— Да, но я же имела в виду тебя, а не себя. Вместо этого ужасного «бигла»...
— Это «игл», а не «бигл», Джинни.
— Не важно. Это убогая машина, Алан. Никакого шика.
— Вспомни, в январе, когда мы были на сорокалетнем юбилее Джози, тебе очень нравилось, как мы подлетали к подъездной площадке, пробиваясь сквозь снежную бурю и делая виражи.
— Я и не говорю, что от этой машины нет прока. Я знаю, что на ней ты всегда, в любую погоду сможешь добраться до больницы или до своей приемной (и Боже упаси, чтобы кто-нибудь другой взял на себя заботы о твоих пациентах!), но для подобных целей сгодился бы и трактор. И это вовсе не означает, что ты должен ездить по городу на такой машине. Почему бы тебе не купить маленькую красивую спортивную машину, вроде той, что недавно приобрел Фред Ларкин?..
— Давай не будем говорить о Фреде Ларкине. И мне вовсе не нужен автомобиль за девяносто тысяч долларов, даже если бы я и был в состоянии его приобрести.
— Ты можешь купить в рассрочку.
— Нет, не могу! Ты знаешь, что у нас нет таких денег!
— Что ты кричишь, Алан!
Он спохватился, что действительно начал кричать. Он сжал губы.
— Обычно вопрос денег тебя не волнует так сильно. Что это с тобой?
«Мне самому хотелось бы это знать», — подумал Алан, вслух же сказал:
— Прости. Просто я не собирался на вечеринку сегодня. Мне кажется, я говорил тебе, что не хочу идти.
— Ты просто расслабься и попытайся получить удовольствие. Вик прекрасно подежурит за тебя, так почему бы тебе не выпить немного и не отдохнуть?
Алан улыбнулся и вздохнул.
— Хорошо.
Он, пожалуй, выпил бы немного, но вряд ли ему удастся расслабиться и получить удовольствие. Слишком уж много у него на душе. В особенности после сегодняшнего телефонного звонка.
Звонил Мюррей Раскин — нейрохирург, он получил электроэнцефалограмму Сони Андерсен и расшифровал ее. Он сразу же позвонил Алану домой, кипя от возбуждения. Обычная энцефалограмма Сони в последнее время всегда давала отрицательный результат: типичные для эпилепсии отклонения в левой лобной области. И это отклонение наблюдалось в течение последних пяти-шести лет. Та же энцефалограмма, которую Алан заказал вчера, оказалась совершенно нормальной.
Не осталось никаких следов эпилепсии.
И вот теперь Алан был как на иголках. Он понимал, что отныне у него не будет покоя до тех пор, пока он не разберется со странными случаями Андерсен и Вестин и не поймет, в чем тут дело.
Но в данный момент не только это мучило его. Просто он не хотел ехать сюда. Он не хотел оказаться в обществе Сильвии Нэш в таком положении, когда он вынужден будет выступать уже не в роли «доктора Балмера». Ему придется сбросить профессиональную маску и быть просто «Аланом». И он боялся, что в подобной ситуации Сильвия и все остальные сразу же поймут, какие чувства он к ней питает.
— А это, наверно, машина миссис Нэш? — спросила Джинни, указывая на ярко-красный автомобиль, блестевший отраженным светом фонаря.
— Да, конечно.
Алан припарковал свой «торонадо», и они направились к парадному подъезду.
— Раз у нее так много денег, почему бы ей не купить что-нибудь более красивое и современное вместо этой развалины?
— Шутишь? — усмехнулся Алан; проведя рукой по покрытому блестящим красным лаком удлиненному капоту, заканчивающемуся наклонной хромированной решеткой. Ему нравилась эта решетка с вертикальными хромированными прутьями, блестевшими как зубы. — Это полностью реставрированный «грахэм» модели 1938 года с акульим носом. В свое время эта машина считалась экономичной. Посмотри внутрь — в салоне даже устроен бар.
— Но к чему этот ужасный красный цвет? Он больше подошел бы для пожарной машины.
— Красный — любимый цвет мистера Тоада.
— Не поняла.
— Помнишь детскую книгу «Ветер в ветвях»? Это место называется Тоад-Холл. А помнишь, что мистер Тоад воровал автомобили? И его любимый цвет был красный. А автора зовут Кеннет Грэхэм... улавливаешь?
Джинни посмотрела на мужа с удивлением; и у нее на лбу обозначились морщины.
— С каких это пор ты стал интересоваться детскими книжками?
Алан умерил свой энтузиазм.
— Это была одна из моих любимых книжек в детстве, Джинни. Пойдем же в дом.
Он не стал ей говорить, что купил эту книжку после того, как узнал, что усадьба Сильвии называется Тоад-Холл.
«Нет, — все больше и больше убеждался Алан, когда они подходили к подъезду, — вряд ли это будет приятный вечер».
* * *
— Ага! Вот идет особый гость! — воскликнула Сильвия.
Чарльз Эксфорд взглянул на нее, потом осмотрел холл, затем опять взглянул на нее. Сильвия оживилась. Это ему пришлось не по вкусу.
К ним приближался человек заурядной приятной наружности, под руку со стройной, спортивного вида блондинкой. Чарльзу подумалось, что она не намного моложе его по возрасту. Женщина излучала восторг, мужчина выглядел удрученным.
— Кто же это из них такой особенный?
— Он. Один из тех врачей, о которых я тебе рассказывала.
— Но я ведь тоже врач.
— Он — лечащий врач Джеффи.
— Я тоже одно время лечил Джеффи.
Сильвия скривила губы:
— Ты всего лишь ставил на нем эксперименты. А Алан — настоящий доктор.
— Два очка в твою пользу, дорогая.
Сильвия улыбнулась.
— Я выиграла пять очков, и ты это знаешь.
— Сойдемся на трех, и то только потому, что я именно такой врач, каким хочу быть. Но пойдем же встретим этого особенного гостя. Я так давно не разговаривал с настоящим врачом.
— Ну что ж, пойдем, только постарайся, чтобы количество проклятий, на которые ты так щедр, не превышало десяти в минуту.
Сильвия представила их друг другу. «Особенного» человека звали Алан Балмер. Выглядел он прилично. Спутница его была бойкой, жизнерадостной женщиной с манящими зелеными глазами. Она накинулась на Сильвию и стала изливать свой восторг по поводу дома и сада.
Чарльз принялся изучать доктора, пока он и его жена обменивались любезностями с хозяйкой. Казалось, тот чувствовал себя не в своей тарелке, как будто что-то принуждало его лезть из собственной кожи. Взгляд его, то и дело останавливавшийся на Сильвии, затем как будто отбрасывало в сторону — словно пули, рикошетом разлетавшиеся по разным направлениям.
«Что это с ним, черт побери?» — подумал Чарльз.
В это время какая-то другая разряженная дама подошла к жене Балмера. Обе взвизгнули и стали обниматься, обращаясь друг к другу «дорогая!».
Чарльз отвернулся. «Чертова докторша!» Как он хорошо знал женщин такого типа! Он сам был женат на такой же целых восемь лет, и вот уже четыре года как наконец-то освободился от нее. И вот теперь эта дамочка напомнила ему его бывшую жену. Вероятно, она была когда-то просто хорошей девушкой, но теперь ей, как жене доктора, необходимо блюсти свое положение.
Мимо прошел Ба в белом пиджаке с крахмальной манишкой, с черным галстуком-бабочкой. Он нес поднос с высокими стройными бокалами, полными шампанского. Некоторые гости, видимо устрашенные его видом, побоялись взять у него бокалы. Чарльз подал ему знак.
Передавая бокалы тем, кто стоял рядом, он успел заметить испуганное выражение на лицах жены Балмера и ее подруги, смотревших на Ба. Другая хозяйка постаралась бы не показывать гостям такого слугу, как Ба, но Сильвия была иного склада — ей нравилось, что он производил такое смятение среди тех, кто приходил сюда впервые.
Чарльз решил, что нужно завести дружеский — для начала — разговор с Балмером и попутно выяснить, из чего сделан этот «настоящий доктор». Он слегка толкнул его локтем и кивнул в сторону удаляющегося Ба.
— Хорош парень, правда?
Балмер кивнул.
— Напоминает мне Лерча из «Семьи Адамсов».
— Лерч? Кто такой? А, вы имеете в виду дворецкого из этого телевизионного шоу? Да, действительно, немного похож, хотя, мне кажется, физиономия у Лерча более выразительна.
— Возможно, — согласился Балмер с улыбкой. — Мне думается, высокий рост доставлял Ба неприятности в детстве. Средний рост вьетнамского мужчины равен пяти фунтам трем дюймам, а Ба по крайней мере на фут выше.
— Гипофизарный гигантизм, не так ли?
Балмер не замедлил с ответом:
— Да, да. Приостановлен в подростковом возрасте, я полагаю. Не осталось никаких признаков акромегалии.
"Пять очков в твою пользу, док, — подумал Чарльз, мысленно улыбнувшись. — У этого парня уже диагноз готов. Неплохо для врача широкого профиля".
— На каком языке вы общаетесь между собой? — спросила Сильвия.
— Это язык врачей, дорогая, — ответил Чарльз. — Мы пользуемся им, чтобы морочить голову пациентам.
— Но вы упоминали Ба. Что вы о нем говорили?
Похоже, она была искренне заинтересована.
— Мы говорили, что, по всей вероятности, этот малый в детстве страдал гиперактивностью гипофиза, может быть даже, у него была опухоль гипофиза. И поэтому он на целый фут выше роста среднего вьетнамца.
Балмер сразу же согласился:
— Но когда он достиг зрелости, его гипофиз затормозился в развитии — об этом свидетельствует то, что у него ни на лице, ни на руках нет следов акромегалии, какие встречаются обычно у людей с гипертрофией гипофиза.
— Ему повезло, что развитие гипофиза остановилось само собой. В таких случаях возможен летальный исход, если вовремя не оказать больному помощь.
— А что, он никогда не улыбается? — спросил Балмер. — За все те годы, которые я знаю его, мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он хоть раз улыбнулся.
Сильвия немного помолчала.
— У меня есть фотография, где он улыбается.
— Я видел эту фотографию, — сказал Чарльз. — Она похожа на рекламу зубной пасты — «Как избавиться от желтизны зубов».
Сильвия вызывающе проигнорировала его шутку. Глаза ее были устремлены на Балмера. В них горел огонек, которого Чарльз никогда раньше не замечал.
— Хотите посмотреть фотографию?
Балмер пожал плечами.
— Разумеется.
— Хорошо, — улыбнулась Сильвия и игриво подмигнула. — Она наверху, в моей спальне... там же, где японские эротические гравюры.
Чарльз прикусил губу, стараясь удержаться от смеха, наблюдая за Балмером, который едва не уронил свой бокал и начал заикаться:
— Я... хорошо... по правде сказать, я не знаю...
Сильвия повернулась к Чарльзу и, прямо взглянув ему в глаза, сказала:
— Чарльз, ты не мог бы показать Виржинии и Аледи комнаты первого этажа, ведь ты знаешь тут все не хуже меня.
Чарльз почувствовал укол ревности.
— Конечно, дорогая, — сказал он, стараясь казаться как можно более безразличным. — Буду рад им служить.
Он повел женщин осматривать дом. При этом жена Балмера с удивленным выражением лица смотрела через плечо, как Сильвия, взяв под руку ее мужа, повела его наверх по широкой винтовой лестнице. Чарльз также наблюдал за ними.
Что-то происходит между этими двумя, но будь он проклят, если понимает, в чем тут дело.
«Неужели Сильвия влюбилась в этого доктора?»
* * *
Алан чувствовал себя как овца, которую ведут на убой. Если бы Сильвия хитростью и украдкой затащила его, то не было бы проблем — он мог бы отказаться. Но она делала это совершенно открыто, умыкнув его прямо на глазах у Джинни. Что он мог поделать?
Она вела его через холл, как в четверг, но на этот раз они миновали комнату Джеффи и прошли дальше, все больше удаляясь от собравшихся внизу гостей. И на этот раз она не была обернута с головы до ног во фланелевое платье, а одета во что-то тонкое черное, и белоснежная кожа ее спины и плеч находилась в непосредственной близости от него.
Еще один поворот, и они оказались в спальне. Слава Богу, в ней не было темно — в углу горела лампа. Взору Алана предстала изящная, со вкусом обставленная спальная комната. Здесь стояла широкая кровать, и рядом с нею — низкие полированные ночные столики; длинные атласные шторы обрамляли окна. Все было по-женски изящно, но без излишней жеманности. И никаких японских гравюр на стенах. Одни только зеркала. Много зеркал. В одном из углов спальни зеркала отражали друг друга, и он видел бесконечное множество Аланов, стоящих рядом со множеством Сильвий в бесконечном числе спален.
Она подошла к комоду и взяла цветную фотографию размером 8 на 10 в изящной рамке и, не сказав ни слова, протянула ему.
На фотографии был снят Ба — в более молодом возрасте, в тропическом костюме, рядом с рыжеволосым американским солдатом; Оба в военной форме — обняв друг друга за плечи и улыбаясь во весь рот. Очевидно, тот, кто снимал, сказал им: «Улыбнитесь!», они послушно исполнили эту просьбу. У Ба были действительно желтые и очень плохие зубы. Неудивительно, что он никогда не улыбался.
— Кто этот солдат?
— Покойный Грегори Нэш. Снимок сделан в 1969 году где-то неподалеку от Сайгона.
— Извините. Я его не знал.
— Не нужно извиняться.
Она взяла фотографию у него из рук, взглянула на нее еще раз и снова поставила на комод. Алан почему-то подумал: «Часто ли она вспоминает о муже?»
— А я и не знал, что они были знакомы, — я имею в виду Ба...
— Да, действительно. Ба появился здесь лишь спустя четыре года после смерти Грега. Это было чистой случайностью. Несколько лет тому назад я просматривала вечерние газеты с сообщениями о непрекращающемся потоке беженцев из Вьетнама. Показывали фильмы, снятые на Филиппинах, и в одном из них фигурировал человек, который сумел провести рыбачью лодку со своими друзьями и соседями через Южно-Китайское море. Я сразу узнала его — это был Ба.
— И вы взяли их к себе?
— Конечно, — ответила она просто. — Его жена была тяжело больна. Я поехала туда и забрала их с собой. Я тогда подумала, зачем нужны эти проклятые деньги, если нельзя использовать их для того, чтобы помочь одному из друзей Грега? Остальное вам известно — о Нун Тхи и о прочем.
О жене Ба Алану действительно было известно: она оказалась больна серьезнее, чем можно бы было предположить. Ему захотелось перевести разговор на менее тяжелую тему. Он выглянул в окно и увидел во дворе, освещенным электрическим светом, два дерева в полном цвету.
— Это новые посадки?
Сильвия подошла вплотную к нему.
— Только одно — то, что справа.
Алан удивился.
— Я бы подумал, что, наоборот, то, другое, на котором так много цветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45