OCR Денис
«Бездна»: ЭКСМО; Москва; 2003
ISBN 5-699-01607-4
Оригинал: Peter Benchley, “The Deep”
Перевод: М. Пазина
Аннотация
В поисках затонувших кораблей герои романа обнаруживают на морском дне загадочный груз, на первый взгляд не представляющий собой особой ценности, и оказываются вовлечены в череду зловещих событий.
Роман «Бездна» – один из лучших в творчестве Питера Бенчли, мастера «подводного» триллера и автора знаменитых «Челюстей».
Питер Бенчли
Бездна
Посвящаю Тэдди и Эдне Такер
1943
Около десяти утра капитан заметил, что ветер начинает стихать.
Сидя в каюте и рассеянно перелистывая страницы журнала, купленного в Норфолке кем-то из команды, он внезапно ощутил изменение в движении судна, смягчение свиста водяного потока вокруг корпуса, услышал приглушенные хлопки парусов, набирающих ветер. Соскочив с койки, он потянулся и направился к выходу.
На переборке слева от двери была смонтирована панель с медными метеорологическими приборами. Стрелка барометра стояла на отметке 29,75 дюймов ртутного столба. Капитан стукнул пальцем по стеклу, и игла быстро сползла к 29,5.
Выйдя на палубу, он двинулся к корме, принюхиваясь к легкому бризу и всматриваясь в линию горизонта.
Небо было безоблачным, но в воздухе сгущалась неясная желтоватая дымка. Капитан прищурился. Вдалеке быстро формировались гряды тонких перистых облаков.
Первый помощник – молодой бородатый шотландец – стоял за штурвалом, направляя судно по невысоким пока волнам.
Увидев капитана, он небрежно кивнул.
– Установили главный? – спросил капитан.
– Да, и средний. Замедляем ход.
– Это ненадолго. Надвигается шторм.
– Сильный?
– Трудно сказать. И радио проклятое молчит. Война слишком затянулась, можно разучиться пользоваться передатчиком. Но сдается мне, что шторм будет отменный. Барометр сильно упал.
Помощник взглянул на часы.
– Сколько еще нам нужно пройти?
– Пятьдесят – шестьдесят миль. Это до Нарроуза. Там осмотримся. Может, решим пробраться в Гамильтон или в Сент-Джордж.
– Не стоит чересчур беспокоиться, – сказал помощник, улыбаясь и похлопывая по штурвалу. – Он еще нам послужит!
Капитан сплюнул на палубу.
– Эта развалюха? Вполне соответствует своему названию. Такой же большой и неповоротливый, как Голиаф. – Он взглянул на небо. – Ладно, по крайней мере, успеем пересечь этот проклятый пролив.
К часу дня плотные серые облака обложили все небо. Ветер усилился до тридцати узлов, взбивая белые шапки пены на поверхности океана, поднимая огромные волны и обрушивая их на нос “Голиафа”, так что деревянный корпус сотрясался. Один за другим два коротких, но мощных дождевых шквала накрыли судно, а с юго-востока надвигалась новая черная масса облаков.
Капитан, переодевшись в резиновый комбинезон, стоял рядом с помощником, старавшимся удерживать постоянный курс.
Боцман, маленький жилистый человек, голый по пояс и промокший до костей, торопливо прошел с кормы к капитану.
– Они в безопасности? – спросил капитан.
– Да, – ответил боцман. – Но, зная их цену, не могу понять, почему ампулы упакованы в сигарные коробки. Возиться с ними – все равно что плясать на яйцах.
– Битые есть?
– Пока не видел. Они отгорожены мешками с мукой. Первые тяжелые капли дождя застучали по лицу капитана.
– Держись курса один-два-ноль, – сказал он помощнику. – Хочу еще немного сократить путь. Если не ошибаюсь, проклятая буря пока не разгулялась в полную силу.
Внезапно направление ветра переменилось на юго-восточное. Его порывы усиливались, трещала оснастка, струи дождя нещадно стегали моряков по лицам.
– Давай ноль-два-ноль! – заорал капитан, пытаясь перекрыть шум ветра.
– Мы можем остановиться! – ответил помощник. Нос “Голиафа” пропорол волну. Где-то впереди с грохотом оторвался кусок обшивки и понесся к корме, ударяясь о переборки.
Капитан наклонился к помощнику и прокричал:
– Никто не останавливается на Бермудах в такую погоду! Тут есть рифы длиной в двенадцати миль!
“Голиаф” еще около часа с трудом пробивался на северо-восток, то и дело меняя курс из-за ветра. Каждый раз, когда судно падало с гребня волны, корпус стонал и содрогался. К трем часам ветер несколько стих, и струи дождя, летевшие почти горизонтально, приняли более вертикальное направление. Непроглядно-серое небо начало светлеть.
Капитан снова переменил курс и в течение получаса двигался на юго-восток, пытаясь выйти к южному побережью возле Нарроуза – единственного безопасного пролива к центру Бермудского архипелага.
– Мы еще походим на этой старой кляче, – крикнул он помощнику, и тот улыбнулся в ответ, облизывая соленые губы.
Часом позже на северо-востоке разразился шторм.
Ветер обрушился на “Голиаф”, вспарывая верхушки волн и вздымая черные водяные горы выше мачт. Уцелели лишь два паруса. Первым раскололся фок-стаксель, круша опоры; оставшиеся клочки парусины свистели на ветру.
Огромная волна подхватила нос и подбросила судно под самые небеса. Находясь на гребне волны, капитан успел заметить тонкую белую полоску на фоне чернеющего неба – это был маяк, но не освещенный (во время войны соблюдались правила затемнения). Он обернулся, чтобы крикнуть об этом помощнику, и в тот же момент судно снова полетело вниз. Водяная стена, перекатившаяся через палубу, повалила капитана на колени. Он заметался в отчаянии, пытаясь ухватиться за любую опору. Руками наткнулся на коробку штурвала и вцепился в нее. Услышав крик, он взглянул наверх. Рулевое колесо вращалось свободно, а помощника прямо у него на глазах поглотила пенящаяся тьма. Капитан вскочил на ноги и схватился за штурвал.
Вновь корабль поднялся на гребень волны, и опять капитан различил белеющий маяк. Попутный ветер не стихал, можно было идти к маяку. Если бы они смогли туда добраться, им удалось бы укрыться в безопасной гавани Сент-Джорджа.
Ветер не прекращался. Раскачиваясь на волнах, корабль устремился на север. На гребне каждой волны капитан вынужден был защищать глаза от струй дождя и брызг пены. Он направил корабль к берегу, чуть правее маяка.
Что-то двигалось в темноте по палубе, приближаясь к нему. Сначала ему показалось, что волны гонят по палубе обломки кормы. Затем он понял, что это боцман ползет к нему, цепляясь за борт из опасения быть смытым с палубы.
Приблизившись на расстояние в несколько футов, боцман что-то крикнул. Капитан расслышал только слово “Дэвидс”. Он кивнул и указал вперед. Лицо боцмана исказилось, и он подполз ближе.
– Это не Сент-Дэвидс, – выкрикнул он.
– Это он, – возразил капитан.
– Говорю вам, это не Сент-Дэвидс, это проклятый Гиббс-Хилл!
– Нет!
– Это Гиббс-Хилл! Посмотрите прямо вперед!
Капитан уставился в темноту. За носом, не дальше чем в пятидесяти ярдах, он увидел то, на что указывал боцман: зубчатую линию прибоя, обозначающую границы рифа. Растерявшийся, ослепленный дождем, капитан не заметил, что на целых двенадцать миль отклонился от курса на юго-запад.
Он резко закрутил руль влево, и судно начало разворачиваться против ветра. На мгновение капитану показалось, что они сошли с рифа. Но тут раздался леденящий душу треск дерева, перерезаемого кораллами. Корабль резко остановился, потом дернулся вперед. Снова замер и снова подался вперед. Нос при этом поднимался все выше, а затем внезапно исчез где-то внизу. Надстройка в середине палубы поднялась кверху, корма закрутилась куда-то влево. Капитан споткнулся, попытался ухватиться за руль и промахнулся. Его рука застряла между вращающимися спицами, кисть прижало к коробке штурвала. Какое-то мгновение локоть удерживал колесо. Затем локоть треснул, рука высвободилась, и капитана швырнуло в море.
К утру шторм утих.
Английский морской офицер прогуливался с собакой по берегу под сенью высоких холмов, на которых разместился клуб “Апельсиновая роща”, отсюда открывался превосходный вид на океан. Как всегда после шторма, на берег вынесло много всякого хлама, но сегодняшний “урожай” был особенно богат. Собака с любопытством обнюхивала обломки. Она задрала было ногу над куском дерева, затем застыла, почуяв нечто особенное, а потом начала бегать взад и вперед, скуля и нервничая. Внезапно остановилась у крышки большого люка и начала выгребать из-под нее песок. Моряк подошел к собаке и, чтобы доставить ей удовольствие, поднял крышку.
Под ней, наполовину зарытый в песок, лежал человек, на котором уцелели только обрывки шорт. Изо рта текла вода, а когда он поворачивал голову, вода струилась и из ушей. Моряк наклонился и дотронулся до него. Человек издал резкий булькающий звук. Он застонал, и веки его затрепетали. Человека звали Адам Коффин.
Глава 1
В морской воде на глубине более нескольких футов кровь кажется зеленой. Вода поглощает свет, поступающий сверху, и, кажется, постепенно вбирает в себя все цвета спектра. Красный цвет сдается первым и быстро исчезает. Зеленый сопротивляется дольше, но затем, ниже ста футов, тоже пропадает, остаются только синие цвета. В полупрозрачной глубине – сто восемьдесят, двести футов и ниже – кровь выглядит черной.
Дэвид Сандерс сидел на песчаном дне и следил, как из спины раненой рыбы струится зеленая жидкость. Это была большая рыба, с устрашающими зубами, как у ядовитой змеи; туловище длиной не меньше двух футов, все покрытое синими и серыми пятнами. Кусок мяса был вырван из ее спины, возможно другой рыбой, и из раны, пульсируя, вытекала быстро растворявшаяся в воде кровь.
Рыба двигалась беспорядочными кругами, очевидно, ошарашенная болью или запахом собственной крови.
Сандерс поднялся со дна и подплыл поближе к рыбе, ожидая, что она увернется от него. Но она продолжала сновать взад-вперед.
Он подплыл к ней на расстояние не более трех футов и, когда рыба не отступила, решил попытаться поймать ее. Голой рукой он схватил ее за туловище около хвоста.
Его прикосновение привело рыбу в панику. Она начала биться в конвульсиях, но Сандерс не выпускал ее.
Рыба превратилась в сотрясающуюся серую массу, мелькающую перед его глазами. Зажмурившись, он ухватил ее еще крепче и вдруг почувствовал сильную боль. Испугавшись, он открыл глаза и попытался выпустить рыбу, но теперь уже она держала его: передние зубы глубоко вонзились ему в ладонь.
Сандерс пронзительно вскрикнул, хотя был в маске, и отдернул руку. Зубы освободились, и рыба уплыла прочь. Зеленая жидкость струилась из двух синих ранок на его ладонях.
Он взглянул вверх, борясь с желанием поскорее всплыть на поверхность. На воде, в двадцати пяти или тридцати футах от него, покачивался на якоре вельбот “Бостонский китобой”. Сандерс сделал глубокий вдох и выругался. Пытаясь оставаться спокойным, он внушал себе: не паникуй, не рвись на поверхность, не сдерживай дыхания, дыши легко и ровно. Оставляя кровавый след, он подпрыгнул вверх, заставляя себя подниматься не быстрее, чем пузырьки воздуха из баллона.
Гейл Сандерс, сидя в лодке, услышала приближение мужа, прежде чем увидела его: пузырьки воздуха поднимались из глубины и лопались на поверхности. Когда его голова оказалась над водой, она обхватила горловину баллона и, после того как он расстегнул пояс и одну лямку, втащила баллон на борт лодки.
– Видел что-нибудь? – спросила она. Сандерс сдвинул маску себе на лоб и сказал:
– Ничего особенного. Песок и кораллы. Там нет следов кораблекрушения.
Он держался за лодку правой рукой, и Гейл увидела, как кровь капает на борт.
– Что случилось?
Сандерс смущенно пробормотал:
– Ничего особенного.
Скинув ласты, он залез в лодку и уставился на берег, отдаленный от них на двести или триста ярдов. На холме, возвышающемся над побережьем, ярко сверкали в лучах полуденного солнца пастельно-оранжевые здания клуба “Апельсиновая роща”.
Он вытянул одну руку прямо вперед, а другую выставил в направлении маяка.
– Спасатель сказал: на десять часов, так? Направление на клуб – на двенадцать часов, а на маяк – на десять, и тогда мы окажемся прямо над этим местом.
– Может быть, все исчезло. Как-никак тридцать лет под водой...
– Да, но он был твердо уверен, что все равно еще можно разглядеть киль и некоторые части конструкции. Гейл помедлила, а потом произнесла:
– Портье сказал, что можно нанять проводника.
– К черту все это. Я могу найти и сам, если есть что искать.
– Но... – Гейл указала на окровавленную руку Сандерса. – Может, разумнее нанять проводника.
– Я в нем не нуждаюсь, – ответил Сандерс, не обращая внимания на ее жест. – Вода есть вода. Пока не впадешь в панику, все будет в порядке.
Гейл взглянула на море с кормы. В сорока ярдах от лодки линия волнорезов отмечала другой риф. За ним был следующий, а далее еще один.
– Если кораблю было суждено попасть на скалы, естественно, он напоролся на первую же гряду и пошел ко дну там же.
– Может быть, и нет. Если в то время здесь был шторм, судно могло пронестись над одной или двумя грядами рифов, ударяясь при этом о скалы.
– Тогда это мог быть один из тех рифов.
– Возможно. Но спасатель сказал, что это случилось за первой грядой. Может быть, мы недостаточно удалились от нее.
Сандерс высвободил якорь и позволил лодке дрейфовать в направлении второго рифа. Когда они оказались в десяти ярдах от гряды, он снова бросил якорь и нацепил на себя лямки баллона с воздухом.
– Ты уверен, что тебе следует снова нырять? – спросила Гейл.
– А почему бы и нет? Говорю тебе, с рукой ничего серьезного. Я перевяжу рану, чтобы кровь не попала в воду и не привлекла рыб.
Гейл начала собирать свое снаряжение. Привернула регулятор к выходу баллона, затем нажала на кнопку. С резким звуком “пф” воздух ринулся в регулятор. Она нажала на кнопку очистки, чтобы удалить остатки воды из загубника, и воздух громко зашипел, проходя по резиновой трубке. Гейл поправила на себе пояс с грузами – полоску нейлона с вшитыми внутрь тремя двухфунтовыми кусками свинца; затем опустила ласты на воду и продела в них ступни ног, сполоснула маску, плюнула на ее внутреннее стекло и растерла слюну по очкам, чтобы они не запотевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33