Жюльетт знала, что всегда будет помнить эту комнату – гавань их любви, где каждый забывал о своих делах – о дипломатической службе и о мире моды.
– Когда-нибудь, – тихо сказала девушка, – на стене этого дома появится мемориальная доска, свидетельствующая, что русский скульптор Николай Карсавин создавал здесь свои ранние работы, принесшие ему известность.
Он рассмеялся.
– Очень сомневаюсь в этом.
Жюльетт внимательно посмотрела ему в глаза.
– Но так может быть! Что бы ни случилось, но скульптурой ты все равно будешь заниматься!
– Ну, хорошо. Если даже и появится такая доска, все равно никто не будет знать, почему эта мастерская была так дорога мне.
– Пусть это будет нашей тайной.
– Хорошо, – он поцеловал ее.
Они вышли из дома, и Николай запер дверь мастерской.
Глава 13
Жюльетт оборвала стенания Денизы по поводу отсутствия сестры всю Ночь сообщением об отъезде в Санкт-Петербург вместе с Николаем, за которого собирается замуж. К счастью, кабинет баронессы находился в пристройке, поэтому ее возмущенные крики не всполошили служащих ателье. В конце концов, Дениза, вся в слезах, упала в кресло. Глубоко огорченная, Жюльетт попыталась утешить ее, обняв за поникшие плечи, но сестра решительно отстранилась.
– У меня были такие планы! – сквозь слезы прошептала она. – Я хотела, чтобы ателье Ландель перешло к тебе, твоим детям, внукам. Чтобы век за веком…
– Но на это никогда нельзя рассчитывать, – возразила Жюльетт. – Дети вырастают и сами решают свою судьбу.
– Но я бы сделала все возможное, чтобы твои дети пошли по той дороге, которую я…
– Послушай! – оборвала ее Жюльетт. В голосе младшей сестры звучало искреннее сочувствие. – Отъезд из Парижа разорвет мою связь с ателье Ландель, хочу я этого, или нет. Я больше не смогу следить за модой во Франции. Если мне придется заниматься тканями, моделированием, это будет предназначено для русского рынка. Все, что я могу обещать, – присылать тебе новые наброски, фасоны, которые сгодятся для одежды «от Ландель».
Дениза подняла глаза, в которых светилась ярость.
– А откуда ты будешь черпать вдохновение в этой Богом проклятой стране?
– В иконах, где переливаются золотые и темно-синие краски. В великих полотнах русских художников. Разве не русские подарили нам идею, которая стала событием в зимнем сезоне – стоит только вспомнить казацкие бурки, меховые шапки и свободные шубы? Ты не должна думать, что я порываю с Францией навсегда. Николай обещал, что мы будем подолгу жить в Париже. До отъезда в Брюссель осталось десять дней. Не стоит тратить время на бесполезные споры. Я должна завершить множество дел. И начать стоит с обсуждения моей лондонской поездки.
Дениза знала: если Жюльетт захочет, то просто уйдет, хлопнув дверью после всех ссор и раздоров. Нет, она не ощущала ни капли сочувствия – ее собственные планы рухнули, отчаяние было столь велико, что у нее не осталось сил быть снисходительной к Жюльетт, которая хочет выйти замуж за любимого человека. Но все же одна мысль проникла в сознание. Коллекция одежды в русском стиле, казацкие мотивы. Даже в момент отчаяния это произвело впечатление. От подобной идеи нельзя отвернуться.
Блеснул еще один луч надежды: Жюльетт и Николай будут часто приезжать в Париж. Вместе с детьми. Она сама познакомит племянников и племянниц с миром моды, выберет одного из детей, наиболее способного и заинтересованного в игре красок и очаровании силуэтов… Дениза представила себя в роли любящей тети, договаривающейся с сестрой о том, чтобы один из детей – для его же блага – остался в Париже. Но краска гнева еще не сошла с ее щек.
– Согласна, мы в полной мере должны использовать время, оставшееся до отъезда. Надеюсь, мы будем переписываться. Хотелось бы, чтобы в Санкт-Петербурге ты начала разработку моделей по казацким мотивам. А сейчас расскажи о поездке в Лондон.
Жюльетт облегченно вздохнула.
* * *
В последующие дни Жюльетт была ужасно занята. Дениза настояла на том, чтобы сестра взяла с собой весь свой гардероб. Идея рекламы «от Ландель» продолжала жить. Были закуплены еще два дорожных сундука. Николай прислал билеты первого класса до Брюсселя с сопроводительным письмом, полным пылких заверений в любви.
Утром того дня, когда Жюльетт должна была отправиться в Брюссель, Дениза прислала девушку, которая попросила мадмуазель Кладель пройти в кабинет баронессы. Жюльетт уже закончила все дела и занималась наведением порядка на рабочем столе. Она решила, что Дениза в последний момент придумала еще какое-нибудь поручение. Всего несколько часов отделяют Жюльетт от новой жизни. Со счастливой улыбкой она спустилась вниз, полная радужных надежд.
К удивлению Жюльетт, Дениза не сидела за столом, а стояла у окна. Выражение лица сестры поразило девушку, сердце забилось от тревожного предчувствия.
– Что случилось?
Дениза заколебалась, но все же в ее голосе прозвучала нотка торжества, когда она сообщила:
– Приготовься, Жюльетт. Ты не уезжаешь ни в Бельгию, ни в Россию, вообще никуда. Невеста Николая Карсавина вместе со своей мачехой приехала из Санкт-Петербурга, чтобы заказать подвенечное платье.
Жюльетт застыла на месте, смертельно побледнев. Дениза бросилась к ней, опасаясь, что сестра упадет в обморок, и усадила на стул. Жюльетт села, словно окаменев, неестественно выпрямившись, глядя перед собой невидящими глазами. Руки судорожно сжались. Удар слишком жесток.
Дениза подошла к двери, выглянула в коридор и велела секретарю принести кофе. Поднос с чашками Дениза приняла прямо в дверях. Жюльетт так и не шевельнулась.
– Выпей! – потребовала Дениза, подавая чашку сестре.
Какое-то время Жюльетт смотрела на кофе, словно не понимая, что ей предлагают. Затем взяла чашку, сделала два глотка и спросила:
– Как ее зовут?
– Наташа Берберова.
– Она давно здесь?
– Двадцать минут. Мне сообщила о них директриса – она так всегда поступает, когда важные клиенты приходят впервые.
– Ты ее видела?
– Да. Мне доложили, что наше ателье им порекомендовала графиня Долохова, – Дениза ничего не сказала о том, что от Анны Долоховой она вряд ли ожидала положительной рекомендации. – Русская клиентка сообщила, что выходит замуж за графа Карсавина, который сейчас находится в Бельгии, а потом едет в Россию.
– Когда свадьба?
– Она не сказала, но просила выполнить заказ не позднее, чем через шесть недель. Они с мачехой остановились у князя Вадима.
Жюльетт поставила чашку и встала.
– Где они сейчас?
– В Голубом салоне, просматривают модели подвенечных нарядов. У девушки есть какие-то собственные соображения по поводу платья, – Дениза быстро пересекла комнату и закрыла дверь. – Надеюсь, ты не собираешься повидаться с ней? – в голосе баронессы прозвучала тревога.
Жюльетт, лицо которой так и не потеряло меловой оттенок, посмотрела на нее с удивительным спокойствием.
– А что еще я должна делать?
– Обещай мне не устраивать сцен. Подумай о клиентах, которые все это услышат…
– Сцены? Зачем? Я никогда не устраиваю сцен. Не исключено, что Наташа Берберова не знает о моем существовании так же, как я не знала о ней.
– Ты уверена?
– Я не собираюсь раскрывать ей глаза. Просто скажу, что мы не сможем выполнить этот заказ за несколько недель. Предложу отправиться в другое ателье. То, что я узнала, касается только меня и Николая.
– Ты ведешь себя неразумно. Сама не знаешь, что говоришь и делаешь!
Жюльетт на секунду закрыла глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
– Знаю. Отойди, пожалуйста.
Дениза неохотно отошла от двери. Она вышла следом за сестрой и смотрела ей в спину, пока та не исчезла в конце коридора.
* * *
Наташа Берберова просматривала журнал с моделями, сидя рядом с мачехой – женщиной с высокомерным взглядом, но простоватой внешностью, которая изучала фасоны в лорнет. Закройщица, обслуживающая гостей, сделала шаг в сторону, когда увидела Жюльетт. Поглощенная изучением моделей, Наташа не сразу заметила вошедшую, что дало Жюльетт возможность рассмотреть молодую женщину примерно одного с ней возраста с соблазнительным бюстом и тонкой талией. Волосы пшеничного цвета заплетены в косу, уложенную узлом на затылке. Широкие поля шляпы скрывали миловидное лицо с бровями вразлет, длинными ресницами вокруг опущенных глаз. Вздернутый носик и упрямый подбородок.
– Добрый день. Меня зовут Жюльетт Кладель. По реакции женщин стало ясно, что это имя им известно. Наташа вся напряглась, правда, так и не оторвав глаз от журнала. Ее мачеха автоматически подняла глаза, но, когда смысл услышанного дошел до нее, краска залила высокие скулы. Женщина хотела встать, даже открыла рот, готовая что-то сказать, но Наташа схватила ее за руку.
– Но… – только и успела произнести женщина.
– Пожалуйста! – рука Наташи сильнее сжала руку мачехи. Она положила журнал на колени и медленно подняла глаза, почти прозрачные от ненависти. – Могу ли я поговорить с вами наедине?
– Да. Пройдемте со мной.
Жестом, полным презрения, Наташа сбросила журналы с колен, радуясь этой маленькой возможности выразить свои чувства. Мачеха только покачала головой, но не посмела перечить падчерице, так и не встав с кресла, когда две молодые женщины удалились.
В небольшой демонстрационной комнате Наташа несколько раз пересекла расстояние от двери до окна, не в силах успокоиться. Жюльетт села на стул.
– Если бы я знала, – начала Наташа, – что это тот самый дом моды, в котором вы работаете, то никогда не пришла бы сюда. Я всегда восхищалась туалетами графини Долоховой, а когда решила сшить подвенечное платье в том же ателье, Анна не предупредила…
– Без сомнения, она хотела сделать мне больно. Вряд ли она предполагала, что мы найдем возможность поговорить. Как давно вы помолвлены с Николаем?
– Очень давно. Решение приняли наши отцы, – Наташа наконец села. – Я люблю Николая с тех пор, как помню себя. Официально мы были помолвлены пять лет назад, получив благословение царя.
Сердце Жюльетт мучительно сжалось.
– Поскольку вам известно обо мне, значит, он хотел разорвать помолвку?
– Просил. Но я отказала.
– Он любит меня.
– Сейчас – да, но это пройдет. Я не так глупа, дорогая мадмуазель. Трудно было ожидать, что в Париже Николай будет вести монашескую жизнь. Но мы все считаем, что он мог бы более разумно обставлять свои amities amoureuses. Конечно, я без особого удовольствия узнала, что планируется нечто более серьезное, но отец и мачеха не раз говорили, что Николай – не первый и не последний мужчина, теряющий голову из-за хорошенького личика иностранки, – в ее голосе прозвучало сочувствие. – Он очень скоро забудет вас, мадмуазель.
– Мне так не кажется.
Наташа подалась вперед, словно стараясь подчеркнуть важность своих слов.
– Но вы будете здесь, в Париже, а я, его жена, буду с ним рядом в Петербурге. Он всегда считал меня красивой, и память о вас быстро сотрется, когда он окунется в радости семейной жизни со мной, а потом займется воспитанием детей – наших с Николаем, – Наташа поняла, что нанесла сокрушающий удар. Глаза Жюльетт расширились, в них была боль и печаль. Но в момент торжества уже было не до жалости. – Ваша любовь с самого начала была обречена. Даже, если бы я согласилась отпустить Николая, мой отец не допустил бы этого: чтобы его дочь уступила место какой-то портнихе! Абсурд!
Наташа вышла из комнаты. Жюльетт осталась сидеть на стуле, опустив голову, сжав руки, подавленная отчаянием. Она стала вспоминать все, о чем говорил Николай во время последней встречи. Нет, о браке речи не было. Он только выражал сожаление, что не сможет предложить ей ту жизнь, о которой мечтал, что впереди – масса трудностей. Теперь девушка понимала, Николай боялся потерять ее, боялся, что она не уедет с ним, узнав о невозможности брака. Николай просто собирался отвезти ее в Петербург, возможно, по дороге рассказав правду, надеясь, что чувства не позволят ей оставить любимого. Карсавин привык получать желаемое, и просто не хочет ее потерять.
Уединение Жюльетт нарушила закройщица, пришедшая осмотреть демонстрационный зал перед приходом клиентки. Жюльетт улыбнулась, покинула салон и через несколько минут вошла в кабинет Денизы.
– Могу я уехать на какое-то время?
– Да, конечно. Куда? Хочешь вернуться в Англию и пожить у Габриэлы?
Жюльетт покачала головой.
– Нет. Хочу тишины. Мне нужно привыкнуть… ко всему. Я вернусь в школу, поживу какое-то время у монахинь. Там тихо.
– Хорошо, – Дениза кивнула. Сестре нужно отдохнуть, а затем вернуться, полной новых сил и энергии. Любовь проходит. – Когда ты хочешь ехать?
– Завтра утром.
– Не нужно ходить за билетами. Я уеду утром на работу, а затем отошлю «мерседес» в твое распоряжение. Мой шофер отвезет тебя в монастырь.
Это был великодушный жест. Дениза тут же пожалела о нем, вспомнив те неудобства, которые несет поиск такси. Но было уже поздно.
По пути домой Жюльетт зашла на почту и отослала две телеграммы. Одну – в школу. Другую – Николаю, в которой сообщила, что встретила Наташу и не приедет в Брюссель. Всего несколько слов, которые быстро посчитал почтовый служащий, но в этой краткости крылось что-то решительное, однозначное. Жюльетт расписалась за телеграммы. С удивлением отметила, что действует машинально. В душе – боль и пустота. Она с трудом воспринимала окружающее. Ночью девушка почти не сомкнула глаз.
Когда шофер отвез Денизу на работу и вернулся за Жюльетт, она уже была готова к отъезду. Заколов шляпку булавкой с жемчужной головкой, бросила последний взгляд на комнату, проверяя, все ли вещи отнесены вниз.
Шофер вошел в комнату, взял багаж и понес к машине. Через несколько минут в дверь неожиданно постучали, вошла горничная.
– Граф Карсавин хочет видеть вас, мадмуазель.
Жюльетт замерла. Ее охватила паника. Но девушка постаралась сохранить хладнокровие. Должно быть, получив телеграмму, он ехал всю ночь, чтобы добраться до Парижа.
– Передайте графу, что я не могу с ним говорить, потому что уезжаю.
Горничная ушла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49