Придя в смятение и замешательство, сириане побежали.
Сюзан бросилась со своей командой вперед, пригибая голову. Они вели преследование быстро и результативно. Каждый раз, когда Сириане начинали останавливаться и перегруппировываться, Сюзан давала им это сделать, одновременно высылая людей с флангов, чтобы окружить голову колонны.
Рев застал ее врасплох. Небо вспыхнуло лиловым. Сюзан бегом бросилась к ближайшему кабельному люку. Отстрелив при помощи бластера крышку, она нырнула вперед ногами в колодец, едва не размозжив себе голову, когда ее ноги соскользнули с толстого кабеля вниз.
Из последних сил она покатилась прочь от фиолетового потока света, ворвавшегося через открытый люк. За спиной были слышны душераздирающие крики. Постоянная волна взрывов следовала за центром сфокусированного луча. Наполовину сожженный труп гвардейца скатился в люк, форменная одежда расплавилась и дымилась на обугленной коже, слипшиеся волосы были похожи на блестящий пластик.
Она почувствовала, что трясется от страха.
ПАУК — ЭТО ВСЕ
С ПАУКОМ У МЕНЯ ЕСТЬ МУЖЕСТВО
СМОТРИ, КАК ЖЕНЩИНА НЕСЕТ В СЕБЕ МУЖЕСТВО
ПАУК — ЭТО ОДНО И ЭТО ВСЕ
СЛАВЬТЕ ПАУКА
И ХАВЕСТЕРА, ПРОРОКА ЕГО
Я ПРИШЛА К ГОРЕ
Я ПОРАЗИЛА ЗЛОДЕЯ НА ГОРЕ
СЛАВЬТЕ ПАУКА
Я БУДУ ПЕТЬ СЛАВУ ПАУКУ.
Сюзан пела песню исцеления, ощущая всем телом биение своего сердца. Где-то там наверху Пятница и Ганс уже нашли укрытие — или смерть.
А если они и правда мертвы? Что-то встало ей поперек горла, не давая сглотнуть. Руки начали трястись.
— Сюзан? — донесся из глубины кабелепровода зов на языке народа.
— Кто идет?
— Пятница Гарсиа Желтая Нога и десять человек! — ответил он, вызвав таинственное эхо в туннеле.
Огонь бластеров прекратился. Сюзан, морщась, взобралась по горячим, обжигающим ступеням и выглянула наружу. Перед ней предстала картина опустошения. По привычке она заглотила капсулу против радиации, которая могла проникнуть сквозь ее защитный костюм. Она подползла к ближайшей куче обломков, задыхаясь от жара, исходившего от рухнувшей стены.
— Клянусь бородой Хейсуса! — пробормотал Пятница, вылезая из люка.
— Должно быть, они использовали несколько лучей сразу, — решила Сюзан, качая головой. Она достала устройство связи.
— Команда Паука один-три. Ганс? Ты меня слышишь?
Ее сердце екнуло. Она проглотила комок в горле.
— Где была его позиция?
— Там, — показал кто-то. Поверхность, на которую он указал, сверкала как стекло и была так раскалена, что даже ступить на нее было невозможно. Как это часто бывает после того, как большие бластеры пробивают облака, пошел дождь.
Сюзан заставила себя пройти по выжженному участку, не замечая боли в ступнях. Огромная воронка взорванной земли открылась ее взору. Ганс был мертв. Ничего не осталось после этого… ничего.
В ее мозгу зародился странный вопль, прошив ее болью. Зашатавшись, она пыталась отгородиться от него, скривив лицо и схватившись за сердце.
— Они бегут! — Пятница показал на гвардейцев.
Сюзан рассеянно согласилась.
— Они уб-били Г-ганса и… и… ПУСКАЙ ОНИ ЗА ЭТО ЗАПЛАТЯТ!
Они заплатили сполна. Сюзан пришлось снимать заряды для своего бластера с тел убитых. Сириане, естественно, производили снаряжение Директората. Три дня беспрерывных засад, атак и бросков они гнали гвардейцев, уворачиваясь от разрядов бластеров с неба, продирались, сея вокруг себя огонь и смерть, через Англу, в едином порыве безумной ярости.
Вой в мозгу отступал по мере того, как она загоняла его внутрь. Между ее мыслями и ее невыносимыми воспоминаниями выросла преграда.
Сюзан связывала трофеи и вешала их на защитный костюм, не обращая внимания на кровь, стекавшую с еще свежих тканей. Сердце лежало камнем в груди. Душа наполнилась пустотой.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросил Пятница следующей ночью, когда люди спали, выставив оцепление.
— О чем об этом?
— О Гансе, — тихо сказал он. — Я хочу сказать, что такая потеря должна…
— Со мной все в порядке, — сказала Сюзан, словно откуда-то издалека. — Мы живем ради того, чтобы убивать сириан. Если мы убьем их достаточно и достаточно втопчем в ту самую землю, на которую они мочатся, то мы победим. Когда у последнего сирианина останется хоть какая-то воля к сопротивлению, я собственноручно снесу его вонючую голову.
— По твоим словам не скажешь, что с тобой все в порядке, — прошептал он. — Я вижу в твоих глазах какую-то безжизненность.
— Все в порядке, — сказала она ему ровным голосом, не пуская слезы, сохраняя преграду. Удивительная вещь, память о Гансе была словно закрыта этой стеной. Боль и ужас скрывались за ней, ожидая своего часа. До тех пор, пока стена будет прочной, ей ничего не грозит… и Ганс будет жив.
Нежные карие глаза Пятницы испытующе смотрели на нее.
— Я думаю, все не так просто, Сюзан Смит Андохар. После той атаки бластеров ты никому не даешь идти впереди себя. Никто не может первым настичь сириан, первым взять трофей, — он помолчал, пытаясь пробиться сквозь ее непроницаемый взор. — Ты стала уродовать их, Сюзан. Когда-то ты сама запретила своим людям делать это.
Она посмотрела ему в глаза.
— Я перестану отрезать их мужские признаки, когда я встречу мужчин! Эти овцы лучше смотрятся без них. Это сохраняет в них послушание.
Пятница медленно кивнул.
— Я тоже любил Ганса. Я был обязан ему своей жизнью… и твоей тоже. Что-то в твоей голове заскочило в тот день, Сюзан. Ты перестала быть собой. Ты заходишь слишком далеко. Убивать сириан — это нормально. Считать трофеи — тоже нормально. Но калечить людей — нет.
— Я буду калечить, кого захочу, — выпалила она, повернувшись к нему затылком.
— Больные душой видят в этом выражение своего превосходства, — не отступал он. — Не нужно унижать мертвых. Возьми трофей, это символ победы.
— Я наслаждаюсь своей победой так, как я хочу, Пятница, — она уставилась на него злобными пустыми глазами.
Он отметил отсутствие выражения, безжизненность в этом взгляде. Я ВИЖУ ЧАСТЬ ЕЕ ДУШИ. НО КАКУЮ ЧАСТЬ? УВИЖУ ЛИ Я КОГДА-НИБУДЬ В ЕЕ ГЛАЗАХ ВОЗВРАТИВШУЮСЯ К НЕЙ ДУШУ? НЕУЖЕЛИ СУДЬБА ОСТАВИТ ТОЛЬКО ЭТО ЧУДОВИЩЕ В ЖЕНЩИНЕ, КОТОРУЮ Я ЛЮБЛЮ?
Как гром среди ясного неба, ему вспомнились слова на горе, прозвучавшие так давно, так далеко отсюда. С исказившимся лицом Пятница прошептал:
— Я заплатил цену за распространение слова Паука среди звезд, — он заморгал, чувствуя пустоту внутри и уставившись на свои окровавленные руки. — Сириус попадет в руки Паука. А Сюзан?
Его сердце сжалось.

То немногое, что осталось от Англы, пало в тот день. Жители покинули немногие уцелевшие дома и нарисовали пауков на тротуарах и стенах в знак своего поражения. Они выстроились по одному, чтобы дать клятву верности.
Пятница видел испуганные глаза, проходя мимо рядов побежденных сириан. Они продвигались через один сплошной пустырь, ландшафт которого украшали осколки стекла, искореженные стальные конструкции и разбитые панели домов. Рытвины в земле, похожие на широкие неглубокие сточные канавы, свидетельствовали о перекрестных орбитальных атаках.
— Столько разрушений, — пробормотал Пятница, не сумев привыкнуть к этому даже за много дней.
Он мог слышать, как сириане перешептывались за их спиной.
— Вон идет женщина Паука. Она уродует мужчин и убивает первой, — люди опускали глаза при виде Сюзан, боясь навлечь на себя ее гнев.
— Это все потому, что Нген убил ее любовника! — услышал Пятница громкий шепот. — Когда ее любовник умер, он стал Пауком и запрыгнул на небо! — прибавил другой. — Пророк предсказал ее сумасшествие, — настаивал третий. — Вот что происходит, когда Паук касается твоей души!
Затем один из них заметил его.
— СМОТРИТЕ! ЭТО ПЯТНИЦА ЖЕЛТАЯ НОГА! Это его, его Паук послал рассказать нам!
— Пятница? — вслух окликнул другой. — Смотри? Видишь, я нарисовал на своей рубашке паука?
— Мы слышали тебя! — заверещала женщина. — Мы объявили о своей преданности Пауку! А Нген, правда, убил ее любовника?
Пятница посмотрел и сдержанно кивнул, заметив, как они отпрянули, увидев выражение его лица.
«А Ганс?» — подумал Пятница. Да, Паук хорошо позаботится о его душе. Он бросил быстрый взгляд на прямую как палка спину Сюзан, следуя за ней к воздухоплану. Она превратила Ганса Йегера в человека, который мог свеситься на ноге из ШТ, чтобы спасти жизнь Пятницы Гарсиа Желтая Нога. Она взяла этого робкого маленького капрала, который не мог разговаривать с женщинами не краснея, и превратила его в легенду.
Но какой ценой? Пятница забрался внутрь вслед за Сюзан. Она ни разу не повернула голову, когда воздухоплан взлетел. Она смотрела только вперед, на дорогу, с совершенно безжизненным выражением лица.
22
Внизу ШТ Патруля контролировали небо Сириуса, и Нген Ван Чжоу был бессилен помешать им. Его мощные бластеры — оказывавшие разрушительное действие на ландшафт — оказались неспособны уследить за бросавшимися из стороны в сторону, выделывавшими петли ШТ, которые тем временем сеяли смерть и разрушение.
Нген застывшим взглядом уставился на монитор.
— Первый гражданин, мы должны что-то предпринять! Наши люди беспомощно наблюдают, как вокруг гибнет их мир! Они сидят голодные на руинах своих домов, — Пика Витр устало развел руками, на его черной одежде были пятна грязи. Его лицо осунулось; тревожные складки придавали ему необычно серьезное выражение. Легкая пелена уныния заставила потускнеть прежний огонь в его глазах.
— Причем рушится не только наш мир, но также и решимость народа, Нген, — Пика понизил голос, вдруг смутившись. — Этот Железный Глаз, военный вождь романанов, как они его называют, сделал документальный голофильм, показывающий, как ваши бластеры разносят на куски большие участки Экрании. Он привлек свидетелей — сириан, которые назвали вас разорителем. Люди, хм, боятся «Хирам Лазара» больше, чем варваров!
— Я думал, мои передачи сделали достаточно понятной истинную природу возмездия, — холодно возразил Нген.
Пика набрал побольше воздуха.
— Можно думать что угодно, но это не действует, Нген. Я могу сказать это с предельной откровенностью. Каждый раз, когда вы пускаете в дело бластер, романаны и Патруль кружат на своих ШТ и ведут прямую трансляцию с комментарием Железного Глаза. Они обратили вашу угрозу возмездия против вас самих. Народ, Нген, отворачивается от вас, принимает религию Паука и болтает об этом Пятнице Желтая Нога и его гнусном Боге-насекомом.
— Пауки не насекомые, Пика, они принадлежат к особому классу паукообразных.
— Пускай так. Меня не волнует филогенез. А вот то, что все больше сириан открыто разгуливают по улицам с изображениями пауков на рубашках в подражание романанам, меня тревожит не на шутку. К нашему удивлению, подрывная пропаганда просочилась даже в ряды Народной гвардии! — Пика покачал головой. — И все это из-за какой-то чепухи насчет души? НГЕН, МЫ ОКАЗАЛИСЬ В ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛОМ ПОЛОЖЕНИИ!
Нген кусал палец.
— Мы с орбиты сделали все, что могли, остальное зависит от вас, Пика. Вы командуете войсками. Даже после сокрушительных поражений численное преимущество на вашей стороне. Если вы не возьмете ответственность на себя, я смогу только попытаться поддержать ваших людей с орбиты. Если я пущусь в погоню за Патрулем вверху… Патруль внизу уничтожит вас на земле. И я хочу напомнить, что я не могу преследовать Патруль наверху, пока вы внизу не овладеете ситуацией.
— Я ПРЕКРАСНО понимаю ситуацию, — почти застонал Пика. — В то же время ходят упорные слухи, что у романанов где-то здесь спрятан один из их пророков. Как могут гвардейцы сражаться, зная, что исход предрешен… что романаны не начали бы сражение, не зная точно, что победят? Как можно убедить бойцов в том, что…
— Это глупые предрассудки! — выпалил Нген. — Фантазия, порожденная сообщением той женщины-антрополога. Стали бы они атаковать меня, зная, что потеряют половину флота?
— Я знаю! — в отчаянии воскликнул Пика. — Но солдаты на улицах не хотят в это верить! Что толку взывать к их разуму — где найдешь более суеверных людей, чем солдаты?
Нген вздохнул.
— А мои речи? Они что, больше не затрагивают души людей?
Пика потер ладонью свой высокий лоб, пригладив серебристо-белые волосы аристократа на вытянутом черепе.
— Некоторым они помогают. Каждый раз после вашей передачи люди приободряются, те из них, которых не затронули бомбардировки с орбиты, — Пика отвернулся. — Первый гражданин, есть места… ну в общем, я вам все сказал.
Нген задумался, превратившись внешне в бесстрастную маску. Впервые в общей картине стал присутствовать элемент сомнения.
— Я сказал народу, что у меня нет выбора. Те, кто не выступает против романанов… Какая еще есть альтернатива? Передайте людям, что, если они хотят спасти себя, пускай сражаются! Это и их битва тоже! — он стукнул по пульту кулаком.
ЧТО ПРОИЗОШЛО? ГДЕ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ЭНТУЗИАЗМ? КАК ТАК МОГЛО ПОЛУЧИТЬСЯ, ЧТО ПРИМИТИВНЫЕ ДИКАРИ — ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ПОЧТИ НЕ УМЕЮТ ЧИТАТЬ, — ТЕСНЯТ МОИ ЛУЧШИЕ СИЛЫ?
— Мы зашли слишком далеко, Пика. Мы вот-вот обескровим их! Вы должны выжать из народа последние капли преданности. Они должны увидеть пропасть, которая перед нами сейчас разверзлась. Поговорите с ними, Пика, вразумите их, подтолкните в нужном направлении!
Пика кивнул.
— Конечно, я просто…
— Да?
— Они устали, устали от ужаса, от разрушений. При мысли о смерти за…
— О БОГИ! Это сражение за них, речь идет об их свободе! Их спасении! Сколько раз я могу говорить им, что это их война!
Витр проглотил комок в горле и поднял страдальческие глаза.
— Я просто спрашиваю себя, захотят ли они ее вести, Первый гражданин.

Джиорж Хамбрей продолжал методично изучать «Пулю». Как мог Патруль еще держаться там? На каждый новый приступ, спланированный Джиоржем, люди Ри отвечали соответствующими контрмерами.
Он поднес тонкие белые пальцы к глазам и потер их, болезненно ощущая уставшие белки. Он слишком мало спал. Тем не менее, «Пуля» завораживала его. А люди на ней завораживали его еще больше. Впервые он столкнулся с творческим гением, способным испытать все его возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66