Твое сердце ПРЕКРАСНОЕ. Я не хочу, чтобы ты ушел из моей жизни. В то же время… я не готова стать твоей женой. Может быть, мне не следовало влюбляться в тебя. Но это… это было такое чувство, и я не променяла бы тот день ни на…
— Ты знаешь, что я люблю тебя? — спросил Пятница срывающимся голосом. — Я БЫ ЖЕНИЛСЯ НА ТЕБЕ! — он сжал кулак.
— И ты был бы прекрасным мужем! — она услышала в своем голосе искренность: это ее испугало. — Ты для меня совершенно особенный мужчина во многих отношениях… но я не готова выходить замуж. Вероятно, когда я буду готова, ты меня уже не захочешь. Я не могу стать твоей женой, а… а потом качать права. Это слишком осложнит наши отношения… — закончила она шепотом.
— Ты думаешь, я смог бы тебя ненавидеть? — спросил он, неподдельно удивившись.
— Если бы я была твоей женой… то да, — хладнокровно кивнула она, осознавая, насколько дальше его она ушла благодаря своему образованию. Тем не менее он служил для нее ориентиром и обладал качеством, к которому она стремилась. Он воспринимал жизнь как она есть, со всей ее неприкрытой жестокостью, как и подобало воину, без всяких иллюзий.
Он встал, отпивая из чашки, не зная что делать с накопившейся в теле нервной энергией.
— Женившись, ты захочешь опекать меня. Будешь требовать от меня того, что традиционно положено женщине народа. Что ты будешь чувствовать, если ты захочешь ребенка, а я нет? Что если я захочу на Арктур, а ты захочешь вернуться на Мир? Или, скажем, меня продвинут по службе — сделают офицером Патруля — и я захочу остаться на корабле? Ты бы остался со мной?
Он расплылся в улыбке.
— Знаешь, я восхищаюсь тобой, Сюзан. Я — я ненавижу тебя за это… но ты притягиваешь меня как магнит.
Он не сводил с нее глаз, глядя оценивающе и вопросительно.
— Тебя, конечно, не сравнить с доброй смирной женщиной. В то же время твое тело сводит меня с ума. Ты снишься мне все ночи напролет. Твое лицо стоит передо мной во время тренировочных занятий. Возможно, это Паук подвесил мое счастье на своей паутинке и дразнит меня. Возможно, если бы я знал, что получу тебя в качестве послушной жены, я бы устал от тебя… бросил бы тебя. Зачем ты меня так мучаешь? — он вскинул руки и опять опустил их.
Она засмеялась, ощутив еле заметную перемену в настроении Пятницы.
— Я не мучаю тебя, Пятница Желтая Нога. Ты все выдумал. Мне кажется, что ты… мечтатель. Будучи ниже всех ростом, ты витаешь выше остальных. Я думаю, ты не удовольствуешься малым. Без мечты ты не можешь быть счастлив.
— Тебе нравится быть мечтой? — спросил он, почти улыбаясь.
— Да, — согласилась она, вспыхнув. — Это значит, что я желанна и необычна. Пока я остаюсь таинственной… недоступной для тебя… ты будешь хотеть меня.
— Пусть я дурак, — слишком легко заметил он, придав этому шутливый оттенок. Она задела за живое — хотя он сам мог не заметить своего смущения. Это привлекло ее, заставив вспомнить тот день, когда он был с ней близок. Внутри стало жарко.
— Почему ты разыгрываешь шута, Пятница? Ты всегда играешь для своего удовольствия, твои проделки стали притчей во языцех. У тебя есть склонность к шутке — даже когда есть опасность для жизни. Но я все-таки помню схватку на ножах. Это было совсем другое. Ты дрался за меня.
— Я сражался за честь, — пробормотал он. — Частью за твою… частью за свою, — опять, не в силах усидеть на месте, он зашагал по тесной каюте, так и не вспомнив о чашке, зажатой в руке. — Скажем, ты права. Скажем, я хочу схватить звезду с неба, утопая по колено в грязи. Разве это не благородная цель? Нечто…
— Я бы не любила тебя, не будь ты таким мечтателем, Пятница. Ты мог бы спасти меня от целой армии Рамонов, и я была бы признательна тебе, но не любила бы тебя. Не смотри на меня так! Я действительно люблю тебя, Пятница. Таким, какой ты есть… с твоими мечтами. Ты будущее народа. Ты — это мечта и реальность… смешавшиеся вместе, — она задумчиво смотрела на него, поджав губы.
— Значит, ты любишь меня, но не связала бы со мной свою жизнь? — он скептически поднял бровь.
— Я люблю тебя так сильно… Я не ОСМЕЛИЛАСЬ бы выйти за тебя замуж, — ее голос красноречиво говорил об этом. — В этом нет ничего странного. Нет, я понимаю, о чем ты думаешь. Я лучше буду твоим другом на свободе, чем врагом в браке. Ты захочешь чего-то большего… и я тоже. Паук научил нас хотеть и желать. Я не могла бы позволить тебе взять верх, Пятница.
Его глаза светились пониманием.
— Тогда что же мне делать с моим желанием? А? Что мне делать с ревностью к человеку, которого, по твоим словам, ты тоже любишь? Как мне жить, если он женится на тебе? Может быть, мне следует взять и убить его? Вытащить его из…
— Я не выйду за него замуж! Ради Бога, Желтая Нога! Ганс особенный человек… но не такой, который мог бы быть моим мужем, — она сдвинула брови, напряженно думая. — Подобно тебе, его считают шутом, болваном. Подобно тебе, он переменился благодаря мне. Если бы ты мог видеть дальше своего кривого мужского носа, он бы тебе понравился. Подобно тебе, он знаток своего дела. В отличие от тебя, в нем нет жилки воина, которая помогала бы ему выдерживать серьезные испытания. У него никогда не было возможности закалить себя.
— Я не буду его убивать, — хладнокровно высказал свое решение Пятница. — Если он тебе нравится и приносит тебе счастье, пускай живет. Паук как всегда выставляет меня дураком. Я бесправный рогоносец. Минутку! Неужели я НА САМОМ ДЕЛЕ только что сказал женщине, которую я люблю, чтобы она любила другого мужчину? — он покачал головой. — За кого-нибудь другого, кроме тебя, я расколол бы ему башку…
Она следила за движениями его стройного тела — спортивного, ловкого, грациозного. Она со вздохом поднялась и подошла к нему.
— Спасибо, — прошептала она, обвив его шею руками. Она легко поцеловала его в губы. Его руки скользнули к ее талии. Костер разгорался.
— Он мог бы оказаться круче Конокрада, — решил Пятница. — Я трус в душе.
Она вздрогнула от прикосновения его мускулистого тела. Ее нежные груди прижались к его груди. В его руках она чувствовала себя в безопасности. Она ощущала его твердую плоть и собственное возбуждение.
— Я скучала без тебя, — прошептала она. — Ты мне снился.
— Как снился? — на его губах играла дразнящая улыбка.
— Я покажу тебе, — прошептала она, страстно целуя его в губы, прижимая его к себе и прерывисто дыша.
Дрожа всем телом, он поднял ее и положил на койку. Его пальцы торопливо стянули с нее одежду, а язык испробовал ее кожу на вкус, подчиняясь неодолимому желанию.
Она застонала от наслаждения, открываясь ему.
— Я люблю тебя, — горячо шепнул он.
Сюзан коротко вздохнула, испытав странное чувство вины, когда мимолетное воспоминание о Гансе посетило ее, но затем требовательное тело Пятницы стало для нее единственной реальностью.

Леона Магилл с пустотой в глазах смотрела, как Нген Ван Чжоу встал и мощно зевнул, разминая плечи и руки. Она слабо дышала и находилась в каком-то оцепенении. Неужели он никогда не уставал?
— Ах, моя снежная королева, видишь, больше не нужно психического воздействия, чтобы вызвать у тебя реакцию. Теперь твое тело научилось. Мне достаточно только погладить тебя, — он провел пальцем вдоль ее ноги, вызвав у нее дрожь.
Ее тело вновь предательски откликнулось. Неужели ничего нельзя было поделать? Она отвернула лицо.
Закрыв глаза, она переполнилась отвращением к себе — и к нему. Если бы только она могла как-то положить этому конец. Одинокая слезинка зародилась в уголке глаза и скатилась вниз по щеке, преодолев частокол из плотно сжатых ресниц.
Она уже пыталась. В комнате не было оставлено ничего смертоносного. Ни метра ткани или провода, чтобы повеситься. Ни литра воды, в которую она могла бы погрузить ноздри. Толстая обивка покрывала все стены. К розеткам было не подобраться. Не находилось ничего достаточно острого, чтобы порезаться или заколоться. Она попробовала умереть с голоду. Тогда он силой заставил ее проглотить лекарство, принудившее ее есть, — вызвав у нее очередной приступ ненависти к самой себе.
— Ах, как это восхитительно, дорогая Леона, — он встал под душ и подмылся. — Ты на самом деле страстная молодая особа. Видишь, как я умею выполнять обещания? Стоит мне только провести пальцем по твоей коже, как твое тело изнывает от желания.
— Я бы предпочла быть уличной шлюхой, — прошипела она.
— Смотри-ка! Страх исчез, цветик мой. Я знал, что так будет. В жизни не должно быть страха. В ней должно быть наслаждение, милашка. Я упиваюсь твоим драгоценным телом, зная, что твой проницательный ум не в силах сопротивляться переживаниям, причина которых во мне.
— Я с удовольствием убила бы тебя, — выдохнула она, стиснув зубы.
Он непринужденно засмеялся.
— О, моя беспечная красавица, это придает тебе столько обаяния, — он помолчал. — Я знаю, что доставлю тебе огорчение, но мне придется на время покинуть тебя, милая моя. Патруль скоро будет здесь. Они подойдут на расстояние выстрела через пару часов.
— Если во вселенной есть справедливость, я молюсь… я молюсь, чтобы они разнесли тебя и этот долбаный корабль ко всем чертям! — бросила она, боясь взглянуть на него. Зная, что увидит его сильное тело, залитое светом. Да уж, эту комнату он спланировал безупречно.
— Разве так разговаривают с мужчиной, который оставляет тебя с нетерпением ждать его возвращения? Где ты еще найдешь равного мне, дорогая сладострастница? — задушевно пожурил он.
— В АДУ!
— Успокойся, — заботливо сказал он. Она поморщилась, ощутив его тело снова рядом с собой. — Я так стараюсь ради тебя, Леона, — его ладонь легла ей на бедро, и она вздрогнула, борясь со своим телом, отстраняясь от него — и успешно. Она забилась к стене, отступать уже было некуда.
— Позволь мне освежить твои невинный разум, — пробормотал он, опираясь на кровать. Кончики пальцев едва касались ее кожи, скользя вниз по спине. — Ты опять хочешь меня, правда, любимая? — нежный шепот задел ее своей чувственной интонацией.
— Нет! — она затрясла головой. — О БОЖЕ, НЕТ! — но ее тело начало отвечать на ласки, груди сделались чувствительными, соски набухли. В этот раз у нее не было оправданий; машина слишком хорошо ее научила. Стимул — реакция, извечный психологический кошмар в новом обличье, как бы ни бился в безмолвной агонии страха ее мозг.
— А, понимаю. Ты хочешь-таки, чтобы я остался. Твое тело не дает сознанию обмануть меня, — он медленно отстранился. — Я почти готов снова поддаться искушению.
Она затряслась, борясь с собой, и с каждой секундой ненавидя себя все больше.
— Уходи, — пробормотала она без выражения, — оставь меня.
Он озабоченно спросил:
— Дорогая? Я различаю в твоем бархатном голосе диссонанс, — его расстройство казалось неподдельным.
Она повернулась и взглянула на его изящные черты.
— Ты мерзавец, Нген. Я сомневаюсь, что в истории человечества был еще один человек, настолько же порочный, как ты. Ты извращенец, больной, грязная тварь!
Его глаза приняли слегка страдальческое выражение.
— О какой грязи ты говоришь, дорогая? Какие твои желания я еще не исполнил?
Она выдохнула:
— Умереть.
Он радостно кашлянул.
— Умереть, цветик мой? Что ты, я не собираюсь доводить тебя до этого своим отсутствием. Напротив, я не прочь проводить с тобой больше времени.
Леона с ужасом подняла голову и по его глазам поняла, что это была правда.
— О Боже! — ей стало нехорошо.
— Великолепно! — торжествующе вскричал он. — Ты теряешь сознание от избытка чувств из-за моего желания!
Она медленно покачала головой. Этот человек уничтожил, разбил ее, добился от нее абсолютной покорности.
Из последних сил она взяла себя в руки и набросилась на него, царапаясь, кусаясь, лягаясь, отчаянно стремясь причинить ему боль, подпортить его самодовольную харю.
Нген ловко перехватил ее, аккуратно зажав ее запястья в своих сильных руках. Он нырнул ей под шею и до боли укусил, навалившись всем телом и жестоко перегнув ее через край кровати.
— О да! — выпалил он, ища губами ее рот, не давая ускользнуть. — О, да-да-да! Моя великолепная Леона, это превосходно!
— УБЛЮДОК, ЗВЕРЬ! — завизжала она, с нарастающим страхом и ненавистью. — БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ВЫРОДОК!
Он сорвал с себя одежду, и она закричала от горячего прикосновения его плоти. Она захлебывалась криком, сходя с ума от стыда и отвращения, пока он свирепо овладевал ею.
Он оставил ее безвольное тело в полной мере насладиться своим позором. Стены были глухи к ее воплям и ее омерзению. Ни живая, ни мертвая, Леона Магилл не могла больше сопротивляться отчаянию. Остатки воли были сломлены и покинули пустую оболочку разума.
Все человеческое в ней уже умерло.

Нген появился из своего убежища воодушевленным. Энергичный, заряженный, готовый встретиться лицом к лицу с угрозой вторжения кораблей Патруля в пространство Сириуса, он будто обрел второе дыхание. Это последнее свидание с Леоной внесло ясность в его мысли и вселило в него безудержный оптимизм.
Он вскинул голову и нахмурился. Почему подобные излишества освежали и рассеивали тревогу, когда через несколько часов его ожидало поражение? Леона вернула ему прежний взгляд на вещи. Теперь он с нетерпением ждал боя.
Он ворвался на мостик и с радостью опустился в свое командирское кресло. Джиорж Хамбрей поднял глаза от системы и смерил его любопытным и оценивающим взглядом.
— До максимального расстояния выстрела осталось менее двух часов, Первый гражданин. Вы думаете, что нас ждут серьезные потрясения?
Нген окинул взглядом мостик. Кроме них было еще пять офицеров — отборных сирианских астронавтов. Он непроницаемо улыбнулся Джиоржу. Благодаря инженеру, у него был выход. Они все еще могли отступить, избежать опасности, предотвратить катастрофу.
С сияющим лицом он решительно покачал головой.
— Мы побьем их, — Нген улыбнулся. — Это наша судьба, господа. Директорату нужно показать, что свободных людей не остановить. Я верю в вас… и в наше дело.
— Уверенности вам не занимать, Первый гражданин, — заметил Джиорж, глядя светлыми глазами на Нгена без всякого выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66