Она взяла его за руку и дотронулась головой до его плеча.
– Ты ведь тоже молодожен, знаешь ли.
– Да. Но у меня уже был один медовый месяц.
– Зато для меня он первый, – сказала Гейл. – Не мешай мне наслаждаться.
Они пересекли холл – большой, пустынный, облицованный блестящими панелями из кедра, и прошли через бильярдную, комнаты для игры в теннис и карты, читальный зал и бар, направляясь во внутренний дворик с видом на океан. Их проводили к крайнему столику. Солнце, садящееся у них за спиной, окрашивало облака на горизонте в ярко-розовый цвет.
Подошел официант, чтобы принять заказ на напитки. Это был молодой темнокожий парень, на его нагрудном кармане была приколота табличка с именем: Слэйк. Он говорил односложно и обращался к ним обоим не то чтобы неуважительно, но с чувством собственного достоинства.
Когда он отошел, Гейл поглядела ему вслед и тихо сказала:
– Должно быть, паршивая работа.
– Почему?
– Какие перспективы? Разве что, если он и правда хорош в своем деле, станет когда-нибудь старшим официантом.
– А что же в этом плохого? – спросил Сандерс. – Это все же лучше, чем быть безработным.
– Ты заметил его имя? Слэйк. Звучит как-то не по-бермудски.
– Не думаю, что вообще есть слова, звучащие по-бермудски. Есть чернокожие люди с именами типа Бэскомб, говорящие по-английски так, как будто всю жизнь прожили на Сэвил-Роу, а есть белые, говорящие так, будто бы вырвались из гетто на Ямайке. В этническом отношении это место – смешение всего сущего на земле.
Им принесли напитки, и они сидели молча, прислушиваясь к шуму волн внизу и глядя на пятна коралловых рифов, видимых только в безветренную вечернюю пору.
Сандерс порылся в карманах и вынул найденную ампулу.
– Утром надо будет поискать кого-нибудь из здешних обитателей, кто проверит ее для нас. Держу пари, что это пенициллин из судовой аптечки. На всех судах были запасы антибиотиков.
– Не думаю, что пенициллин был широко распространен до окончания войны. Это больше похоже на вакцину. Так или иначе, имеется шанс заработать.
Он хотел отдать ампулу Гейл, чтобы она положила ее в сумочку, когда за спиной у него раздался чей-то голос:
– Где вы это взяли?
Они обернулись и увидели их официанта, держащего в руке меню.
– Прошу прощения? – переспросила Гейл.
Казалось, он сам был обескуражен внезапностью своего вопроса.
– Извините. Увидел этот маленький сосуд и заинтересовался, где вы его нашли.
Слэйк говорил с мелодичным акцентом, характерным для Ямайки. Сандерс ответил:
– На месте кораблекрушения.
– “Голиафа”?
– Да. – Гейл подняла ампулу на ладони, чтобы Слэйку было удобнее рассмотреть. – Вы знаете, что это такое?
Слэйк взял ампулу большим и указательным пальцами. У него за спиной горел газовый светильник, и он покрутил ампулу в его свете, потом вернул ее Гейл и ответил:
– Не имею ни малейшего представления.
Сандерс спросил:
– Тогда почему же вы так ею заинтересовались?
– Меня заинтересовало стекло. Оно выглядит старым и очень красивым. Извините.
Слэйк положил меню на столик и направился к кухне.
После обеда Сандерсы рука об руку пошли по дорожке к своему коттеджу. На небе висел серпик луны, заливавший золотым светом листву и цветы. Кусты казались живыми из-за кваканья населявших их лягушек.
Сандерс отпер дверь коттеджа и предложил:
– Выпьем по рюмочке бренди на веранде.
– Надеюсь, нас не съедят живьем.
Он разлил бренди в два стаканчика из ванной и вынес их на веранду. Гейл сидела в одном из двух сплетенных из пальмовых листьев стульев возле маленького столика.
– Прекрасно, – сказала она, с наслаждением вдыхая воздух. – Тысячи разных ароматов.
В течение нескольких минут они молча глядели на небо и прислушивались к шуршанию бриза в листве.
– Готова ли ты услышать об еще одном потрясающем факте из анналов “Джиогрэфик”? – спросил Сандерс.
– Конечно.
– В семнадцатом веке это место было известно под названием “Остров дьяволов”.
– Почему?
– Откуда мне знать? Мой контракт предусматривает только обязанность сообщать тебе факты. Кому-то другому следует платить за то, чтобы он их объяснял.
– Сейчас я начну зевать, – предупредила Гейл.
– Не стесняйся.
– Это будет наиболее чувственный и провокационный зевок, который кто-либо слышал. Он будет обещать дикое, невообразимое наслаждение, которое заставит меня позабыть, что ты маньяк со склонностью к самоубийству. Короче говоря, это будет нечто.
– Давай, – сказал Сандерс. Он прикрыл глаза и замер, вслушиваясь.
Гейл начала выводить низкий, стонущий, блаженный зевок. И вдруг он прекратился – так внезапно, как если бы кто-то заткнул ей горло пробкой.
– В чем дело? – спросил Дэвид. – Проглотила язык? – Он открыл глаза и увидел, что она всматривается во тьму. – Что?
– Кто-то здесь есть.
– Это ветер.
– Нет, не ветер.
Сандерс подошел к краю веранды. Тропа была пустынна. Он обернулся к Гейл и сказал:
– Никого нет.
– Посмотри. – Гейл указывала пальцем на что-то позади него.
Когда Сандерс обернулся снова, то увидел человека, выходящего из кустов на тропу. Незнакомец приблизился к ним, остановился в нескольких ярдах от веранды и сказал:
– Извините меня.
Это был темнокожий мужчина в черном костюме. Все, что Сандерсы могли разглядеть как следует, – это белки его глаз и белое пятно рубашки.
– Как давно вы здесь находитесь? – спросил Сандерс.
– Что? Я подошел сию минуту.
– Из этих кустов?
Человек рассмеялся:
– Это кратчайший путь. Тропинка сильно петляет. – У него был жесткий акцент зажиточного британца.
– Чем мы могли бы помочь вам?
– Если разрешите, я хотел бы поговорить с вами.
– Хорошо. Но подойдите же к свету.
Человек, выглядевший лет на пятьдесят, поднялся на веранду. Его иссиня-черная кожа была морщинистой, а в волосах проблескивала седина.
– Меня зовут Таппер. Бэзил Таппер. Работаю управляющим ювелирного магазина в Гамильтоне. Магазин Дрейка. Возможно, вы слышали о нем. Но это неважно. Мое хобби – античное стекло.
Сандерс взглянул на Гейл:
– Полно обожателей стекла на этих Бермудах. Таппер сказал:
– Мне стало известно, что недавно у вас появился маленький стеклянный предмет из района кораблекрушения “Голиафа”. Мне бы очень хотелось взглянуть на него.
– Зачем?
– Что же в нем такого любопытного? – спросила Гейл, взяв сумку со своего стула. – Это просто медицинский сосуд.
– В нем действительно нет ничего любопытного, – ответил Таппер, – но не для людей, которые интересуются тонким стеклом. Парень по имени Рейнхардт работал по стеклу в Норфолке в середине сороковых годов. Его изделия довольно редко попадают на рынок. Они стоят немного в открытой продаже, но в нашем маленьком кружке завладеть стеклом работы Рейнхардта – настоящая удача.
Гейл нашла капсулу и протянула Тапперу. Он поднес ее к свету.
– Прекрасная вещь, – сказал он, – не выдающаяся, но очень хороша.
– Это ампула, – сказал Сандерс, – таких везде сколько угодно.
– Верно, но вот здесь крошечный пузырек на одном конце. Так расписывался Рейнхардт.
– А что в ней находится? – спросила Гейл.
– Не имею понятия. Могло быть все что угодно. И меня это абсолютно не интересует.
Гейл улыбнулась:
– Для человека, которого не интересует, что у нее внутри, вы изучаете ее весьма тщательно.
– Я исследую сосуд, а не его содержимое. Жидкость имеет желтый цвет, но меня это не удивляет. Стекла Рейнхардта часто придавали свой цвет жидкостям. – Таппер вернул Гейл ампулу. – Очень хороша. Я готов предложить вам за нее двадцать долларов.
– Двадцать долларов! – сказал Сандерс. – Но это...
– Я знаю. Это кажется большой суммой. Но, как я уже сказал, в нашем маленьком коллекционном бизнесе существует довольно сильная конкуренция. Я был бы чрезвычайно рад стать первым, кто приобрел стекло работы Рейнхардта. Честно говоря, эта вещь стоит не более десяти долларов, но, предлагая вам двадцать, я знаю, что большинство других не смогут заплатить вам так много. Кто-нибудь вроде вашего знакомого Слэйка вряд ли сумеет выложить за нее более десяти долларов. Я предлагаю вам сделку, заранее превышающую возможные ставки, если можно так выразиться.
– Вы не станете возражать, если мы извлечем из нее часть жидкости? – спросила Гейл. – В отличие от вас, нам бы хотелось узнать, что в ней находится.
– Нет, – ответил Таппер, – Это совершенно невозможно. Чтобы вытянуть часть жидкости, вам пришлось бы разбить конец сосуда. Это обесценит вещицу.
– Тогда, боюсь, не может быть и речи о продаже, – сказал Сандерс.
– Тридцать долларов, – резко произнес Таппер, забыв об учтивости.
– Нет, – ответил Сандерс, – нет даже за пятьдесят.
– Вы совершаете ошибку, знаете ли. Никто другой не предложит вам сумму, даже близкую к этой.
– Тогда, мне кажется, мы просто должны оставить его себе, – заявил Сандерс. – Кроме того, вы ведь сами сказали, что это большая удача – иметь в коллекции стекло Рейнхардта.
Таппер злобно взглянул на него, затем кивнул Гейл, попрощался и сошел с веранды. Пройдя несколько ярдов по тропе, он раздвинул кустарник и исчез.
– Что, черт возьми, ты думаешь об этом? – спросил Сандерс.
Гейл встала.
– Давай пройдем в дом. Если он ошивается где-то поблизости незаметно для нас, бог знает что еще может случиться.
Они вошли в коттедж, и Сандерс закрыл дверь на замок.
– Ты поверила ему?
– Нет. А ты?
– Кто знает о стекле Рейнхардта?
– Если существует такая конкуренция между этими коллекционерами стекла, – сказала Гейл, – то почему Слэйк рассказал ему об ампуле? Он мог попытаться купить ее сам. Нет. Бьюсь об заклад, что его не интересует стекло. Ему нужно то, что внутри ампулы.
– Интересно, почему он не сказал об этом прямо?
– Не знаю. Думаю, что очень трудно выдать себя за коллекционера жидкостей.
– Ты вынула остальные наши находки?
– Конечно, – ответила Гейл. – Почему ты об этом спрашиваешь?
– Завтра давай поспрашиваем, нет ли здесь кого-нибудь, кто знает об этом кораблекрушении. Может быть, где-то хранится перечень грузов. По крайней мере, это дало бы нам возможность узнать, что было у “Голиафа” на борту.
Глава 3
– Никого не осталось в живых? – спросила Гейл.
– Один человек, – ответил портье, дородный британец средних лет, – но, кажется, он недавно тронулся.
– Тронулся?
Портье постучал пальцем по голове:
– Рехнулся. О, рассказы об этих событиях заняли бы целые тома, но две трети из них могут оказаться чистой выдумкой. Есть здесь один человек, который мог бы помочь вам, – Ромер Трис. Он побывал на месте каждого кораблекрушения на Бермудах, половину их обнаружил сам. Если кто-нибудь и знает эти воды, так это он.
– Его номер есть в телефонной книге? – спросил Сандерс.
– У него нет телефона. Единственный способ встретиться с ним – поехать к нему домой, на остров Сент-Дэвидс.
– Хорошо. Я видел несколько мопедов у входа. Их сдают напрокат?
– Маленькие – да. – Портье помолчал. – Мистер Сандерс... вы знаете о Сент-Дэвидсе?
– А что нужно о нем знать? Я видел его на карте.
– Они не слишком... гостеприимны... там. Они не считают себя жителями Бермуд, они – островитяне Сент-Дэвидса. Там есть мост, Севернский мост, соединяющий остров с остальными. Если он разрушится, то никогда не будет восстановлен.
Сандерс рассмеялся.
– Кто же они такие – отшельники?
– Нет, но они гордые люди и, кроме того, обиженные. Они устанавливают собственные правила, и правительство Бермуд смотрит на это сквозь пальцы. У них взаимное соглашение, думаю, можно определить его как компенсацию за рабство.
– Рабство?
– Предки жителей Сент-Дэвидса были рабами. Половина – индейцы-могикане, нарушители законов, высланные туда американскими колонистами. Другая половина – неукротимые ирландцы, их высаживали с кораблей британцы. С течением времени они вступали в браки между собой, и в конце концов там создалось племя с таким свирепым нравом, что трудно себе и представить.
– Звучит очаровательно, – сказала Гейл.
– При дневном свете, мадам. Но не прогуливайтесь в Сент-Дэвидсе после наступления темноты. Сандерс задумчиво произнес:
– Благодарю за совет. Я оставил наши баллоны для воздуха под навесом. Можно снова зарядить их воздухом?
Портье ответил не сразу. Чувствовалось, что он испытывает замешательство.
– Я хотел спросить вас, мистер Сандерс. – Он вынул две кредитные карточки. – Эти карточки, которые вы мне дали. Простите мое невежество, но я не знаком с ННАН.
– О, конечно, – мягко сказал Сандерс. – Национальная независимая ассоциация ныряльщиков. Теперь развелось так много ныряльщиков, что старые ассоциации уже не справляются со всеми любителями.
– Конечно. – Портье сделал пометку в блокноте. – Это для отчетности. Надеюсь, вы понимаете.
– Все правильно.
Гейл и Дэвид вышли на берег и взяли напрокат мопеды в велосипедной лавке. Пока клерк оформлял заказы, Гейл шепотом спросила:
– Что за проблема с карточками?
Сандерс ответил:
– Я таки предполагал, что это их заинтересует. С каждым годом они ужесточают правила. Нельзя получить воздух без кредитных карточек.
– Но мы никогда их не оформляли.
– Знаю. Я заказал эти карточки в Нью-Йорке.
– А что такое ННАН? Такая организация существует?
– Я не знаю. Но не беспокойся. Они никогда не проверяют. Им просто надо отчитаться в своей документации.
– Нам нужно было, вероятно, взять годичный курс, – сказала Гейл. – Вчера я первый раз ныряла в этом году.
– Кому это нужно – тратить четырнадцать вечеров по вторникам на бассейн? – Сандерс обнял ее за талию. – Все у тебя будет прекрасно.
– Я беспокоюсь совсем не о себе. Они прослушали инструкции о том, как управлять мопедами. Клерк указал на ряд шлемов и спросил:
– Какие у вас размеры головных уборов?
– Забудем об этом, – сказал Сандерс, – ненавижу эти штучки.
– Это закон. У вас нет выбора. Полиция может конфисковать у вас мопеды.
– Мне кажется, – раздраженно сказал Сандерс, – что я способен решить этот вопрос для себя сам... – Он остановился, почувствовав ладонь Гейл на своей руке. – О, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33