Обслужили супер, рекомендую друзьям
– взорвался Николай с неожиданной горячностью. – Мы принадлежим друг другу навеки!
– Ты, кажется, совсем забыл, что женат на Наташе, – холодно возразила она.
– Этот брак ничего не значит, ведь я же говорил тебе! – воскликнул Николай. – Одному Богу известно, на какие жертвы я шел ради того, чтобы сохранить его, но все напрасно, из этого супружества ничего бы не получилось, даже, если бы я не любил тебя.
– Но ты сделал выбор, – Жюльетт казалось, что эти резкие слова произнесла не она, а какой-то чужой и совершенно равнодушный человек. Она не хотела мстить, просто желала помочь обоим начать новую жизнь, в которой они не зависели бы друг от друга. На лице Николая отразилась страшная мука. То же выражение, которое было в тот день, когда автомобиль уносил от него Жюльетт. И вновь показалось, что ее сердце вот-вот остановится от боли, пронзившей его.
– Почему ты избавилась от нашего ребенка? – выкрикнул он сорвавшимся голосом. – Я бы позаботился о вас обоих. Ты бы ни в чем не нуждалась!
– У тебя будут другие дети.
– Нет, это был единственный шанс. У меня никогда не будет наследников. Врачи говорят, Наташа бесплодна. Этот ребенок, мальчик или девочка, получил бы все, чем я обладаю. И я бы ни на что не претендовал, даже, если бы ты решилась бросить меня, как и сделала. Я бы уважал твой выбор.
– Ты говоришь это сейчас! – крикнула Жюльетт. – Тогда ты так не говорил!
– Ты права, – признал Николай. – Я стал мудрее. Менее самоуверенным. Теперь бы смог любить тебя и ребенка на расстоянии, если бы ты только позволила мне.
Николаю почти удалось сломить ее. Жюльетт подумала о Мишеле, который находился всего лишь в нескольких минутах ходьбы, возможно, в эту минуту он открывает серые карсавинские глаза, просыпаясь, как всегда, с прелестной улыбкой. И конечно же, Жюльетт не могла позволить себе совершить столь жестокий поступок, оставив Николая в неизвестности по поводу сына, который так много для него значит. Но не осмелилась сказать правду, Она должна внимательно обдумать, какие последствия это будет иметь для нее, так как Николай обязательно пожелает хоть один раз увидеться с ребенком, и Марко ей этого никогда не простит. Это разрушит тот уютный маленький мирок, который Жюльетт создала для сына и дочери.
– Ты и я, мы оба должны пойти своей дорогой и попытаться найти свое счастье. И нужно идти, не думая, какое счастье могли бы найти на других путях, – комок подступил к горлу, голос Жюльетт дрожал. – Все решения, которые я приняла тогда, оказались правильными.
Николай думал, что она расстроена воспоминанием о сделанном аборте. Он подошел ближе и мог уже коснуться ее рукой, но не делал этого, продолжая держать руки за спиной. Жюльетт отвела глаза, пытаясь совладать с нахлынувшими любовью и состраданием, которые в любую минуту грозили поглотить ее.
– Посмотри на меня, – прозвучал его тихий, но настойчивый голос.
Жюльетт испугалась, что он узнает все ее тайны по выражению глаз. Настало время воспользоваться последним средством, которое еще оставалось. Слезы блеснули на ресницах, когда он повторил свою просьбу.
– Я вышла замуж за Марко, – Жюльетт наконец посмотрела в глаза Николаю.
Он горестно сжал губы, но лицо его не отразило никаких признаков удивления.
– У меня возникли подозрения еще в кабинете Марко. И потом, его неуклюжие попытки управлять моим передвижением по Венеции укрепили мои сомнения. Я не намерен отбирать тебя у него, хотел увидеться с тобой только, чтобы попрощаться. Ведь ты лишила меня этой возможности в Париже. Я должен был удостовериться, что с тобой все в порядке.
– Неужели это так много для тебя значит? – Жюльетт волновало его спокойствие и смирение.
– О, я бы поехал ради этого на край света! И тогда Жюльетт поняла, в чем дело.
– Ты уверен, что Россия вступит в войну? Николай решительно кивнул.
– Именно поэтому сразу отсюда еду на родину. Меня вызывают. Государь объявил мобилизацию. Я предвижу большие и страшные события.
– Этот конфликт будет быстро улажен, – запротестовала Жюльетт. – Ведь и раньше между государствами возникали проблемы подобного рода, но все быстро разрешалось.
– Это были не более, чем мелкие стычки. Но сейчас все иначе.
– Ты говоришь, будто все это совершенно неизбежно, – Жюльетт попыталась перевести разговор в шутку. – Помнишь мои слова о традиционном русском пессимизме?
Он схватил ее руки, глядя прямо в глаза.
– Я помню все о тебе. Твой смех, те часы, что мы провели вдвоем, твое тело в минуты любви…
– Не надо! – Жюльетт резким движением высвободила руки, подхватила край драпировки и прошла, низко наклонив голову. Николай последовал за ней, но не прикасался, чтобы дать время прийти в себя.
– Попытайся не сердиться, как это было во время нашей последней встречи в Париже, – совершенно спокойно попросил он. – Не теперь. Не сегодня.
Жюльетт задыхалась. С трудом переведя дыхание, она произнесла:
– Мы ведь говорили о возможности войны, – ей хотелось, чтобы беседа возвратилась в то русло, которое позволило бы сохранять контроль над собой. – России нечего бояться. Никто не осмелится напасть на нее.
– А как же наполеоновское нашествие?
– Но ведь это было больше ста лет назад! – Жюльетт повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Подобные уроки быстро забываются. Теперь опасность для России исходит от Германии. Меня беспокоит, что при наличии достаточных людских ресурсов мы отстали в вооружении.
– Ты пойдешь в армию?
– Да, конечно, как только вернусь домой. Теперь ей стало ясно: Николай хотел еще раз повидаться с ней потому, что не надеялся выжить в ужасной надвигающейся катастрофе. Его слова окончательно убедили Жюльетт в неизбежности самого страшного. Она поняла: каждый из них в глубине души был уверен, что настанет день, и их пути снова пересекутся. И когда ему показалось, что надежда ускользает, он бросился на поиски, забыв обо всем.
– Я буду молиться о тебе, Николай, – Жюльетт не могла отвести от него глаз.
– Я счастлив, что мне не нужно волноваться за тебя. Знаю, здесь ты будешь в безопасности. Даже Наполеон не осмелился повернуть пушки против Венеции, – улыбка коснулась его губ.
На этот раз ей тоже удалось улыбнуться. Еще несколько мгновений они продолжали смотреть друг на друга. Затем любовь, которую, как она полагала, ей удалось победить еще во время пребывания на вилле в Тоскане, взяла верх над самообладанием, здравым рассудком, над мыслями о благополучии семьи. Их губы слились в страстном поцелуе, бесконечном от столь долгого ожидания, от почти утраченных надежд, от множества неудачных попыток обмануть себя.
Вернувшись в салон-мастерскую, Генриетта увидела, что стеклянная дверь открыта, прошла к балюстраде лоджии и увидела, что Николай и Жюльетт прощаются. Он держал ее в объятиях с такой любовью и нежностью, как прощаются навеки. Генриетта отвернулась, чтобы не мешать, но они еще раз поцеловались и разошлись. Николай отворил калитку в переулок, еще раз повернулся, чтобы бросить последний взгляд на любимую, и ушел. Жюльетт не двинулась с места, прислушиваясь к звуку его шагов. Затем бросилась к калитке, прижалась к ней щекой и оставалась так некоторое время, словно прикованная цепью.
Первым побуждением Генриетты было поспешить к подруге, но она вовремя остановилась. Что можно сделать, чтобы утешить и смягчить терзающую боль? На Жюльетт обрушилось прошлое со всеми страстями и муками, ей необходимо время, чтобы собраться с силами, начать жить снова и прожить по-новому следующее мгновение, следующий час, следующий день. В конце концов, всю оставшуюся жизнь.
Вернувшись в салон-мастерскую, Генриетта начала мерить шагами зал в ожидании подруги. Жюльетт вошла через несколько минут. Ее лицо имело сероватый оттенок, но глаза были совершенно сухими. Генриетта ласково обняла ее за плечи.
– Может быть, чашку кофе? Или чая?
– Нет, спасибо, ничего не нужно. Мне уже пора домой, – Жюльетт взяла шляпу, но не надела. Вместо этого начала вертеть ее в руках.
– Николай пошел в отель забрать вещи. У него назначен обед с Марко, но он оставит записку, что обстоятельства не позволили остаться. Будет лучше, если Марко никогда не узнает, что Николаю все-таки удалось отыскать меня. Это только причинит ему лишнее беспокойство.
– Безусловно, ты права.
– Мы с Николаем больше никогда не встретимся. Сейчас он, должно быть, уже на «вапоретто», который везет его к железнодорожной станции, – Жюльетт благодарно взглянула на Генриетту. – Я так счастлива, что мы с Николаем встретились именно в этой прекрасной комнате, вдали от всего, что могло пробудить тяжелые воспоминания. И это тем более символично, ведь именно наш общий интерес к искусству и мое дельфийское платье когда-то сблизили нас.
– Я тоже рада за тебя, – Генриетта взяла Жюльетт под руку и направилась по лестнице к главному входу, не желая, чтобы подруга мучила себя воспоминаниями, проходя по двору, где только что прощалась с любимым.
Жюльетт уже почти перешла Кампо Сан Бене-то, когда вдруг остановилась, взглянула в сторону переулка у боковой стены Палаццо Орфей. Он вел к мосту, а затем, через несколько кварталов к причалу гондол на Большом канале. Она могла бы увидеть там Николая, отъезжающего на «вапоретто».
Еще один короткий прощальный взгляд, самый последний перед тем, как он будет потерян для нее навсегда.
Нет, она не пойдет туда одна! Николаю ничего не известно о Мишеле, но почему ее сын не может хоть одним глазком взглянуть на отца? Мишель ничего не поймет и ни разу потом об этом не вспомнит, но она будет счастлива от того, что подарила сыну единственное мгновение встречи с отцом.
Жюльетт побежала и через несколько минут уже была дома.
– Мишель! – крикнула она из передней. – Где ты? Она бросилась вверх по лестнице в детскую. Но Мишеля не было, и постель аккуратно заправлена. Полагая, что отыщет его в патио, Жюльетт поспешила вниз по лестнице во внутренний дворик. Но когда оставалось всего несколько последних ступенек, появилась Арианна.
– Синьора… – начала было няня.
– Где Мишель?
– В салоне, синьора. Донья Сесилия принесла новую игрушку. Они ждут вас уже целый час.
Жюльетт остановилась в отчаянии.
– Я совершенно забыла, что они должны прийти! – слишком поздно она вспомнила, что намеревалась отсутствовать не более десяти минут. Просто отнести книгу и вернуться домой. – Лена накормила их?
– Да, синьора.
Увидев, что все еще держит шляпу в руках, Жюльетт отшвырнула ее, перебегая прихожую, поправила прическу. Мишель бросился к матери, как только заметил, что та вошла в комнату.
– Мама, посмотри! – он поднял на палочке маленькую деревянную обезьянку, выделывающую умопомрачительные кувырки.
Мишель прыгнул на руки к матери.
– Какой ты счастливчик! – затем она повернулась лицом к гостям. – Прошу извинить, что не смогла встретить вас. У меня оказалось совершенно неотложное дело.
Донья Сесилия сидела с Марией Луизой на одном из диванов, отделанном кружевами. Серебряный поднос с изысканными угощениями, поданными на лучшем хрустале и тончайшем фарфоре, был нетронут.
– Да, конечно, мы так и поняли, – слова доньи Сесилии прозвучали как снисходительное прощение, хотя чувствовалось, из-за этого ожидания она ощущала некоторую неловкость. Никто и никогда до сих пор не заставлял ее ждать. Но, кроме того, Поразил внешний вид хозяйки. Волосы Жюльетт были в совершеннейшем беспорядке, вместо принятой в подобных случаях домашней одежды на ней была полосатая юбка и простенькая блузка.
– Нас все это время развлекал Мишель, – весело воскликнула Мария Луиза. – Мы ждали вас, чтобы приняться за еду.
– Боюсь, мне придется снова покинуть вас, – проговорила Жюльетт смущенно. – Я постараюсь не задержаться, – она стрелой вылетела из комнаты. Оставалось очень мало времени. Мишель уронил новую игрушку и начал всхлипывать. Арианна бросилась поднимать ее, но опоздала – Жюльетт уже выбежала из дома с ребенком на руках. Озадаченная, Арианна повернулась и тупо уставилась на гостей, которые, в свою очередь, так же тупо смотрели друг на друга, будучи не в состоянии осмыслить очередное вопиющее нарушение этикета их хозяйкой.
Жюльетт мчалась с плачущим Мишелем через площадь к переулку у Палаццо.
– Все хорошо, малыш, – на бегу пыталась она успокоить сына. – Когда мы вернемся, обезьянка будет ждать тебя дома. Мы немножко посмотрим на гондолы и пароходы.
Мальчику нравились пароходы, он перестал плакать и крепко обхватил шею матери, а та уже перебежала мост и приближалась к причалу.
Добежав до маленького деревянного мола, Жюльетт усадила ребенка на перила и немного перевела дыхание.
Она не опоздала. «Вапоретто» только отошел от причала и двигался в их сторону. Мишель, сидевший спиной к пароходу, с интересом разглядывал проплывающие мимо гондолы. Заслонившись рукой от солнца, Жюльетт всматривалась в пассажиров на борту, но маленький пароходик был еще слишком далеко, чтобы она могла различить Николая. О, если бы он стоял где-то посередине палубы, этого было бы достаточно, чтобы они с Мишелем могли в последний раз взглянуть на него. Ей, конечно, не хотелось, чтобы он их заметил, да это было и маловероятно. Они находились в тени от тента. Вокруг так много яркого и живописного, начиная от блеска солнца на воде и кончая величественными дворцами со всех сторон, баржами и гондолами, снующими по Большому каналу, что могло бы привлечь внимание Николая.
И вот она увидела его. Николай стоял на передней палубе, выделяясь светлым костюмом и черными кудрявыми волосами. К счастью, он склонился к перилам правого борта и смотрел в сторону, противоположную от Жюльетт и Мишеля, и поэтому она решила пройти немного ближе по причалу, чтобы лучше рассмотреть его. Она повыше подняла сына и посадила себе на бедро.
– Большой корабль! – крикнул мальчик, показывая на «вапоретто». Ему нравились суда с дымящимися трубами, и он запрыгал от радости.
Когда «вапоретто» оказался на самом близком расстоянии от них, Николай вдруг прошел по палубе, чтобы лучше рассмотреть великолепные палаццо, фасады которых возвышались за спиной Жюльетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Ты, кажется, совсем забыл, что женат на Наташе, – холодно возразила она.
– Этот брак ничего не значит, ведь я же говорил тебе! – воскликнул Николай. – Одному Богу известно, на какие жертвы я шел ради того, чтобы сохранить его, но все напрасно, из этого супружества ничего бы не получилось, даже, если бы я не любил тебя.
– Но ты сделал выбор, – Жюльетт казалось, что эти резкие слова произнесла не она, а какой-то чужой и совершенно равнодушный человек. Она не хотела мстить, просто желала помочь обоим начать новую жизнь, в которой они не зависели бы друг от друга. На лице Николая отразилась страшная мука. То же выражение, которое было в тот день, когда автомобиль уносил от него Жюльетт. И вновь показалось, что ее сердце вот-вот остановится от боли, пронзившей его.
– Почему ты избавилась от нашего ребенка? – выкрикнул он сорвавшимся голосом. – Я бы позаботился о вас обоих. Ты бы ни в чем не нуждалась!
– У тебя будут другие дети.
– Нет, это был единственный шанс. У меня никогда не будет наследников. Врачи говорят, Наташа бесплодна. Этот ребенок, мальчик или девочка, получил бы все, чем я обладаю. И я бы ни на что не претендовал, даже, если бы ты решилась бросить меня, как и сделала. Я бы уважал твой выбор.
– Ты говоришь это сейчас! – крикнула Жюльетт. – Тогда ты так не говорил!
– Ты права, – признал Николай. – Я стал мудрее. Менее самоуверенным. Теперь бы смог любить тебя и ребенка на расстоянии, если бы ты только позволила мне.
Николаю почти удалось сломить ее. Жюльетт подумала о Мишеле, который находился всего лишь в нескольких минутах ходьбы, возможно, в эту минуту он открывает серые карсавинские глаза, просыпаясь, как всегда, с прелестной улыбкой. И конечно же, Жюльетт не могла позволить себе совершить столь жестокий поступок, оставив Николая в неизвестности по поводу сына, который так много для него значит. Но не осмелилась сказать правду, Она должна внимательно обдумать, какие последствия это будет иметь для нее, так как Николай обязательно пожелает хоть один раз увидеться с ребенком, и Марко ей этого никогда не простит. Это разрушит тот уютный маленький мирок, который Жюльетт создала для сына и дочери.
– Ты и я, мы оба должны пойти своей дорогой и попытаться найти свое счастье. И нужно идти, не думая, какое счастье могли бы найти на других путях, – комок подступил к горлу, голос Жюльетт дрожал. – Все решения, которые я приняла тогда, оказались правильными.
Николай думал, что она расстроена воспоминанием о сделанном аборте. Он подошел ближе и мог уже коснуться ее рукой, но не делал этого, продолжая держать руки за спиной. Жюльетт отвела глаза, пытаясь совладать с нахлынувшими любовью и состраданием, которые в любую минуту грозили поглотить ее.
– Посмотри на меня, – прозвучал его тихий, но настойчивый голос.
Жюльетт испугалась, что он узнает все ее тайны по выражению глаз. Настало время воспользоваться последним средством, которое еще оставалось. Слезы блеснули на ресницах, когда он повторил свою просьбу.
– Я вышла замуж за Марко, – Жюльетт наконец посмотрела в глаза Николаю.
Он горестно сжал губы, но лицо его не отразило никаких признаков удивления.
– У меня возникли подозрения еще в кабинете Марко. И потом, его неуклюжие попытки управлять моим передвижением по Венеции укрепили мои сомнения. Я не намерен отбирать тебя у него, хотел увидеться с тобой только, чтобы попрощаться. Ведь ты лишила меня этой возможности в Париже. Я должен был удостовериться, что с тобой все в порядке.
– Неужели это так много для тебя значит? – Жюльетт волновало его спокойствие и смирение.
– О, я бы поехал ради этого на край света! И тогда Жюльетт поняла, в чем дело.
– Ты уверен, что Россия вступит в войну? Николай решительно кивнул.
– Именно поэтому сразу отсюда еду на родину. Меня вызывают. Государь объявил мобилизацию. Я предвижу большие и страшные события.
– Этот конфликт будет быстро улажен, – запротестовала Жюльетт. – Ведь и раньше между государствами возникали проблемы подобного рода, но все быстро разрешалось.
– Это были не более, чем мелкие стычки. Но сейчас все иначе.
– Ты говоришь, будто все это совершенно неизбежно, – Жюльетт попыталась перевести разговор в шутку. – Помнишь мои слова о традиционном русском пессимизме?
Он схватил ее руки, глядя прямо в глаза.
– Я помню все о тебе. Твой смех, те часы, что мы провели вдвоем, твое тело в минуты любви…
– Не надо! – Жюльетт резким движением высвободила руки, подхватила край драпировки и прошла, низко наклонив голову. Николай последовал за ней, но не прикасался, чтобы дать время прийти в себя.
– Попытайся не сердиться, как это было во время нашей последней встречи в Париже, – совершенно спокойно попросил он. – Не теперь. Не сегодня.
Жюльетт задыхалась. С трудом переведя дыхание, она произнесла:
– Мы ведь говорили о возможности войны, – ей хотелось, чтобы беседа возвратилась в то русло, которое позволило бы сохранять контроль над собой. – России нечего бояться. Никто не осмелится напасть на нее.
– А как же наполеоновское нашествие?
– Но ведь это было больше ста лет назад! – Жюльетт повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Подобные уроки быстро забываются. Теперь опасность для России исходит от Германии. Меня беспокоит, что при наличии достаточных людских ресурсов мы отстали в вооружении.
– Ты пойдешь в армию?
– Да, конечно, как только вернусь домой. Теперь ей стало ясно: Николай хотел еще раз повидаться с ней потому, что не надеялся выжить в ужасной надвигающейся катастрофе. Его слова окончательно убедили Жюльетт в неизбежности самого страшного. Она поняла: каждый из них в глубине души был уверен, что настанет день, и их пути снова пересекутся. И когда ему показалось, что надежда ускользает, он бросился на поиски, забыв обо всем.
– Я буду молиться о тебе, Николай, – Жюльетт не могла отвести от него глаз.
– Я счастлив, что мне не нужно волноваться за тебя. Знаю, здесь ты будешь в безопасности. Даже Наполеон не осмелился повернуть пушки против Венеции, – улыбка коснулась его губ.
На этот раз ей тоже удалось улыбнуться. Еще несколько мгновений они продолжали смотреть друг на друга. Затем любовь, которую, как она полагала, ей удалось победить еще во время пребывания на вилле в Тоскане, взяла верх над самообладанием, здравым рассудком, над мыслями о благополучии семьи. Их губы слились в страстном поцелуе, бесконечном от столь долгого ожидания, от почти утраченных надежд, от множества неудачных попыток обмануть себя.
Вернувшись в салон-мастерскую, Генриетта увидела, что стеклянная дверь открыта, прошла к балюстраде лоджии и увидела, что Николай и Жюльетт прощаются. Он держал ее в объятиях с такой любовью и нежностью, как прощаются навеки. Генриетта отвернулась, чтобы не мешать, но они еще раз поцеловались и разошлись. Николай отворил калитку в переулок, еще раз повернулся, чтобы бросить последний взгляд на любимую, и ушел. Жюльетт не двинулась с места, прислушиваясь к звуку его шагов. Затем бросилась к калитке, прижалась к ней щекой и оставалась так некоторое время, словно прикованная цепью.
Первым побуждением Генриетты было поспешить к подруге, но она вовремя остановилась. Что можно сделать, чтобы утешить и смягчить терзающую боль? На Жюльетт обрушилось прошлое со всеми страстями и муками, ей необходимо время, чтобы собраться с силами, начать жить снова и прожить по-новому следующее мгновение, следующий час, следующий день. В конце концов, всю оставшуюся жизнь.
Вернувшись в салон-мастерскую, Генриетта начала мерить шагами зал в ожидании подруги. Жюльетт вошла через несколько минут. Ее лицо имело сероватый оттенок, но глаза были совершенно сухими. Генриетта ласково обняла ее за плечи.
– Может быть, чашку кофе? Или чая?
– Нет, спасибо, ничего не нужно. Мне уже пора домой, – Жюльетт взяла шляпу, но не надела. Вместо этого начала вертеть ее в руках.
– Николай пошел в отель забрать вещи. У него назначен обед с Марко, но он оставит записку, что обстоятельства не позволили остаться. Будет лучше, если Марко никогда не узнает, что Николаю все-таки удалось отыскать меня. Это только причинит ему лишнее беспокойство.
– Безусловно, ты права.
– Мы с Николаем больше никогда не встретимся. Сейчас он, должно быть, уже на «вапоретто», который везет его к железнодорожной станции, – Жюльетт благодарно взглянула на Генриетту. – Я так счастлива, что мы с Николаем встретились именно в этой прекрасной комнате, вдали от всего, что могло пробудить тяжелые воспоминания. И это тем более символично, ведь именно наш общий интерес к искусству и мое дельфийское платье когда-то сблизили нас.
– Я тоже рада за тебя, – Генриетта взяла Жюльетт под руку и направилась по лестнице к главному входу, не желая, чтобы подруга мучила себя воспоминаниями, проходя по двору, где только что прощалась с любимым.
Жюльетт уже почти перешла Кампо Сан Бене-то, когда вдруг остановилась, взглянула в сторону переулка у боковой стены Палаццо Орфей. Он вел к мосту, а затем, через несколько кварталов к причалу гондол на Большом канале. Она могла бы увидеть там Николая, отъезжающего на «вапоретто».
Еще один короткий прощальный взгляд, самый последний перед тем, как он будет потерян для нее навсегда.
Нет, она не пойдет туда одна! Николаю ничего не известно о Мишеле, но почему ее сын не может хоть одним глазком взглянуть на отца? Мишель ничего не поймет и ни разу потом об этом не вспомнит, но она будет счастлива от того, что подарила сыну единственное мгновение встречи с отцом.
Жюльетт побежала и через несколько минут уже была дома.
– Мишель! – крикнула она из передней. – Где ты? Она бросилась вверх по лестнице в детскую. Но Мишеля не было, и постель аккуратно заправлена. Полагая, что отыщет его в патио, Жюльетт поспешила вниз по лестнице во внутренний дворик. Но когда оставалось всего несколько последних ступенек, появилась Арианна.
– Синьора… – начала было няня.
– Где Мишель?
– В салоне, синьора. Донья Сесилия принесла новую игрушку. Они ждут вас уже целый час.
Жюльетт остановилась в отчаянии.
– Я совершенно забыла, что они должны прийти! – слишком поздно она вспомнила, что намеревалась отсутствовать не более десяти минут. Просто отнести книгу и вернуться домой. – Лена накормила их?
– Да, синьора.
Увидев, что все еще держит шляпу в руках, Жюльетт отшвырнула ее, перебегая прихожую, поправила прическу. Мишель бросился к матери, как только заметил, что та вошла в комнату.
– Мама, посмотри! – он поднял на палочке маленькую деревянную обезьянку, выделывающую умопомрачительные кувырки.
Мишель прыгнул на руки к матери.
– Какой ты счастливчик! – затем она повернулась лицом к гостям. – Прошу извинить, что не смогла встретить вас. У меня оказалось совершенно неотложное дело.
Донья Сесилия сидела с Марией Луизой на одном из диванов, отделанном кружевами. Серебряный поднос с изысканными угощениями, поданными на лучшем хрустале и тончайшем фарфоре, был нетронут.
– Да, конечно, мы так и поняли, – слова доньи Сесилии прозвучали как снисходительное прощение, хотя чувствовалось, из-за этого ожидания она ощущала некоторую неловкость. Никто и никогда до сих пор не заставлял ее ждать. Но, кроме того, Поразил внешний вид хозяйки. Волосы Жюльетт были в совершеннейшем беспорядке, вместо принятой в подобных случаях домашней одежды на ней была полосатая юбка и простенькая блузка.
– Нас все это время развлекал Мишель, – весело воскликнула Мария Луиза. – Мы ждали вас, чтобы приняться за еду.
– Боюсь, мне придется снова покинуть вас, – проговорила Жюльетт смущенно. – Я постараюсь не задержаться, – она стрелой вылетела из комнаты. Оставалось очень мало времени. Мишель уронил новую игрушку и начал всхлипывать. Арианна бросилась поднимать ее, но опоздала – Жюльетт уже выбежала из дома с ребенком на руках. Озадаченная, Арианна повернулась и тупо уставилась на гостей, которые, в свою очередь, так же тупо смотрели друг на друга, будучи не в состоянии осмыслить очередное вопиющее нарушение этикета их хозяйкой.
Жюльетт мчалась с плачущим Мишелем через площадь к переулку у Палаццо.
– Все хорошо, малыш, – на бегу пыталась она успокоить сына. – Когда мы вернемся, обезьянка будет ждать тебя дома. Мы немножко посмотрим на гондолы и пароходы.
Мальчику нравились пароходы, он перестал плакать и крепко обхватил шею матери, а та уже перебежала мост и приближалась к причалу.
Добежав до маленького деревянного мола, Жюльетт усадила ребенка на перила и немного перевела дыхание.
Она не опоздала. «Вапоретто» только отошел от причала и двигался в их сторону. Мишель, сидевший спиной к пароходу, с интересом разглядывал проплывающие мимо гондолы. Заслонившись рукой от солнца, Жюльетт всматривалась в пассажиров на борту, но маленький пароходик был еще слишком далеко, чтобы она могла различить Николая. О, если бы он стоял где-то посередине палубы, этого было бы достаточно, чтобы они с Мишелем могли в последний раз взглянуть на него. Ей, конечно, не хотелось, чтобы он их заметил, да это было и маловероятно. Они находились в тени от тента. Вокруг так много яркого и живописного, начиная от блеска солнца на воде и кончая величественными дворцами со всех сторон, баржами и гондолами, снующими по Большому каналу, что могло бы привлечь внимание Николая.
И вот она увидела его. Николай стоял на передней палубе, выделяясь светлым костюмом и черными кудрявыми волосами. К счастью, он склонился к перилам правого борта и смотрел в сторону, противоположную от Жюльетт и Мишеля, и поэтому она решила пройти немного ближе по причалу, чтобы лучше рассмотреть его. Она повыше подняла сына и посадила себе на бедро.
– Большой корабль! – крикнул мальчик, показывая на «вапоретто». Ему нравились суда с дымящимися трубами, и он запрыгал от радости.
Когда «вапоретто» оказался на самом близком расстоянии от них, Николай вдруг прошел по палубе, чтобы лучше рассмотреть великолепные палаццо, фасады которых возвышались за спиной Жюльетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49