти не доставляли им хлопот. Более того, у четы Бич были все основания гордиться своими отпрысками. В конце концов Хэтли и его супруга решили, что самые трудные времена у них позади и вполне можно дожить вместе до глубокой старости.
У нее были деньги, а у него – соответствующий статус в обществе. С таким багажом можно было пойти куда угодно, но только не в тюрьму.
Трудно сказать, когда у Хэтли впервые проявилась склонность к спиртному. Возможно, это было результатом нелегкого труда в суде, а может, вся причина в том, что алкоголем он пытался скрасить свое тоскливое существование с опостылевшей ему женой. В течение многих лет после окончания колледжа Бич выпивал в меру и только в редких случаях, когда другого выхода просто не было. О привычке к алкоголю и речи быть не могло. Но однажды, когда дети были еще совсем маленькими, жена уехала с ними в Италию на пару недель. Он до сих пор не помнит, почему у него вдруг проявилась тяга к бурбону. Набравшись до чертиков один раз, он уже не мог остановиться и продолжал пить все последующие годы. Бурбон превратился в важнейший элемент его жизни, отодвигавший на второй план все остальное. Даже в кабинете у него всегда стояла бутылка с виски, и он часто прикладывался к ней поздно ночью, благо что спали они с женой в отдельных комнатах, поэтому она ни о чем не подозревала.
А потом он получил приглашение посетить ту злосчастную трехдневную конференцию правоведов в городке на реке Йеллоустон, которая коренным образом изменила всю его жизнь. В баре небольшого городка Джексон-Хоул он совершенно случайно познакомился с молодой женщиной. После нескольких часов беспробудного пьянства они вдруг решили прокатиться на ее машине. Хэтли Бич сел за руль, а она удобно расположилась на заднем сиденье. Через некоторое время ей показалось, что в салоне слишком жарко, и не долго думая она стала снимать с себя одежду.
Хэтли это несколько удивило, так как никаких сексуальных посягательств у него не было – с этой точки зрения он был абсолютно безупречен.
На дороге, к несчастью, оказались два юных студента колледжа из округа Колумбия, возвращавшихся домой на попутных машинах после летнего отдыха. Удар был настолько сильным, что оба погибли мгновенно. А потом приехала дорожная полиция и обнаружила на обочине дороги машину, а в ней пьяного в стельку мужчину, который так и остался сидеть, уцепившись руками в рулевое колесо, и обнаженную женщину в совершенно невменяемом состоянии.
Хэтли Бич до сих пор не мог вспомнить всех обстоятельств той страшной катастрофы. Он вообще ничего не помнил и очнулся только через несколько часов в камере предварительного заключения.
– Советую вам как можно быстрее привыкнуть к тюремным стенам, – сказал ему тогда местный шериф и сокрушенно покачал головой.
Разумеется, Бич сделал все возможное, чтобы добиться снисхождения суда, попытался привлечь своих давних и весьма влиятельных друзей, но все его попытки избежать тюрьмы оказались тщетными. Все-таки он оставил на дороге два трупа, с этим нужно было считаться. Кроме того, он был в стельку пьян, а в его машине оказалась малознакомая обнаженная женщина. Жена его так рассвирепела, что все друзья разбежались, как испуганные собаки. В результате никто из знакомых и близких Хэтли не вступился за почтенного и некогда уважаемого судью.
Откровенно говоря, ему крупно повезло, что он получил всего двенадцать лет. Возмущенные родственники погибших парней и их сокурсники по колледжу организовали акцию протеста – их возмутило столь мягкое наказание. Они требовали пожизненного заключения. Пожизненного!
Судья Хэтли Бич был обвинен по двум статьям, и его адвокаты практически ничего не смогли сделать. В его крови было обнаружено такое количество спиртного, что оставалось лишь удивляться, как он не раздавил десятки прохожих.
Оглядываясь назад, Бич пришел к выводу: ему крупно повезло, что преступление было совершено на федеральной дороге, а не на земле штата. В противном случае наказание было бы гораздо более суровым, да и сидеть ему пришлось бы в обычной тюрьме, а не в этом почти курортном по сравнению с другими местечке. Что бы там ни говорили, а федеральное правительство знает свое дело и умеет разумно управлять своим хозяйством.
Он сидел в полумраке, напряженно курил сигарету и смотрел какую-то пошлую комедию, написанную двенадцатилетними детишками. После ее окончания зазвучал тревожный голос диктора, намекавший на то, что стране угрожает опасность и что нужно делать как можно больше оружия. Бич недовольно поморщился, но через несколько минут оказался во власти этой политической рекламы. Его удивило то, что она была не совсем обычной – не пошлой и не стандартной (от такой его давно тошнило). Ролики были сделаны толково, в меру интересно и своей безысходностью производили гнетущее впечатление. Да и завершающий слоган был на редкость лаконичным и вселяющим надежду: «Лэйк, пока не слишком поздно!»
Кто такой этот Аарон Лэйк, черт возьми? Бич знал многих политиков и был, пожалуй, единственным заключенным в тюрьме «Трамбл», кто регулярно следил за событиями в Вашингтоне, но о существовании Лэйка он слышал впервые.
Аарон Лэйк? Почему Хэтли не знает о нем? Откуда взялся этот человек? Судя по всему, он довольно шустрый малый, но как ему удалось так долго держаться в тени и не засветиться раньше времени? И вообще, откуда такая странная стратегия предвыборной борьбы? Кто надоумил его объявить о решении вступить в прежнюю гонку после предварительных выборов в Нью-Хэмпшире? Похоже, эта страна никогда не будет испытывать недостатка в клоунах, которые хотят в одночасье стать президентами.
Хэтли Бич вновь вернулся к грустным воспоминаниям.
Жена выгнала его из дома еще до того, как он был признан виновным в непредумышленном убийстве двух парней, и сделала это, что вполне естественно, не из жалости к несчастным студентам, а прежде всего из-за того, что в машине оказалась обнаженная женщина. Не удивился Хэтли и тому, что дети встали на ее сторону. Еще бы, ведь все деньги были в ее руках, а они понимали: без финансовой поддержки матери им не прожить. Детей можно было понять. Что же до развода, то окончательно бумаги были оформлены вскоре после того, как он оказался в этой тюрьме. Дети дважды посещали его за последние три года, но всегда тайно, чтобы мать не догадалась об их визитах. В конце концов Хэтли это надоело, и он запретил им наведываться сюда.
Затем от несчастных родителей погибших парней в суд поступил еще один иск. Оказавшись в «Трамбле» без денег и без поддержки друзей, Бич попытался сам защищать себя, но все было тщетно. В конце концов суд вынес решение о выплате семьям пострадавших пяти миллионов долларов – огромная сумма, которой у него никогда не было. Конечно, Хэтли несколько раз подавал апелляцию и до сих пор не прекращал попыток добиться пересмотра решения суда, но на успех дела уже не надеялся. Рядом с ним на пустом стуле лежал конверт с письмом, которое доставил сегодня их тайный курьер и адвокат Тревор. Суд в очередной раз отклонил его просьбу о пересмотре дела, и, судя по всему, уже окончательно и бесповоротно. Приговор вступил в силу, теперь никто не сможет изменить его. В сущности, это уже не имело никакого значения, так как Бич объявил себя банкротом и отказался выплачивать требуемую сумму. Все необходимые бумаги он собрал и выслал в тот самый федеральный суд Техаса, где несколько лет назад его считали всемогущим богом.
Осужден, приговорен, лишен судейской мантии, заключен в тюрьму и, наконец, просто банкрот – вот та реальность, с которой теперь ему предстояло жить. Большинство обитателей тюрьмы чувствовали себя превосходно, так как никому из них не пришлось взлететь так высоко и так быстро упасть на землю. Некоторые сидели здесь уже по второму, а то и третьему разу и чувствовали себя совсем неплохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62