Делает умные
замечания. За ним последнее слово. Для тщеславного человека это не так уж
мало. А возможность регулярно печатать свою галиматью! А ссылки на его
вшивые работы, которых в иной ситуации никогда не было бы! А поездки в
заграничные командировки! Да за одно выступление по телевидению, которое
недавно состоялось, можно полжизни отдать. Нет, дорогой Мазила, он имеет от
своего содружества с Претендентом много. Очень много. И он панически боится
все это потерять. Он достаточно умен, чтобы понять, что его выше не пустят.
И потому он стремится урвать незаметно. И сохранить при этом видимость
порядочности. Претендент тоже кое-что от него имеет, вернее -- думает, что
имеет. Претендент -- кретин, он настолько привык всех считать кретинами, что
вообразил, будто Мыслитель незаменим в качестве камуфляжа. А на самом деле
теперь таких пруд пруди. Как только Претендент это поймет, он его вытурит.
Тем более он уже начинает его слегка компрометировать в глазах начальства.
Теоретик где-то говорил между прочим, что Претендент -- человек подходящий,
а вот окружение его, в особенности Мыслитель, весьма и весьма сомнительное.
ИЗ КНИГИ КЛЕВЕТНИКА
Одной из самых любопытнейших черт пропаганды научных достижений и
методологии науки является стремление придать конкретным научным открытиям
не только вид переворота в понимании той или иной области действительности,
но и вид сенсационного переворота в логических основаниях науки вообще.
Иногда это делают прямо, заявляя о непригодности "старых" правил логики в
каких-то новых областях науки. В частности, чуть ли не предрассудком в
некоторых кругах стало мнение, будто для микромира нужна совсем иная логика,
чем для макромира. Иногда это делают косвенно, подвергая критике некий
косный и отсталый здравый смысл простых смертных, не причастных к великим
тайнам современной науки. А вообще все это, как правило, суть спекуляция на
том, что язык, на котором рассуждают об открытиях науки, плохо разработан
именно с логической точки зрения. Главным образом это связано с современной
физикой. Здесь сложилась гигантская литература с довольно ясной ориентацией.
Выполняя в свое время благородную роль защиты и пропаганды новых идей
физики, она вместе с тем преследовала свои эгоистические цели, сказавшиеся
на ее интеллектуальном облике в особенности после того, как упомянутые идеи
физики перестали нуждаться в защите и приобрели поистине чаплинскую
известность. Стремление во что бы то ни стало поразить читателя, заставить
поверить в то, что объекты микромира, пространство и время и т.д. обладают
непостижимыми для здравого смысла свойствами, стало условием ее
существования и лейтмотивом. Пространству, например, приписывается
способность сжиматься и растягиваться, искривляться и выпрямляться и т.д., а
времени приписывается способность двигаться (течь, идти), способность
двигаться медленнее и быстрее, вперед и назад и т.п. При этом умалчивают о
том, что упомянутые свойства вещей являются обычными именно с точки зрения
здравого смысла. И если последний протестует против того, чтобы приписывать
их пространству и времени, то вовсе не потому, что он необразован и
консервативен, а потому, что даже на самом примитивном уровне здравого
смысла ясно, что пространство и время заключают в себе что-то такое, что
мешает рассматривать их как эмпирические вещи, которые можно пощупать,
сжать, растянуть, сломать и т.п., и это "что-то" суть неявные соглашения о
смысле употребляемых языковых выражений и правила логики, усваиваемые в
какой-то мере в языковой практике. Все трюки с понятиями пространства и
времени, которыми в течение многих лет потрясают воображение читателей,
основываются на неясности и неопределенности привычных выражений, а также на
их неявном переосмысливании. Эти трюки суть трюки языка, на котором говорят
о пространстве и времени. Наука, язык которой отвечает нормам логики, не
может вступить в конфликт со здравым смыслом, если последний есть некоторая
совокупность истинных утверждений непосредственного опыта плюс некоторые
правила логики, так или иначе усвоенные людьми. Словесные манипуляции с
"новейшими достижениями науки" и полнейшее пренебрежение к логическим
основаниям терминологии, возводимое в ранг все более глубокого проникновения
в сущность микромира, пространства и времени и т.д., -- такова другая
сторона реализации благих намерений рассматриваемой литературы. Такой тип
методологической литературы рождается в изобилии и в других специальных
областях науки. А это и есть идеология.
Такого рода спекуляции за счет плохой логической обработки языка и
языковые трюки не случайны. Открытиями в конкретных областях науки теперь
никого не удивишь. К ним привыкли. А к "переворотам" в науке, вступающим в
конфликт с логикой, привыкнуть нельзя, факт, который невозможен логически,
но о котором авторитетные жрецы Науки говорят, что он происходит согласно
последним достижениям науки, есть чудо в духе высокоразвитой культуры
двадцатого века. Трудно, конечно, поверить в то, что пятью хлебами можно
накормить несколько тысяч людей. Но чтобы поверить в то, что осуществимо
невозможное, повторимо неповторимое, обратимо необратимое и т.д., -- для
этого надо долго и упорно учиться. Да и сами по себе научные открытия
удивительны лишь для самих специалистов, не понимающих в большинстве случаев
их смысла. Мир сам по себе сер и прост. Сложность мира есть лишь
нагромождение и путаница из простого. Мир не содержит в себе мистической
тайны. Последняя должна быть привнесена в него извне.
НАДГРОБИЕ
В завещании Хряк просил, чтобы надгробие ему сделал Мазила. Все думали,
что Мазила откажется. Все считали, что Мазила должен отказаться. Клеветник,
который был на похоронах и положил на могилу цветы (не на самую могилу, к
которой невозможно было пробиться из-за сотрудников, а символически, не
очень далеко от нее), сказал Мазиле, что он обязан сделать надгробие. Мазила
сказал, что он уже принял на этот счет определенное решение. Мое согласие
может принести мне вред и потому я не могу отказаться. А во-вторых, путь это
будет месть искусства политике.
Желание Хряка, чтобы надгробие делал Мазила, сказал Болтун, есть
событие историческое. Пройдут века. Люди забудут о перелетах и
гидространциях. А в истории нашего времени этот факт будет фигурировать
наряду с революциями и войнами. Но поставить надгробие не дадут. Почему,
спросил Мазила. Потому, во-первых, что Хряк в соединении с Мазилой -- это
вдвойне Хряк, а Мазила в соединении с Хряком -- это вдвойне Мазила. Великий
политический казус в сочетании с великим казусом в искусстве даст самую
значительную и постоянно действующую достопримечательность в Ибанске.
Неврастеник предложил Мазиле такой проект надгробия. Гранитный
постамент. На нем высечены початок кукурузы и слова "Нонишное пакаление,
тваю мать, будить жить при полном изме", а наверху -- рука, показывающая
кукиш, причем вместо большого пальца -- мужской член. Мазила сказал, что
проект хорош. Тут возможны варианты. В частности, можно дать на постаменте
огромный розовый зад с ушами и в шапке "пирожок". Но он исходит из несколько
иной установки. Художник не может быть злее политика.
ВЫСТАВКА ВУНДЕРКИНДА
В центральном выставочном зале открылась выставка Вундеркинда. О
выставке сообщили все газеты, журналы, радио и телевидение, афиши. Выпустили
специальный фильм. Деньги за вход на выставку не брали. Вундеркинду нет еще
и тридцати. Но выглядит он как взрослый. Рисовать начал с пяти месяцев. С
тех пор накопилось около тысячи работ. И все они выставлены. Как отмечали
комментаторы, рисунок у него еще очень слабый, а колорит детский, но у него
еще все впереди. Надо, конечно, учиться. Рисовал Вундеркинд в основном
лошадок и сцены из той и другой войны. В интервью Вундеркинд сказал, что его
с детства привлекали философские проблемы смысла жизни. У меня сказал
Неврастеник Мазиле, есть гениальная идея. Давай, отрасти бороду. Мы объявим
тебя вундеркиндом и устроим грандиозную выставку. Не выйдет, сказал Мазила.
Я хотя бы рисовать умею. А это не скроешь даже от наших академиков.
СТЕНГАЗЕТА
Как потом выяснилось, в газете не было ничего особенного, а Клеветник,
Болтун и тем более Шизофреник к ней не имели никакого отношения. Клеветник
искал работу. Болтун дрожал в ожидании выгона с работы, а Шизофреник еще
досиживал свой срок в санатории за прошлый трактат. Но это не имело
значения, так как всем было очевидно, откуда и куда дует ветер. И в общем-то
шум можно было не поднимать. Тем более Претендент публично заявил, что на
карикатуру он не обижается, и дело совсем не в этом. Но раз уж шум подняли,
то его уже нельзя было избежать, поскольку его все равно подняли бы, и тогда
его избежать было бы уже никак невозможно. И комиссия приступила к
тщательному изучению газеты, привлекши для этой цели (по совету игравшего
первую скрипку Претендента) Мыслителя, Социолога, Супругу, Неврастеника и
всех остальных, которых можно было так или иначе привлечь и использовать.
На поверхностный взгляд газета выглядела так. На первом листе был
изображен Учитель на фоне телебашни с сиреневой веткой в зубах. Это не
оригинально, сказала Супруга. Это уже было. Нет, сказал Неврастеник,
привлеченный, как выяснилось, для оппозиции. Было не то. Был мартен, а не
телебашня, а в зубах он держал ветку мимозы. Голубя, поправил Неврастеника
Кис, надо не искажать факты, молодой человек. Вы же, понимаете ли, все-таки
имеете хоть какое-то отдаленное отношение к науке. В моей статье, которую,
кстати сказать, переиздали по-английски, по этому поводу черным по белому
написано... Претендент сказал, что он с этим согласен, и Мыслитель по
складам зачитал передовицу. В ней не нашли ничего предосудительного. И было
бы удивительно, если бы в ней вообще что-нибудь нашли. Писал (вернее,
переписал из прошлогоднего номера) ее сам редактор, проверил ее сам
секретарь, перечитал и отредактировал сам исполняющий обязанности директора,
дал согласие сам инструктор из района. В результате в ней до такой степени
не осталось ничего, что в ней осталось одно только ничего. Любопытный случай
для диалектической логики, сказал Неврастеник и поглядел на Киса.
Утверждение и отрицание означают тут одно и то же. Такие случаи, сказал Кис,
в нашей диалектической действительности встречаются на каждом шагу. Надо
только иметь высокоразвитый ум, чтобы суметь их понять. Разумеется, сказал
Неврастеник. Однажды мальчишкой при Хозяине мне пришлось попасть в городишко
на границе двух областей с разными языками. Я увидел там два лозунга. Один
висел с одной стороны вокзала, а другой -- с другой. На одном было написано
"Хай живет товарищ Хозяин", а на другом -- "Нехай живет товарищ Хозяин". Я
спросил у милиционера, как же возможно одновременно быть хай и нехай. Меня
забрали, но по малолетству выпустили, а забрали других. Выходит, они не
знали диалектической логики, Претендент призвал прекратить балаган.
После передовицы шел производственный отдел. Тут тоже в общем было все
в порядке. Был, правда, один критический материал, но о нем вспомнили лишь
впоследствии по другому поводу. В заметке говорилось, что в секторе
теоретического осмысления практики, освещаемой и направляемой теорией, была
на ближайшие сорок лет запланирована коллективная монография ста
восьмидесяти авторов в девяти с половиной томах. Но успешно работающий под
руководством Секретаря и Академика коллектив явно не укладывается в эти
тесные сроки и рамки. Надо увеличить объем монографии, по крайней мере, в
пять раз, так как все равно еще ни один автор не дал свой материал для
обсуждения и, судя по всему, в ближайшие годы не даст, так как тема новая и
трудная, требующая расширения авторского коллектива за счет привлечения
молодых способных сил, так как недооценка новых достижений науки и практики
может сказаться отрицательно, и потому сроки окончания целесообразно
отодвинуть еще на десять лет. Здесь вроде бы все в норме, сказал Претендент,
и велел на всякий случай записать и проверить отмеченный факт (ибо
заведующий сектором был Конкурент, не говоря уж о Секретаре),
После производственного отдела шла общественная жизнь. Тут тоже все
было в порядке по той же причине, что и с передовицей. Две заметки, правда,
обратили на себя внимание. В одной говорилось, что сотрудник А постоянно
опаздывает платить взносы, и в заключение сотрудник А призывался платить
взносы вовремя. В другой же говорилось, что сотрудник А платит взносы всегда
досрочно, и все сотрудники призывались следовать его примеру. Кис сказал,
что этого не может быть логически. Смотря какой логикой руководствоваться,
сказал Неврастеник. Потом выяснилось, что это разные сотрудники, причем один
из них -- бывший аспирант Клеветника. Хотя это был тот А, который платил
аккуратно, Мыслитель все равно записал его фамилию в записную книжечку. Одна
статья привлекла особое внимание Претендента, но он не подал виду, а только
мигнул Мыслителю. В статье речь шла о работе отдела, руководимого другим
конкурентом. И говорилось похвально. Лишь в конце автор заметки сказал, что
после преодоления последствий работа пошла отлично, но еще рано почивать на
лаврах и думать, что теперь все сделается само собой. Мыслитель взглянул на
это место заметки, и у него созрела точно такая же мысль, как у Претендента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62