Еще не было жары, и воздух казался очень чистым, почти кристальным, в теплых ласковых солнечных лучах. Длинные тени протянулись от растений и указательных столбиков, мимо которых проезжал «бьюик», подобно уставшим за бессонную ночь путникам, прилегшим на минутку отдохнуть. Ветер врывался через разбитые стекла в салон машины, несколько мгновений отплясывал в ней свой радостный танец и, вылетая через заднее окно, уносился прочь. Ронни сидела прямо, словно у нее вместо позвоночника торчал длинный стальной штырь, и смотрела перед собой на убегающую далеко вперед серую ленту дороги, размышляя о том, какая же странная штука – ночь. Ночью все по-другому. Более романтично и туманно. Утро обнажает проблемы, делает их отчетливей и страшней. Опасность предстает в дневном свете совсем другой. Близкой, наступающей на пятки, нависающей над головой дамокловым мечом. Но днем и ты смотришь на нее другими глазами. В голове сами собой возникают какие-то планы, варианты спасения. Хотя, смерть всегда одинакова. Что утром, что вечером.
Девушка вздохнула и покосилась на ведущего машину унисола. С наступлением утра он тоже казался иным. Все его поступки выглядели более фантастическими. Соскочив на мысль о «сорок четвертом», она снова – в который раз – задалась вопросом: кто же он на самом деле? Для робота унисол слишком человечен, для человека слишком… Равнодушен, безразличен. Если «сорок четвертый» – робот, то почему у него течет кровь? А если он человек… Если он человек, то самый странный из всех, которые встречались когда-нибудь Ронни. Невероятный парень. В голове девушки вертелась куча вопросов, и она непременно задала бы их своему спутнику, если бы надеялась получить ответы хоть на их малую часть. Но, судя по всему, унисолы скрытны, как кошки. Интересно, их этому учат или прививают специальным уколом, вроде прививок от бешенства?
– Слушай, – обратилась девушка к солдату, – а твои приятели сейчас ковыляют за нами, да?
– Скорее всего, да, – спокойно ответил он.
– Ну, спасибо, утешил, – нервно буркнула Ронни.
– Пристегни ремень, – вдруг ни с того, ни с сего заметил унисол.
– Да ладно, – отмахнулась девушка, – и так все в порядке.
– Так будет безопасней, – настаивал он.
Ронни изумленно посмотрела на него. "Господи, да что же это за наказание. Как с кастрюлькой разговариваешь. Или с радиоприемником. Ни эмоций, ничего. Хоть бы что-нибудь на роже отразилось. Так нет. Может, он, действительно, электронный? Делают же говорящие компьютеры. Чем же хуже этот парень?”
– Ты вообще-то волноваться умеешь, приятель? – раздраженно спросила девушка. – Ну хоть самую малость-то, а? Черт возьми! Господи, в нас этой ночью выпустили такое количество пуль – всю Восточную Европу можно было бы перестрелять! А он мне говорит, чтобы я ремень пристегнула, а? – Ронни повернулась к лобовому стеклу, словно на капоте «бьюика» сидело по крайней мере полтора десятка зрителей. – Ну ладно. Хорошо. Ладно, – девушка яростно схватила ремень безопасности и пристегнула к замку. – Теперь ты доволен? Доволен? Может быть, все-таки расскажешь мне что-нибудь о себе, а? Мне нужны ответы на кое-какие вопросы, и немедленно! – она чувствовала, что заводится все больше, но не останавливала себя, а наоборот подзадоривала. – Кто ты такой? Супермен? Флеш Гордон? Кто? Ты толкаешь машину быстрее, чем моя мама на ней ездит, используешь лед вместо душа, раны на теле затягиваются, как на собаке, за час! Ты уж извини меня, но обычно люди так себя не ведут! Кто ты такой? Откуда ты взялся? У тебя французский акцент! Ты – француз? Из Франции? Из Канады?
Голова унисола дернулась и повернулась к ней. В его глазах – Ронни могла бы поклясться – четко проявилось удивление.
– Лягушатник! – – Акцент? – спросил он. – Какой акцент?
– Ну ладно, допустим, ты не замечаешь акцента. Но родных-то ты должен знать?! Мать, отец, девушка, жена? Семья, друзья? Кто-нибудь у тебя есть?
– Друзья? Семья?
– Ну да. Ты ведь где-то живешь? Кто-то ждет тебя? Почему ты не отвечаешь? Не помнишь? Что вообще с тобой сделали?
– Я не знаю… – вдруг тихо сказал он. – Не знаю… Но постараюсь вспомнить… Ронни отвернулась к окну и замолчала. У нее пропало желание спрашивать у этого парня что-либо.
Да нет, он – человек, без сомнения. Просто у него вышибли все воспоминания. Правда, при этом научили многим другим вещам, но вряд ли одно стоило другого. Хотя бы с точки зрения морали. Лишить человека жизни, имеет ли на это право хоть кто-нибудь из живущих на земле? И чем этот парень теперь отличается от Хью? Только тем, что может двигаться, видеть и слышать? Большой подарок. В конце концов, это просто бесчеловечно. Взять и перечеркнуть чье-нибудь прошлое. Крест-накрест. Жирной черной краской. Это не оправдывает даже самые благие намерения, ибо ими, как известно, вымощена дорога в ад. Этот парень и находится там. В аду беспамятства.
Она вздохнула и вытащила из кармана пачку пожелтевших от влаги сигарет.
Унисол думал о своем. Эта девушка говорила СЛОВА. И некоторые из них были знакомы ему. Они крутились в голове, пробуждая от долгого сна сонмы воспоминаний, отражаясь в кривых зеркалах образов, принимая странные, непонятные ему формы.
МАТЬ. ОТЕЦ… Темные пятна на каком-то коричневом фоне. Холодно. Его лица касается что-то шершавое, влажное. Горячее дыхание обволакивает шею. Но все равно холодно… Он напрягается, пытаясь сделать картинку более четкой, яркой… Нет.
Пока нет.
ЖЕHА… Черный провал. Ничего. Если у него к была жена, то ее образа нет.
ДЕВУШКА… Какое-то розово-белое пятно. Оно колышется… В чем?.. Память не дает ему ни малейшей возможности увидеть это. Но она есть… Кто она… Как ее зовут?.. Нет ответов. Сквозь розово-белое пятно все четче проступает желтый капот «бьюика» и серая полоса шоссе… Унисол испугался. Еще несколько секунд, и словаобразы поблекнут, придавленные несокрушимым грузом реальности. Той, что видят его глаза. И Джи-эр'44 забил в свой мозг последний гвоздь.
– ДРУЗЬЯ! – Вспышка. Она пульсировала в голове, переливаясь всеми цветами радуги, как огромный мыльный пузырь. Воспоминание, связанное с этим образом лежало где-то у самой границы, за которой память сменялась беспамятством.
Ему пришлось напрячься, загоняя слово-гвоздь в кровоточащую воспоминаниями рану. И хлынувший из этой раны поток вдруг затопил его. Они всегда будут приходить так. ВДРУГ.
ГРРРРРРРРРРРОООООООУМ! – фонтан грязи, огня и осколков взметнулся справа, и колышущийся в туманной утренней дымке «джангл-фетигз» исчез. Разрыв сожрал солдата, подобно хищному ненасытному животному, выплюнув в серо-белое пасмурное небо окровавленные ошметки одежды и куски чего-то дымящегося, что еще секунду назад было человеком. Бегущий впереди «кинг-конг» развернулся на ходу и выпустил длинную очередь из Ар-15 в сторону темной полосы джунглей. Пальмовые заросли огрызнулись залпом Калашниковых.
Нарастающий свист мины обрушился на «Джи-Ай» сверху, и Люк неосознанно втянул голову в плечи.
ГРРРРРРРРРРРООООООУМММ!!! – на этот раз мина взорвалась в сотне футов впереди, бросив в людей комья земли и грязи.
Чья-то ладонь толкнула его в спину, и он помчался вперед, едва успевая переставлять подпорки-ноги, чтобы не упасть. Автомат оттягивал руки, а «джамп-бутсы» с налипшим на них толстым слоем густой коричневой массы превратились в гири, накрепко примотанные к ногам. Огоньки выстрелов «Калашниковых» перемещались влево. Вьетконговская засада собралась отрезать «Джи-Ай» от спасительных джунглей. Мечущиеся по полю солдаты представляли из себя отличные мишени.
Впереди качалась огромная пятнистая спина «конга». Он выкрикивал ругательства, те, которые знал, и те, которые придумывал на ходу, подкрепляя свои слова весомым аргументом – автоматными очередями.
Их жизнь зависела от того, кто быстрее достигнет опушки леса. Бегущие по полю «Джи-Ай» или вьетконговцы. Если ви-си успеют первыми, то «зеленых беретов» встретит шквальный огонь в лицо.
Басовитый свист мины возник над головой, прорвав низкий покров облаков, и Люку показалось, что мина падает прямо на него. Бегущий сзади вдруг схватил его за воротник и швырнул в разверзшуюся слева воронку, полную грязной воды.
Люк ушел в нее с головой, но тут же вынырнул, отдуваясь, а следом за ним по пологому глиняному краю скатился… Сержант Эндрю Скотт. ГРРРРРРРРРОООООУММММ! – взрыв прозвучал совсем рядом, и на них посыпались комья земли.
– Вот так, мальчик! – заорал сержант, перекрикивая какофонию боя, бушующую наверху, в трех футах над их головой. – Мина не падает в одну воронку два раза – закон!!!
Он весело улыбнулся, и ровные белые зубы блеснули на перемазанном грязью лице.
Вода доходила им до пояса, и Люк почувствовал, как его ноги начинает засасывать скопившееся на дне густое месиво. Он стал осторожно переступать, вытаскивая бутсы из этого болота.
Скотт не терял времени. То и дело оскальзываясь на покатой поверхности, он резко полез вверх. Добравшись до края воронки, сержант уперся локтями в вязкую мокрую кашу и принялся поливать очередями широкую полосу поля, по которой бежали вьетконговцы, торопясь зажать «Джи-Ай» в клещи.
Он старательно выцеливал маленькие черные фигурки и нажимал спуск, глядя, как они валятся в грязь.
– Эй, мальчик! – сержант обернулся к стоящему внизу Люку. – Прикрой ребят с той стороны. Не дай гукам отсечь их от леса.
– Хорошо.
Люк пополз вверх, отчаянно цепляясь пальцами за края воронки. Высунув голову, он взвел автомат и открыл беглый огонь по опушке, к которой бежали «Джи-Ай». Горячие гильзы, шипя, падали в глину и скатывались на дно, исчезая в мутной воде.
– Ты откуда родом, мальчик? – заорал вдруг сержант за спиной.
– Из Тулона Город во Франции

– крикнул он в ответ, сам едва различая свой голос за грохотом выстрелов. – Из Франции!”
– Да ну? – сержант даже стрелять перестал от удивления. – И каким же ветром тебя-то сюда занесло?
– Я живу в Луизиане! В Меро!
– А-а-а! – сержант снова открыл огонь по надвигающимся черным фигуркам. – То-то я думаю, что это за акцент такой у тебя! Сперва, правда, решил, что ты из Канады. А ты, значит, эмигрант… Люк увидел, как «Джи-Ай» достигли опушки и быстро растворились в джунглях. В то же мгновение в темно-зеленой стене загрохотали выстрелы.
– Они успели, сержант!!! – заорал он. – Успели!!!
– Отлично, – Скотт уперся каблуками в грязь и, торопливо перезаряжая Ар-15, подмигнул Люку. – Ну что, мальчик, покажем желтопузым, чего стоят «Джи-Ай», а?
Затвор клацнул. Сержант прижался щекой к прикладу и вдавил курок. Автомат, как живое существо, завибрировал в его руках. Черная волна откатилась к лесу, оставив в коричневатой жиже еще два десятка мертвых и раненых.
Огонь стих, и Скотт скатился на дно воронки, погрузившись по пояс в ледяную воду. Люк последовал его примеру.
– Ничего, мальчик, – сержант ободряюще улыбнулся. – Ребята вызовут «Чопперы». Сколько у тебя осталось патронов?
– Две полные обоймы и еще половина, – Люк вытер лицо.
– И у меня примерно столько же, – Скотт прислушался к приглушенной расстоянием стрельбе, доносящейся со стороны джунглей. – Отобьемся… ГРРРРРРРРУУУУУУУУУУУУМММ"! – взрыв всколыхнул землю. Мина разорвалась в двадцати футах от них.
– … Как-нибудь, – закончил фразу Скотт и засмеялся. – Не трясись, парень. Я же тебе говорил насчет мин. Закон. Правда, гуки, похоже, о нем не знают.
Они просидели в воронке четырнадцать часов, отбивая атаки вьетконговцев. Люк видел два объятых пламенем «Чоппера», валящихся в темно-зеленую стену джунглей.
Разрывы мин ложились все ближе, и им казалось, что следующая попадет в воронку.
Их спасла темнота. Под ее прикрытием звено «фантомов» обрушило на джунгли дождь из ракет и фосфорных бомб, а «Хью» смог опуститься на опушку для того, чтобы забрать оставшихся в живых «Джи-Ай». Из двадцати пяти человек уцелело всего четырнадцать.
Увидев «фантомы», сержант засмеялся, и, бросив:
– Ну, что я говорил, мальчик… – выбрался из воронки. К этой минуте у них оставалось восемь патронов на двоих.
Скотт побежал к валяющимся в грязи гукам. Желтый свет, идущий от чернеющих в фосфорном огне пальм, выхватил его согнутую фигуру.
– Сержант! – окликнул его Люк. Но тот, обернувшись, махнул рукой в сторону вертолета.
Солдат видел, как он перебегает от трупа к трупу, задерживаясь на секунду рядом с каждым.
Он запрыгнул в вертолет, когда весь взвод уже сидел вдоль бортов и, подойдя к Бейду, вывалил ему прямо на колени горсть свежих, еще кровоточащих ушей.
– Держи.
Бейд ухмыльнулся и, вытащив из кармана кусок грубой бечевы, с подвязанной к концу стальной иглой, принялся делать гирлянду, нанизывая уши одно за другим на нить.
Сержант устало усмехнулся и, подойдя к свободному месту рядом с Люком, сел, облокотившись спиной о борт и закрыв глаза.
– Устал я что-то… – спокойно сказал он.
– Зачем это… Уши? – тихо, почти неслышно, спросил солдат.
В ответ Скотт вяло махнул рукой.
– Зачем делают насечки на прикладе? Личное. У меня был один приятель… До тебя еще… Ты не знаешь… – похоже, сержант начинал засыпать. – Так ему гуки уши отрезали… Когда мы его нашли… Он был еще жив… Да… Подбородок Скотта коснулся груди, а через мгновение он уже спал.
– Эй, э-э-э-эй, – Ронни щелкнула пальцами перед застывшим лицом унисола. – Ты в порядке?
– Да, – Джи-эр'44 повернулся к ней. – Я вспомнил, где жил до… Этого.
– Правда? – девушка сразу напряглась, а в глазах загорелся интерес. – И где?
– В Луизиане. В Меро, – спокойно ответил он.
– В Штатах? – удивилась Ронни. – А откуда тогда этот акцент?
– Я – француз. Эмигрант, – унисол вновь уставился на дорогу. – Родился в Тулоне. Правда, не помню, когда и как оказался в США.
– А адрес? Ты вспомнил адрес?
– Нет. Не сейчас. Потом, – в его голосе отчетливо проявились эмоции. Они еще не были открытыми, как у нормального человека, но это уже был не тот равнодушный, пустой, абсолютно бесцветный тон, который Ронни слышала вначале.
– Ну, потом, так потом, – согласилась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40