- Ох, замолчи, - послышался шелест бумаги. - Геенна огненная! Пойди и
найди мне пару квадратных дюймов "сила против силы". Понял? Мы немного
имели в запасе.
Я бесшумно отступил назад к входной двери, открыл ее и захлопнул
снова, словно только что вошел. В вестибюле появился Юма. Он узнал меня,
слабо улыбнулся и спросил:
- О, я могу вам чем-нибудь помочь?
- Кто там? - крикнула женщина.
- Рэй Мэлин, который был здесь вчера!
- У-у. Там много этого материала? Мне нужно для двух ветвей в правую
четверть.
Юма вздохнул. Я решил начать издалека:
- По правде сказать, у меня нет никакого дела, не позволите ли мне
помочь вам?
- Спасибо, - он пересек вестибюль, подошел к шкафу у оклеенной обоями
стены.
В те времена, когда я был воспитанником Тодера, в этом шкафу
находились различные предметы, учебные пособия, которые учитель
использовал на своих уроках с малышами. Сейчас шкаф был доверху набит
крошечными банками с краской, рулонами золотой и серебряной бумаги,
пачками геральдических эмблем, образцами гербов различных размеров.
Юма приступил к разбору пакетов, а я продолжал говорить:
- Я действительно пришел поблагодарить вас и сообщить, что встретился
со своим центаврианским родственником.
- Майором Хоуском? - спросил Юма. - Покончим с этим, - пробормотал он
сам себе, вытащив дюймовой толщины папку с эмблемами геральдических цветов
и поставив ее обратно.
- У вас уникальная память, - сказал я сердечно.
- Я эйдетист, - пожал Юма плечами. - У некоторых людей есть это, у
некоторых нет.
Он нашел, что искал: кусок материи с рисунком, похожим на ряд
рукописных букв "Г", который можно обрезать по размеру и наклеить в нужное
место герба.
Стало ясно, что лесть тут не поможет. Я решил подойти к нему с другой
стороны.
- Ваши предки наверняка были замечательными людьми, раз снабдили вас
таким талантом! Вы должны иметь прекрасное генеалогическое дерево.
По-видимому, я действовал неуклюже, слишком неуклюже.
- Я считаю его достаточно интересным.
- Ваша семья проделала долгий путь на Марс?

Три четверти часа я слушал рассказ обо всех разветвлениях его рода.
Рассказ был занимательным, и мне почти не приходилось прилагать усилия,
чтобы скрыть свое нетерпение. Юма был влюблен в свою работу, а мне всегда
нравилось слушать восторженные излияния увлеченного человека. Кроме того,
его род оказался действительно интересным: он имел своих представителей на
шести континентах Земли и почти во всех населенных пунктах Марса.
Однако мне не терпелось переключить разговор на Тодера. Я прямо
спросил, каким образом "король геральдической палаты" стала владелицей
старого дома Тодера.
- Тодера? - Юма взглянул на меня. - Теперь он человек с
происхождением! Я из любопытства работал над его генеалогическим деревом,
и оно не показывает каких-либо наклонностей, в которых вы надеетесь его
уличить...
Я мягко вернул его к своему вопросу.
- Потому что дом своевременно перешел в распоряжение колледжа. Тодеру
была предложена работа в колледже "Серендипити".
- Что?
- О, вы думаете о том, что услышали от босса: будто он уединился. В
буквальном смысле он профессор в отставке и занимается только чтением
лекционного курса...
- В колледже "Серендипити?"
- Да, - Юма был озадачен моей реакцией. - Это учреждение расположено
на поверхности, около пяти миль...
- Я знаю где, спасибо, - сказал я мрачно.
Я также знал, что это за учреждение.
Если на Марсе и было что-то, обращенное к медведианам, так это
колледж "Серендипити", весьма причудливая организация. Подобно всем
азартным игрокам, медведиане пытались выразить понятия счастье, удача в
чем-то вещественном. Они были суеверны, носили амулеты, совершали
многочисленные ритуальные акты. Более громким термином, символизирующим
удачливость, было серендипити - способность угадывать фортуну. Колледж
"Серендипити" заявлял, что может научить, как быть удачливым! Нет, Тодер
не мог опуститься до такого уровня, я не хотел поверить в это!

13
Я хотел продолжить расспросы, но босс вызвала Юму к себе.
Я побродил какое-то время по кварталу в поисках кого-нибудь, кто бы
знал Тодера и смог мне рассказать о его переезде. Но я встретил только
несколько случайных знакомых, которые почти не знали учителя.
Наконец я упрекнул себя за бесполезную трату времени. Я откладывал
встречу с Тодером, занимаясь расследованием его ближайшего прошлого.
Так же, как и вчера, я окликнул такси.
Проезжая мимо тех же самых мест и в той же самой последовательности,
что и накануне, я испытывал мрачное тягостное чувство, будто был пойман в
ловушку из временной петли или катился по следующему витку спирали вокруг
одного и того же центра. Зато отчетливее вырисовывался мой путь: от
Старого Храма к апартаментам Большого Канала, к геральдистам, к Тодеру...
Так же, как и вчера, день спустя, а дальше?

Чувство замкнутости временного кольца увеличивалось еще больше, когда
я снова стоял лицом к лицу с Тодером. У него был точно такой же вид, что и
у Лилит, когда я внезапно появился вместо ожидаемого в это время другого
человека. И он был так же изумлен, как и она, узнав меня. Но он сохранил
контроль над своими эмоциями.
Однако в отличие от Питера и Лилит, пытавшихся укрыться за пустой
ложью, учитель вздохнул и смирился со случившимся. Он жестом пригласил
меня войти. Я осторожно переступил порог, надеясь, что не окажусь в
западне.
- Итак, это не сработало, - сказал старик, когда закрыл дверь.
- Нет, не сработало. Итак, я вернулся и снова нежеланный, как и
вчера.
Мы вошли в комнату, где беседовали вчера. Он очень неуверенно начал:
- Да... Редко случалось, чтобы я поддавался панике, но и очень редко
случалось, чтобы я вмешивался в события, способные повлиять на
человеческую историю в масштабах Вселенной. Ты использовал учение? Я
полагался на то, что ты рассказал мне вчера. - Он с осторожностью старого
человека опустился в свое кресло. - Я не знаю, может, ты теперь злишься на
меня... Или все-таки сумел правильно оценить ситуацию и понять мои мотивы?
Я ответил, взвешивая каждое слово:
- Если вы собирались заблокировать мою память надолго, то могли бы
сделать это более квалифицированно и не оставлять мне мешанины образов,
исчезнувшей при первом же толчке извне. Кроме того, такой поступок никак
не согласуется с моими представлениями о вас. Наверное, это не очень
убедительный аргумент, - я заколебался. - Хотя я и учился у вас тому, что
должно было сделать меня думающим, но я решил, что у вас просто изменился
характер.
- У меня? - он хихикнул. - Как это?
- Вы действительно читаете лекции в колледже "Серендипити?"
- Да, почему бы нет? Я профессор по общественному регулированию.
Тон ответа был весьма воинственным, однако я заметил тень сомнения,
промелькнувшую на его лице, но это могло только показаться.
- Почему бы нет? - повторил я. - Ну... не обращайте внимания. Важнее
то, что прошлой ночью вы вторглись в мою память, вычеркнув большую часть
тридцатишестичасовых воспоминаний. Зачем, во имя Зодиака, вы сделали это?
- Мне казалось, что лучше тебе продолжать свою обычную жизнь
путешественника, чем быть растертым, подобно зерну пшеницы, жерновами
гигантских противостоящих сил.
- Может, вам следовало быть откровеннее со мной?
- Я думал над таким решением проблемы, - он не отвел глаз, - но Лугас
был против. Он считал, что ты уж слишком вовремя оказался на Дарисе.
Однако не это побудило меня вмешаться. Я не сумел ввести твое сознание
даже в легкий транс, пока ты не проспал три или четыре часа. Ты был так
обессилен поле пытки нейрохлыстом, как я не мог себе даже представить. К
тому же, как ты сам заметил, цитируя меня, боль является стимулом. Ты
достаточно страдал, чтобы отключить свой верхний уровень управления и
настроить себя на генерирование мысли об отмщении.
- Вы гладко говорите, - сказал я. - Так это все сделано для моей же
услады? И у меня не было права прийти назад, чтобы выразить свое
недовольство, так, что ли? - я наклонился вперед. - Почему вы не говорите
правды? Ведь вы боитесь моего вмешательства в это большое и запутанное
дело!
Он ответил не сразу. Сначала поднялся с кресла, подошел к окну и
посмотрел в сторону пешеходного туннеля, затем повернулся и направил на
меня свой пристальный взгляд, который я встретил твердо.
- Хорошо, - сказал учитель. - Ты не считался моим уж очень
преуспевающим воспитанником и был долгое время весьма глуп, но факт, что
ты пришел сюда вот в таком состоянии поговорить со мной, а не обвинять
меня в подлости и предательстве, показывает сносную степень твоей
разумности. Ведь мы оба нуждаемся в каждой унции помощи, которую можем
оказать друг другу... - Он пригладил свои седые волосы тонкими
искривленными пальцами. - Что ты еще узнал об этом деле, что не отступил
до сих пор?
- Чертовски мало. Что-то о последнем путешествии "Хипподамии" узнали
центавриане. Факт, что Лугас является землянином, выдающим себя за
центаврианина, связан с этим обстоятельством, но не объяснен.
"Хипподамией" заинтересовались и земляне, и медведиане, и марсиане, в
вашем лице. Вероятно, вершится дело огромной важности. Вы сказали, что оно
может повлиять на всю историю. Каким образом?
Он снова сел, кивнул головой:
- Так много стало ясно! Я старею, Рэй, мне трудно определить, с чего
начать.
- Начать лучше всего с начала.
- Этот путь может занять недели... Рэй, как чувствует себя молодой
марсианин в эти дни?
- Довольно угнетенным, - ответил я и привел причины: хозяйственная
запущенность, пренебрежение к нашей нации, второсортность всего, что я
видел вокруг себя, отсутствие былого национального марсианского единства.
- Существует гораздо большее, чем ты смог увидеть. Ты очень замкнут и
совсем запутался, - Тодер откинулся назад и сложил кончики пальцев вместе;
эту позу я хорошо запомнил, он всегда принимал ее, когда пускался в свои
поучения. - Но если я покажу тебе это большее и расскажу, что оно влечет
за собой, мы будем иметь очень сложную картину. Назови мне наиболее важное
научное открытие прошедшего столетия.
Я в нерешительности молчал, и он опередил мой ответ:
- Извини. Я все еще не могу избавиться от профессиональной привычки
заставлять других людей думать, чтобы сказанное ясно уложилось в их умах.
Я избавлю тебя от забот. Не было никаких важных научных открытий с начала
двадцать второго столетия, когда изготовление приводов для межзвездных
кораблей поставили на поток и превратили авантюрные межзвездные
путешествия в рутинное дело.
- Но ведь...
- Я не спорю, Рэй. Я рассказываю тебе. Верным тезисом является то,
что последней новой концепцией реального мира было эйнштейновское
понимание материи и энергии. Затем шаг назад, как я, помнится, говорил
тебе, когда ты был ребенком.
- Нужно отойти назад, чтобы лучше прыгнуть, - напомнил я.
- Помолчи. Конечно, я говорю уже по-старчески бессвязно, но это не
дает тебе права перебивать меня. Есть много выдающихся изобретений
человека, позволяющих проследить его умственную эволюцию, которую можно
назвать целым романом. Назови какие-нибудь!
- Э... нож, лук, добыча огня, колесо...
- Ткачество, письменность, алфавит, счет, изобретение денег,
овладение тепловой энергией, вычислительная техника. Есть и другие, но
этих достаточно, чтобы построить кривую, которую я тебе сейчас покажу.
Я искоса взглянул на нечто, представляющее собой график со временем
по оси X и техническим прогрессом по оси Y в логарифмических координатах.
- Если я верно понял, - отважился я, - мы имеем, множество новых
концепций после Индустриальной Революции на Земле.
Тодер был в восторге:
- Да! Да! Рэй, ты должен был завершить свое образование с тех пор,
как я видел тебя в последний раз. Я надеялся, что буду руководить тобой на
этой медленной и мучительной стадии!
- Подождите минутку! - остановил его я. - Их же было множество.
Атомная энергия была, по крайней мере, таким же мощным орудием, как и
тепловая при возвратно-поступательном движении. В самом деле, оба
изобретения взаимозависимы, потому что и то и другое появилось в
результате развития химии и физики...
- Последнее столетие? Последние два столетия?
Я молчал. Все примеры, какие я мог вспомнить, не отражали появления
новых концепций, а были лишь детальной разработкой старых (за исключением,
конечно, получения возможности двигаться быстрее скорости света).
- Хорошо, посмотрим на проблему с другой стороны. Ты полагаешь, можно
цель человеческого развития поставить в полную зависимость от субъективных
условий?
- Вы обычно говорили нам, что каждое новое поколение, опираясь на
свои знания, формирует собственную цель, и последующее поколение или
изменяет, или даже отвергает эту цель, и что любой другой взгляд на
человеческую судьбу будет произвольным. У меня никогда не было причин не
соглашаться с тем, чему вы нас учили.
- Прекрасно! - воскликнул Тодер, но немного смутившись, добавил: -
Надеюсь, ради тебя самого, что все, чему я учил, нашло развитие в твоей
голове. Если это не так, тогда я опередил себя самого. Цель является
неотъемлемой частью человеческого существования. Разумные существа
накапливают определенную сумму знаний и становятся способными к
самоанализу, чтобы начать исследование побудительных мотивов на основе
понятий, скорее свойственных человеку, чем искусственной технологии, и
установить, что мы сознательно придумываем эту серию податливых целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19