— Что с детьми делать? — Мать Уклус приподняла бровь. — Воспитывать. Вам объяснить, как это делается?
— Я уже вижу, как вы свою воспитали, — презрительно бросил директор.
— А чем это я плохо воспитала свою дочь? — тут же ощетинилась моя потенциальная теща. — Она в отличие от большинства в их классе учится на «отлично», из дому не сбегает, как некоторые ваши ученики, и ведет себя так, что я ею полностью довольна. А если девушка чувствует, что любит молодого человека, то в этом нет ничего достойного осуждения.
— Мне представляется, — Алус тоже решил поучаствовать в разговоре, — что это проблемы, которые мы должны решать сами. То есть дети и родители. И вас, господин директор, это никак не касается.
— Меня это касается! — фальцетом завопил директор. — Ученики с тринадцати лет живут половой жизнью! Возмутительно.
Мне этот спектакль уже начал надоедать. Уклус последние несколько минут прилагала героические усилия, чтобы не захихикать. Этого допустить никак нельзя, и я заговорил:
— Передайте своему стукачку Пилусу, господин директор, что перед тем, как доносить, надо проверять слухи. Они могут оказаться дезинформацией. В следующий раз сначала разберитесь, а потом устраивайте скандал. А так — нечего огород городить. Мы пошли.
Директор от такой наглости онемел, а я подхватил Уклус под, руку, и мы покинули кабинет. Когда я уже закрывал за собой дверь, Алус крикнул, чтобы мы ждали под кабинетом директора и никуда не уходили.
Ждать так ждать. Мы с Уклус устроились на подоконнике и всласть посмеялись.
— Что теперь делать? — спросила она меня чуть позже.
— Для начала — вся школа узнает, что Пилус стукач. Потом я его отловлю и дополнительно набью морду. Есть еще какие-нибудь идеи?
— С родителями твоими что будем делать? — Уклус провела рукой по моим волосам. — Горе ты мое луковое.
— Ты не рановато начинаешь покровительственным тоном со мной общаться? — осведомился я, прижимая ее рыжую голову к своей груди.
— В самый раз. — Она высвободилась и плутовато сверкнула глазами. — Ты теперь мой со всеми потрохами! Так что уже можно.
Я только улыбнулся в ответ. Интересно, это детская самоуверенность или женская мудрость? Если первое, то не страшно. А если второе — то пора делать ноги. Уклус как будто читала мои мысли.
— Не волнуйся. — Она ослепительно улыбнулась. — Мама всегда говорила, что лучший способ привязать к себе мужчину — это лечь с ним в постель. И если обоим будет хорошо, то считай, что мужчина твой навсегда. Или ты хочешь от меня убежать?
Убегать мне, как это ни странно, не хотелось. И говорить что-то — тоже. Я только отрицательно покачал головой, притянул Уклус к себе и нашел ее губы. Она сразу же ответила на мой поцелуй, и все, что происходит вокруг, перестало нас волновать. О каком убегании может идти речь, если… А зачем анализировать? Только портить себе и окружающим настроение. Жизнь прекрасна, на дворе бушует весна, в моих объятиях прекрасная девушка. И кажется, что больше ничего не надо. Так зачем разрушать идиллию?
— Так, дети. Вы уже достаточно взрослые и должны знать некоторые вещи. — Мать Уклус удобно устроилась в кресле и теперь явно вознамерилась прочитать нам лекцию по отношениям полов. Мы вынуждены будем выслушать это полностью.
Таково условие продолжения наших с Уклус отношений. Эх! На какие только жертвы не идут люди ради любви! — Во-первых, мне хочется знать, каким образом вы предохраняетесь.
— Дедовским, — недовольно ворчу я и поневоле краснею, хотя прекрасно понимаю, что мать Уклус несколько моложе меня. По году рождения, но не биологически. Вот же бред!
— Понятно. А про презервативы тебе ничего слышать не доводилось?
— Доводилось. — Я продолжаю всячески демонстрировать свое недовольство. — Не люблю запаха паленой резины.
— Обожаю наглых молодых людей! — Похоже, моя потенциальная теща искренне развлекается. — А не слишком ли ты высокого о себе мнения?
— В самый раз, — парирую я. — Не волнуйтесь так. Внуками в ближайшее время радовать вас не будем.
— Хотелось бы верить, — вздыхает мать Уклус. — А теперь послушайте…
Домой идти не хочется. Я бесцельно брожу по микрорайону, глядя в пространство и ничего вокруг не замечая. Странное ощущение отрешенности и спокойствия. Почти нирвана. По опыту знаю, что из этого состояния надо выбираться как можно быстрее, но желания этого делать не возникает. Да, изрядно мне поломали психику, когда вернули в детство. Не должен человек дважды переживать первую любовь. Да и первую потерю тоже. А что я потерял? Пока не знаю. Наверное, частичку себя… Какого себя? Который командовал повстанческой армией? Или того, который ехал в поезде с дурой медсестричкой? Или того далекого себя, который тоже был четырнадцатилетним мальчиком и точно так же бродил по микрорайону, глядя в пространство? Или внутрь себя? А какая разница? Какая разница, частичку какого себя я потерял? Или наоборот? Может, я что-то нашел, но не могу подобрать этому названия. А неизвестное, как известно, пугает. Вот, уже каламбур получился. Пора встряхиваться и приходить в чувство. Иначе есть шанс такими каламбурами до конца жизни разговаривать.
— Ты не оглох, Санис?
Я чуть не подпрыгнул. Это еще что?
— Санис! Что с тобой?! — На лице Арнуса появляется потешная гримаса озабоченности.
— Нормально со мной все, — бурчу я. — Чего разорался?
— Ни хрена себе! — Похоже, Арнус искренне восхищен. — Тебе рыжая баба совсем свет заслонила. Я с тобой уже пять минут заговорить пытаюсь…
— И как успехи? — ядовито осведомляюсь я.
— Да пошел ты, — беззлобно огрызается Арнус. — Аида к народу. Все только тебя и ждут: Пилус пришел мировую заключать.
— Какую, блин, мировую? — проявляю я должное удивление с соответствующей эмоциональной окраской. — Ему мало было в тот раз? Так я могу еще оформить! В лучшем виде!
— Заканчивай. — Арнус явно недоволен, но я не совсем понимаю чем. По кодексу дворовой чести мне Пилусу надлежит рожу бить еще не раз и не два. Тогда что же происходит?
— А что тебе не нравится? — удивляюсь я. — Я ему должен в ножки поклониться за то, что он на меня донес и в мой день рождения драку устроил? Или спасибо сказать за «собачье имя»?
— Он с вином пришел, — тихо отвечает Арнус.
Я все понимаю, но мой приятель уже успел меня капитально разозлить.
— Выпить хочется? — осведомляюсь я. — Забыл, что такое похмелье? Оно тебе надо?
Арнус сконфужен. Первое похмелье, испытанное им в жизни, явно не является самым приятным воспоминанием. Но кодекс чести требует.
— Ну пойдем, Санис. Народ уже собрался. Можешь, если хочешь, набить ему морду, но сначала вина выпьем. А?
— Ладно, — милостиво соглашаюсь я, — пошли.
Пилус действительно пришел мириться. Уж не знаю, что на него больше повлияло: трепка, которую я ему задал, или трепка, которую задал директор школы. Так или иначе реноме стукача его явно не радует, и наш крутой боец пришел замаливать грехи вином. Дерьмовым, надо сказать. Почему моих компатриотов так радует «Солнце в бокале»?
Отказываться нельзя, и мы пьем мировую. Собравшиеся бурно выражают положительные эмоции, а мне опять становится откровенно скучно. Разговор, изначально крутившийся вокруг нашей давешней драки, плавно течет в сторону, и я перестаю слушать, а зря, как выяснилось.
— Санис, а ты что скажешь? — Вопрос Арнуса обрушивается как снег на голову.
— Скотина ты, — беззлобно говорю я. — Человек почти заснул, а тут его еще и говорить заставляют!
Ребята смеются и тут же продолжают увлеченно что-то обсуждать. Меня оставляют в покое, но я поневоле начинаю прислушиваться.
— …Магнус тогда правильно пушки подогнал! И вообще, мой старик говорит, что путч зря подавляли. Если бы Президента посадили…
Началось. Когда о политике спорят старые пердуны, то это, как правило, заканчивается только словами. А если молодежь — то очень может закончиться баррикадами. Интересно, а чья же это сногсшибательная идея поговорить о путче? Судя по всему — моего дружка Арнуса. Вот это номер! Пока спорщики все больше распаляются, я тихонько поднимаюсь и ухожу. Не вижу причины участвовать в детском словоблудии.
Я иду домой. Воздух уже сиреневеет. Вечер. Вокруг так спокойно и тихо, как перед штормом на море. Море. Сто лет там не был! Вдруг остро захотелось услышать шум прибоя, вдохнуть полной грудью соленый воздух, наполненный мелкими брызгами, а потом с разбегу броситься головой в набегающую волну. Вынырнуть и, отфыркиваясь, плыть к горизонту. Плыть, пока не устанешь. А как устанешь — лечь на воду отдохнуть. Волны, покатые вдалеке от берега, будут нежно качать, как младенца в люльке, и весь мир перестанет существовать. Останутся только волны и я…
Мечты — это великолепно, но проза жизни никуда не девается. Как только я переступил порог, Салус тут же учуяла запах спиртного, и начался грандиозный скандал. Стращали меня разнообразными ужасами из жизни алкоголиков еще настоящие родители, поэтому увещевания Салус должного трепета во мне не вызвали.
После нравоучения мне пригрозили отлучением от Уклус и отправили спать. Я не особо возражал. Против поспать, разумеется. Уже засыпая, представил себе Пилуса с Арнусом на баррикадах с автоматами в руках, и меня слегка передернуло. Интересно было бы узнать: какая скотина внушает этим детям такие отвратительные мысли? Не сами же они придумали. Кто-то же подсказал. Кто? Поймаю — изувечу! С этими мыслями я и провалился в тяжелый сон без сновидений.
Глава 5. РЕНЕССАНС
Идеи. Они бывают хорошие и разные. Как книги. Причем разных значительно больше, чем хороших. И так было всегда. И так всегда будет. Ничего, по-видимому, с этим сделать нельзя. Интересно, почему люди с большим удовольствием потребляют суррогат, чем натуральный продукт? Из-за вековой тяги к «халяве»? Из-за дешевизны? Из-за доступности? Непонятно мне это.
Сижу смотрю телевизор. На экране холеный мерзавец в обтекаемых выражениях рассказывает, что подавление путча было ошибкой. Старательно избегая прямых ответов на вопросы журналиста, пытающегося вызвать своего визави на откровенность, лощеный подлец всячески подталкивает людей к очередной бойне. Терпеть не могу таких подонков! И ничего ведь с ним не сделаешь. Вот так же и нас подвигли тогда… Или не так? Я уже, признаться, не очень помню. А вспомнить, судя по всему, необходимо. Странное дело: когда о том же самом разглагольствовал декан факультета, на котором имеет несчастье преподавать мой приемный отец, я не очень беспокоился. А тут — одно к другому. Сначала Арнус, теперь холеный гад по телевизору… Какого черта? Я понимаю, что дурак Ромус жив и, вероятнее всего, здоров. К сожалению, в скобках отметим. Но ведь не Ромус же это все сколачивает! Мозгов у него не хватит. Тогда кто? Ленус? Вот в это я не верю. Ленус у нас всегда был умницей. Был и остается, я надеюсь. Альтус, старый козел? Так вроде же подох, скотина. Репус? Он бы скорее порнуху какую-нибудь прокрутить озаботился… А о ком я еще что знаю? По идее, нас несколько десятков. Спасенных с помощью омоложения, я имею в виду. А на самом деле? Альтус скотиной был хитрой. Могло так получиться, что нас не десятки, а сотни или — даже страшно подумать — тысячи. Но все равно не вяжется. Дети, они и есть дети. И хоть их будет десять тысяч, а на телевидение влиять они не в состоянии. Средствами массовой информации традиционно заправляют взрослые дяди и тети. Очень взрослые и солидные. И чихать этим дядям и тетям хотелось на детей, их интересы и прочие глупости. Дядям и тетям хочется денег. Всегда. И побольше…
Стоп! Деньги. Как же я сразу не подумал? Это меня Альтус отправил в неизвестность, а точнее — в Городок. Никаких позывных, никаких экстренных способов связи… Ничего! А если так обошлись только со мной? А у остальных… У кого у остальных? У Ромуса? Да ему вообще память стереть надо было! А лучше — расстрелять, чтобы не ляпнул чего лишнего. Но это я так думаю, а старая сволочь Альтус думал как-то иначе. Почему Ромуса сделал начальником штаба? В противовес мне? Смысла не имеет. Если меня кто-то из наших и мог вразумить, то это был Ленус… Ленус, где ты сейчас? И кто ты? Дорого бы я заплатил, чтобы это узнать. Кстати, о Ленусе. Он-то у нас, конечно, всегда был молодцом, но… А что я знаю о Ленусе? Знаю, что абсолютно бесконфликтен. Знаю, что если кто-то сцеплялся, то Ленус тут же все мог свести на мировую. Знаю… А ни черта ведь я про него не знаю! Кто он и откуда — не знаю. Почему присоединился к нашему мятежу — понятия не имею. Ведь он, пожалуй, единственный штатский из верхнего эшелона. Так для чего тогда? Как у него обстояли дела с финансами? Могу только догадываться. И то — можно сказать, что с финансами у него всегда было неплохо, а можно подумать и сказать, что он просто умел их грамотно перераспределить. Вот и казалось, что денег у него больше, чем есть на самом деле…
Та-а-ак. Значит, если кому и передавать по наследству деньги, то Ленусу. Он ими сможет распорядиться грамотно и в нужный момент создать нужную ситуацию. Опять — стоп! Итак — нужный момент. Что я об этом думаю? А думаю я об этом вот что: если контрразведка Президента приняла к разработке информацию о технологии омоложения, то у них с порога получилось уравнение с избыточным количеством неизвестных. О чем это я? А о том, что как оно работает, господа контрразведчики не знают, а только догадываются. Почему я так думаю? Очень просто: если бы знали наверняка, я бы сейчас валялся не на кровати, а на нарах. И это в лучшем случае. Что такое армейская контрразведка — я знаю. Очень сомневаюсь, что аналогичная структура в Службе Безопасности от нее далеко ушла: и приемы работы должны быть сходные, и стереотипы те же. И что из этого следует? А следует из этого то, что таки разрабатывают контрразведчики нас. Они пока не знают, кого разрабатывают. Они не знают, насколько можно омолодить человека, но они ждут. Ждут, пока кто-то из нас всплывет по каким-то особенностям, которые нельзя скрыть даже омоложением. Например — родимое пятно. У кого-нибудь есть родимые пятна? У меня, например, есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44