Может, так оно и было.
– Нет! – воскликнул Келлог. – Тут ты, Хаос, заблуждаешься. Все планеты – в строю. Континентальные плиты – в движении. Океан – в пути.
Толпа отозвалась одобрительным шепотом.
Вероятно, она уже слышала это пророчество. Или видела во сне.
– В строю, – благоговейно повторил Эдж.
– Все, что я говорю, подтверждают звездные карты, – сказал Келлог. – Вот в чем разница между нами, Хаос. Я подчиняюсь звездам.
– Келлог, Хэтфорку нужна еда. Мне плевать, откуда она возьмется – из океана или со звезд. Мы делали, что ты хотел, смотрели твои сны. Теперь давай еду.
– Без попечительства – никаких налоговых отчислений, – усмехнулся Келлог. – Так, так, прекрасно. Наверное, скоро мне придется изменить твое имя.
– Ага, измени его имя, – поддакнул Эдж. Он помогал водрузить тушу над огнем. Из-за спины Хаоса выскочила девочка – посмотреть.
Келлог нахмурил загорелый лоб:
– Хаос, твоя проблема – в неумении приспособиться к новому порядку. Мы теперь, после бомбежек, – совершенно иная раса. И у нас совершенно новый образ жизни. – В его голосе появилась и быстро выросла интимная, проникновенная нотка, и интерес толпы перекинулся на жаркое.
Меньше всего в болтовне толстяка Хаосу нравились такие вот нотки откровенности.
– Первая задача разумного сообщества – добровольная эволюция, – назидал Келлог. – Признаю, мы унаследовали великую традицию, но нельзя допустить, чтобы эта традиция заставляла нас топтаться на месте. Необходимо переступить через прошлое. Для новичков мы слишком долго игнорировали других разумных обитателей этой планеты. Жителей океана. Хуже того, мы стыдимся своего водяного происхождения. Хаос, эволюция циклична. Ты в состоянии это понять?
– Келлог, что случилось с твоими грузовиками? – Дело было не только в героической стойкости. Хаоса терзал голод. – Что, в Денвере больше нет еды?
– Мы намерены вновь обжить райский сад, Хаос. Я здесь для того, чтобы указать путь. Но на сей раз мы будем действовать иначе. Бомбы лишили этот мир смысла, и теперь наша задача – наполнить его новым смыслом. Новые символы, новые суеверия. Я о тебе говорю, Хаос. Это ты – новое суеверие.
– Уже нет, – удивил Хаос сам себя. – Ухожу. Я тут больше не живу.
– Погоди минутку, – попросил Келлог. – Не говори ерунды. Не можешь ты отсюда уйти.
– Вряд ли где-нибудь хуже, чем тут, – сказал Хаос. – Радиация спадает.
– Да я не про радиацию… Внезапно толпа попятилась от костра, кто-то завыл. Эдж похлопал Келлога по плечу.
– Э, Келлог, – произнес он тоскливо, – ты глянь…

От жара грудь животного лопнула и закишела бледно-розовыми червями. Падая в яму, они корчились и шипели в огне, усиливали своим запахом мясной аромат.
– Дерьмо, – сказал Келлог, ни к кому не обращаясь.
К Хаосу подбежала Мелинда Селф и робко просунула палец в петельку на его поясе. Толпа негромко зароптала.
– Да, дерьмо! – произнес Келлог с большим пылом. Наполнил грудь воздухом, а толпа, казалось, затаила дыхание. – Хммм… – Взгляд его перескочил на Хаоса и Мелинду, и вдруг он вскинул руку и повернулся к толпе.
– Взять их!
Хаос глазом моргнуть не успел, как ему заломили руки за спину, а в позвоночник уперлось чье-то колено. Он принялся лягать стоящих позади – никакого толку. В спину вонзились костяшки его собственных пальцев. Но он и тут не угомонился, и его повалили лицом в песок.
– Ты хочешь знать, что случилось с моими грузовиками? Диверсия, вот что с ними случилось. Кто-то их подорвал в пяти милях от города. Уцелевший сказал, что по ним долбанули с неба. «Воздух-земля», что-то вроде этого. И что теперь прикажешь с тобой делать, а, Хаос?
– Ничего.
– Ну и кто, по-твоему, мог взорвать мои грузовики?
– Понятия не имею.
– Ну да? А вот мне кажется, дружище, тебе все это снилось. Факт, я уверен. Сегодня поутру одна старушка подобрала на обочине трассы туфлю, и в той туфле была нога. И мы, Хаос, хотим отдать тебе должок. Мы хотим съесть твою кралю.
На эту перемену в поведении Келлога толпа отреагировала, как свора отменно натасканных псов. Вмиг забыты утопические грезы; обернувшись свирепыми дикарями, малоамериканцы набросились на девочку, схватили за руки и за ноги, потянули в разные стороны.
– Эй! Это еще что такое! – крикнул Келлог. – Не вздумайте шкурку испортить! Мне она на стенке нужна. Сделаем все как полагается, вымочим в рассоле.
Мелинда Селф заплакала, один из приспешников Келлога зажал ладонью ей рот, запрокинул девочке голову. Хаос попытался подняться, но не удалось – кто-то поставил ногу ему на плечо.
У костра освобождали от обугленной тухлятины вертел.
– Келлог, прекрати, – сказал Хаос. – Это уже слишком.
Он подумал, что его провели, как сопливого мальчишку. В астрологических прогнозах этого не было. Как не было и людоедства в сновидениях.
– Хе! Слишком? Я бы сказал: не то чтобы очень. Может, надо ее сначала покормить? Посмотреть, как она сожрет твои…
– Когда же это кончится? – спросил Хаос. – Что бы ты ни вытворял, своей смертью ты не умрешь, не надейся. Они и тебя сожрут, помяни мое слово, – его голос потрескивал от напряжения, – ублюдок!
Добрую минуту Келлог ухмылялся, выжимая из этой сцены весь балдеж до последней капли. Мелинда Селф высвободила голову и сплюнула на песок. Толпа ждала. Все они у Келлога в лапе, подумал Хаос. Как всегда.
– Хокей, Хаос, ты разгадал мой блеф. Я просто водил тебя за чертов нос. И ты меня разочаровал. Слишком легко догадался. Хотя даже не удостоил вниманием мои намеки. – Он протянул руку и ухватил Мелинду двумя пальцами за подбородок. – Я не съем это прелестное дитя. Ты, наверное, тоже потешался, а, Хаос? Ведь знаешь, шельма, знаешь, что я на такое не способен.
– Я знаю, что ты псих.
Келлог раздул загорелые ноздри, стиснул кулак и разжал – медленно – палец за пальцем.
– Хаос, не испытывай мою выдержку, – сказал он. – В Малой Америке никто никого не ест. Уж не знаю, как там у вас в Хэтфорке, но здесь ничего подобного не случается.
– Тогда отпусти ее.
Келлог отрицательно покачал головой:
– Нет, Хаос. Нам с тобой надо поговорить. Давно пора. Она – гарантия, что ты меня выслушаешь. – Он откинулся на спинку шезлонга. За ним, точно аура, сияло заходящее солнце. – Везите ее в город, – сказал он. – Забирай ее, Эдж. И чтоб ни один волос с головы не упал. Вот.
Его рука нырнула в карман и появилась вместе с ключами, которые он вручил Эджу:
– От моей кладовки. Валяйте, молодцы, открывайте консервы. Лопайте. Все лопайте, девчонка тоже. Мохнатая, не мохнатая – покажем старине Хаосу, что мы умеем обращаться с леди.
К виску Хаоса крепко припечатался чей-то ботинок. Он ткнулся лицом в песок. Толпа поволокла Мелинду Селф по ступенькам водохранилища. К машинам. Завыли моторы. Пока Хаос поднимался на ноги и выплевывал песок, на дне водохранилища не осталось никого, кроме него и Келлога. Стоя на краю ямы, толстяк мочился на огонь.
Он посмотрел на Хаоса, ухмыльнулся, вжикнул молнией брюк:
– Поехали, Хаос. Ко мне в офис. – Он повернулся и зашагал прочь от костра, к первому ярусу ступенек.
Хаос стряхнул с рубашки песок и заковылял следом за Келлогом. Переборол внезапный соблазн броситься на широкую, жирную спину – не было уверенности, что он сумеет повалить здоровенного придурка. Себе самому он казался тонким и бледным, как щепка, выброшенная морем.
Келлог уселся на краю бетонной террасы. Покопался в кармане рубашки, извлек наполовину скуренную сигару, сунул в рот, но так и не зажег.
– Скажи-ка, Хаос, почему тебе всегда нужен толчок, чтобы прийти ко мне поговорить? Неужели я тебе больше не интересен? Мы же с тобой, пилигрим, одной веревочкой связаны. Вместе тонем в дерьме. И ты это понимаешь. Или станешь спорить? – Он состроил рожу, выронив сигару изо рта. – Ты уж не серчай, душа моя, что я тут малость попсиховал. Ты же мне сердце разбил, сказав, что уезжаешь.
Хаос изумился – Келлог пытался разбудить в нем чувство вины, ни больше ни меньше!
И тут вспомнился слух, который он уловил педелю назад у Сестры Эрскин.
– Скажи, это правда?
– Что – правда?
– Что ты был всего лишь торговцем запчастями для машин? Возил в пикапе бесплатные образцы свеч зажигания?
Келлог саркастически улыбнулся, слова Хаоса ничуть его не смутили.
– Правда, Хаос, истинная правда – в том, что я вообще-то не помню. Все могло быть. Но тебе-то какое дело?
Хаос не ответил.
– У тебя бзик насчет прошлого. Пунктик. Будто оно кого-нибудь интересует! Я это к тому, что сам-то ты помнишь прошлое? Настоящее прошлое?
– Нет, – признался Хаос. Он ненавидел этот вопрос. Часто его слышал и с каждым разом ненавидел все сильней.
– Ну, давай, Хаос! Выкладывай! Кем ты был раньше? Чем промышлял перед тем, как посыпались бомбы?
– Не помню, – сказал Хаос. – Даже имени своего настоящего не помню. Да ты и сам знаешь.
– Отлично. – Келлог наконец раскурил сигару. – Вопрос полегче. Давно это случилось?
У Хаоса все плыло перед глазами.
– Не помню, – повторил он. – А сам-то помнишь? Ведь не помнишь ни хрена.
– Не-а. – Келлог с глубокомысленным видом пыхнул дымом, тот потянулся к меркнущему небосводу. – Но предпочитаю относиться к этому так: было бы что вспоминать. Раньше все было в точности как сейчас. Просто есть иллюзия, что раньше было что-то еще. Эндемичная иллюзия. Весь мир – дежа вю.
Вот теперь Хаос выбрался на более твердую почву. Обратно на почву дерьмовых теорий Келлога.
– А весь этот металлолом, весь этот хлам, куда ни плюнь? А, Келлог? Это тебе не иллюзия. А консервы в старых лавках? И то, как мы говорим? Полным-полно слов, которые раньше что-то означали. Я могу не знать собственного имени, зато знаю, что в водохранилище должна храниться вода.
– Ладно, ладно. Я просто хотел сказать, что не все так просто, как тебе кажется. У тебя привычка делать выводы, опираясь на весь этот хлам, что кругом валяется, ты думаешь, из пункта А проще простого добраться до пункта Б. Но ты к нему ни на шаг не приблизишься. – Он вынул изо рта сигару. – Нет, Хаос, я не знаю ответа. Но я знаю побольше твоего, потому что не боюсь заглядывать в суть, в собственную душу, и брать на себя небольшую ответственность. Тогда как ты… не ведаешь и половины правды.
Хаос снова сбился с панталыку. Опять бред, опять бестолковый треп с Келлогом. От голода ныли внутренности.
– Что ты тужишься сказать?
– Вникни, Хаос. Ты такой же, как я. Неужели до сих пор не понял? Между нами всего-то разницы, что я знаю, а ты – нет.
На Хаоса накатила усталость.
– Все, Келлог, я ухожу. Что бы ты тут ни говорил. Хватит с меня твоих снов.
– Что? Моих снов? – зачастил, брызгая слюной, Келлог. – Ты не можешь уйти. Ты не понимаешь. Ты здесь важен, здесь!
– Никто здесь не важен, кроме, может, тебя. Да и не хочу я быть важным. Я хочу уйти.
– Послушай, партнер, – сказал Келлог серьезным тоном, нервно двигая окурком, – мне тут без тебя – кранты. Ума не приложу, что делать, если ты уйдешь.
– То же, что и прежде, Келлог. Перемешивать сны с явью. Я важен только в снах. Ты меня используешь как символ. Настоящий человек для такого дела не так уж необходим.
Как-нибудь и без меня управишься. Обещаю в суд не подавать. Келлог отрицательно помотал головой:
– Насчет снов – извини. Больше не буду, честное слово. Господи! Да если б дело только в снах! Ну сказал бы сразу! Все, клянусь: впредь ничего подобного. И послушай: с нынешнего дня у нас с тобой – пятьдесят на пятьдесят. Полноправные партнеры. Как и должно было быть с самого начала.
– Что?
– Я же вижу, не сидится тебе в Хэтфорке. Сказать по правде, я предвидел, что так будет. Я это учитывал. Пришло твое время – высунуться, заявить о своих правах, потребовать долю. Дружище! Нельзя просто так взять и уйти. Не имеешь права, когда впереди – дела, большие дела. Черт, я хочу сказать, что устал. Выдохся. Работы невпроворот. Готов передать тебе бразды.
– Келлог, ты спятил. – Хаос повернулся и пошел по дну водохранилища к ступенькам, что вели к его машине.
За ним топал по песку Келлог. Сопел. Он схватил Хаоса за плечо:
– Душа моя, ты упустил самое важное. Притормози, чудак! То, что я тут… То, что мы с тобой тут делаем, нельзя просто так взять и выбросить на помойку. Сны – ерунда, просто декорации. Приукрашивание действительности. Ты тоже так можешь, если устал, но разве это имеет значение. Сны – не суть. Ты – игрок, участник того, что тут происходит, непосредственный участник событий. Ты не можешь просто плюнуть и уйти. Без тебя все развалится.
Хаос остановился и повернулся:
– По-твоему, существует средство от развала? Давай к сути, Келлог, Если, конечно, она есть.
– Слушай. – Келлог ткнул пальцем Хаосу в грудь. – Бомбы никогда не сыпались. Это все дерьмо собачье. Мы с тобой состряпали эту лажу, чтобы объяснить беспорядок. А па самом Деле произошло кое-что другое, гораздо сложнее. Уловил? Не было никаких бомб.
Близилась ночь. Западный окоем все еще розовел, но над головами проклевывались звезды. На соляных равнинах гулял ветер. Хаос попытался стряхнуть паутину Келлоговых слов, сосредоточить мысли на машине, воде и пище. На бегстве.
– А радиация? – спросил Хаос. – А девчонка, что со мной, а мутанты? Как насчет них? Если не было бомб, откуда все это взялось?
– А пес его знает. Какая-то гадость стряслась, это точно. Но бомбы ни при чем. И все было не в том порядке, как ты сейчас представляешь. Сколько лет девчонке? Двенадцать? Тринадцать? Неужели мы тут тринадцать лет гнием?
Хаоса злило, что Келлог половчее всех "прочих буравит дырки в его реальности.
– Ну и сколько мы тут, по-твоему? – спросил он.
Келлог улыбнулся:
– Ни малейшего гребаного понятия.
– Не понял.
– Я счел, что мутанты – одна из самых удачных твоих идей. Потому-то и засунул тебя в Хэтфорк. Решил, что это твоя поляна, что эта мура – как раз в твоем вкусе.
Хаос помотал головой:
– Опять все смешал. Назвал меня Хаосом. Ну что общего у меня со всем этим? Неужели достаточно назвать меня Хаосом, чтобы взвалить ответственность за весь этот бардак? С таким же успехом можно назвать кого-нибудь Радостью, а потом упрекать за то, что не все кругом рады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26