Гаррисон ответил ей полным благодарности взглядом и торопливо двинулся к дверям, пообещав зайти еще, когда будет посвободнее. К удовольствию Рэйчел, он этого обещания не выполнил.
– Куда отвезти тебя после клиники? – спросил Митчелл, когда дело близилось к выписке. – В новую квартиру на Пятой авеню? Или, может, ты хочешь пожить с Марджи какое-то время?
– Знаешь, есть одно место, где мне действительно хотелось бы сейчас пожить, – неуверенно произнесла она.
– Скажи мне, и мы туда поедем.
– Дом Джорджа.
– В Калебс-Крик? – Ее выбор явно привел Митчелла в замешательство. – Это так далеко от города, и потом...
– Ты спросил, где я хочу жить, – сказала она. – А я сейчас не желаю никого видеть. Хочу спрятаться... побыть в тишине. И спокойно подумать.
– Ох, вот слишком много думать тебе сейчас совершенно ни к чему, – возразил Митч. – К добру это не приведет. Ребенка все равно не вернешь, так что лучше поскорее забыть о нем.
– Это был мальчик? – едва слышно спросила Рэйчел.
Ей давно хотелось спросить об этом, но она боялась еще больше разбередить свою рану. Ваксман, впрочем, полагал, что она должна получить ответ на все свои вопросы, так как это поможет ей примириться с потерей.
– Да, – кивнул головой Митчелл. – Мальчик. Я думал, ты знаешь.
– Для мальчика мы уже подобрали несколько имен, а для девочки нет, – прошептала она, чувствуя, как глаза ее застилают слезы. – Помнишь, ты хотел назвать его Лоренсом?
– Рэйчел, прошу тебя, не надо.
– А мне ужасно нравилось имя Макензи...
– Ради бога, Рэйчел, пожалуйста...
– И тогда все звали бы его... – ком в горле мешал ей говорить, – Мак...
Она зажала рот руками, пытаясь сдержать рыдания. Но тщетно.
– Его звали бы Мак, а ему бы это не нравилось, – выпалила она и залилась слезами.
Немного успокоившись, она промокнула нос бумажным платком и взглянула на Митчелла. Он отвернулся, опустив голову на руки, но даже сквозь слезы она разглядела, что плечи его сотрясаются от рыданий. Она ощутила внезапный прилив пронзительной нежности к нему.
– Бедный мой, милый мальчик... – прошептала она.
– Мне так жаль. Я не должен был... – всхлипывал Митчелл.
– Нет, любимый мой, нет. Ты ни в чем не виноват. – Она поманила его к себе. – Иди сюда. – Он затряс головой, упорно отворачиваясь от Рэйчел. – Тебе нечего стыдиться. Тебе тоже нужно поплакать.
– Нет, нет, – бормотал Митчелл. – Я не должен плакать. Я должен быть сильным. Должен поддерживать тебя.
– Иди ко мне, – улыбнулась она сквозь слезы. – Пожалуйста.
Он нерешительно повернул к ней свое покрасневшее, все в слезах, лицо. Рот его жалко кривился, а подбородок дрожал.
– Господи. Господи, Господи. Почему это случилось именно с нами? Чем мы провинились?
Он напоминал несчастного ребенка, который не знает, за что его наказали, и обижен на несправедливость.
– Дай мне тебя обнять, – сказала она. – Я хочу тебя обнять.
Он подошел к ней, и она привлекла его к себе. От него пахло потом, несмотря на свежую рубашку. Даже аромат его одеколона пропитался горечью.
– Почему это случилось, почему, почему? – повторял он, словно заведенный.
– Не знаю, – вздохнула она.
Она уже не винила себя в смерти ребенка, и все же ей было мучительно стыдно. Все это время Митчелл страдал, изо всех сил сдерживаясь в ее присутствии, а она предпочитала не замечать этого. Но теперь, глядя на него сквозь слезы, она с болью увидела последствия его глубокого, неподдельного горя: на висках его засеребрились первые седые волоски, под глазами легли темные тени, а уголки рта потрескались и воспалились.
– Бедный мой, бедный мальчик, – шептала она, покрывая поцелуями его волосы.
Он уткнулся лицом ей в грудь и снова разрыдался, они долго не могли унять слез и сидели, покачивая друг друга в объятиях.

Жизнь постепенно возвращалась в свое русло. Рэйчел больше не ощущала себя одинокой в своем горе. То, что Митчелл переживал утрату так же сильно, как и она, послужило ей самым большим утешением. Теперь они могли плакать вместе, и не раз случалось, что неосторожное слово, произнесенное кем-то из них, вызывало у обоих горькие воспоминания и глаза их одновременно наполнялись слезами. Темнота, окружавшая Рэйчел, уже не казалась столь непроглядной – как ни велика была ее печаль, она знала, что со временем острота ее притупится и жизнь вновь вступит в свои права.
Увы, от мыслей о ребенке им пришлось отказаться: доктор Ваксман со всей определенностью заявил, что Рэйчел больше нельзя иметь детей. А если она все же забеременеет, беременность придется немедленно прервать, чтобы предотвратить пагубное воздействие на ее организм.
– Но ведь я же здорова! – воскликнула она, когда доктор сказал ей об этом. – Вы сами говорили, что я совершенно здорова.
– Вы здоровая женщина и будете таковой, если не забеременеете, – пожал плечами доктор. – Беременность – вот единственное, что вам противопоказано. Вы можете усыновить ребенка...
– Не думаю, что семья Гири сочтет эту идею удачной.
Доктор слегка вскинул бровь.
– Полагаю, сейчас вы излишне ранимы и многое видите в искаженном свете, – заметил он. – Учитывая то, что вы пережили, это более чем простительно. Но уверен, если вы поговорите с Митчеллом, его матушкой или даже со стариком относительно усыновления, то будете приятно удивлены. Думаю, они с готовностью пойдут навстречу вашему желанию. Как бы то ни было, все это – дело будущего. А сейчас вам необходимо позаботиться о себе. Митчелл сказал, вы хотите пожить в старом загородном доме его отца?
– Да, очень.
– Прекрасное место, пожалуй, самое красивое во всем штате. Я сам подумываю поселиться там, когда удалюсь на покой. Моей жене там вряд ли понравилось бы, но теперь, когда я потерял ее...
– О, мне так жаль. Давно она умерла?
Неизменная любезная улыбка сползла с лица Ваксмана.
– В прошлый День благодарения, – сказал он. – У нее был рак.
– Мне так жаль, – повторила она.
Он горько вздохнул.
– Не думаю, Рэйчел, что сейчас вы расположены выслушивать банальности, да еще от такого старого перечника, как я, но все же скажу: вам дана только одна жизнь, и никто не проживет ее за вас. И вы должны решить, чего же вы хотите от этой жизни, – говоря это, Ваксман не сводил с нее внимательного взгляда. – Да, так случилось, что одна из дверей оказалась навсегда закрытой перед вами. Это грустно, но с этим надо смириться. Тем более что вокруг множество других дверей. И перед женщиной, занимающей такое положение, все они готовы распахнуться настежь. – Доктор наклонился к ней, его отвислый подбородок слегка подрагивал. – Но прошу вас, пообещайте мне одну вещь.
– Какую?
– Не идите по стопам Марджи. Мне больно видеть, как она год за годом загоняет себя в могилу. – Доктор вновь тяжело вздохнул, – Простите, – оборвал он себя. – Пожалуй, я наговорил лишнего.
– Нет, – возразила Рэйчел, – Вы сказали мне то, что нужно. И как раз вовремя.
– Я не всегда был такой грустной старой вороной. Но, потеряв Фэй, я стал воспринимать мир в ином свете. Поверите ли, мы ней были вместе сорок девять лет. Познакомились, когда ей было шестнадцать. Всю жизнь были неразлучны. А теперь ее нет рядом. Поневоле начинаешь видеть все не так, как прежде.
– Конечно...
– Я признался одному из своих коллег, что после смерти Фэй чувствую себя как человек, которого запустили в космос.
И вот он глядит оттуда на то, что всегда считал прочным и постоянным, и видит лишь маленький голубой шарик посреди пустоты... такой беззащитный, такой уязвимый.
Взгляд доктора становился все более рассеянным, казалось, он уже не замечал Рэйчел. Она же, заглянув в его глаза, увидела в них такую тоску и одиночество, что внутри у нее все мучительно сжалось.
– Вы еще будете счастливы, – пробормотал доктор, словно очнувшись. – Вы славная девочка, Рэйчел. И вы заслужили счастье. Поступайте, как подсказывает вам сердце, а если Гири будут этому противиться – бегите от них прочь.
От этих неожиданных слов у нее перехватило дыхание.
– Но если вы скажете, что я вам это сказал, мне придется заявить, что на меня возводят напраслину, – с улыбкой продолжал доктор. – Видите ли, я надеюсь, что Кадм подарит мне небольшой участок земли – в благодарность за то, что я так хорошо заботился о его драгоценном здоровье и здоровье его семьи.
– Я замолвлю за вас словечко, – пообещала Рэйчел на прощание.


Глава XIII

1

Бывают случаи, когда беллетрист и беспристрастный летописец, соединяясь в одном лице, не только не помогают, но, напротив, мешают друг другу. Например, сообщи я вам с самого начала, что главной причиной развода Митчелла и Рэйчел стала потеря ребенка, предшествующие главы окончательно утратили бы смысл. Тем не менее я льщу себя надеждой, что, несмотря на все свои писательские ухищрения, все же представил факты в истинном свете. И, начав свой рассказ с утверждения, что одно, пусть даже самое прискорбное, событие не может повлечь за собой разрыв между супругами, я по-прежнему не изменил своего мнения. Если бы ребенок благополучно появился на свет, брак Рэйчел и Митчелла, возможно, сохранился бы дольше, но рано или поздно они все равно расстались бы. Угроза их семейному благополучию возникла еще до того, как Рэйчел забеременела, а смерть ребенка лишь ускорила развязку.

Митчелл отвез Рэйчел в Калебс-Крик и оставался с ней целых десять дней, три или четыре раза он ездил в город на важные совещания, но вечером неизменно возвращался к жене. Хотя в его отсутствие супруги Райлендер выполняли все пожелания Рэйчел, Барбара сообщила Митчу, что молодая хозяйка взяла на себя большинство ее обязанностей. Так оно и было. Простота и уют этого сравнительно небольшого дома, в котором не было ни шикарной мебели, ни баснословно дорогих произведений искусства, пробудили в Рэйчел инстинкты хранительницы домашнего очага. Она вытеснила Барбару с кухни и сама стала готовить, сказав, что за время своего замужества уже начала забывать, как ставят кастрюли на огонь. Надо признать, что блюда у нее получались вполне съедобными. Ей нравилась простая еда – свежие овощи со своего огорода, вино из погреба. По окончании трапезы она сама мыла посуду и расставляла ее на полки.
Через пару недель Митч осторожно спросил, как она себя чувствует.
– Прекрасно. И со мной ровным счетом ничего не случится, если я ненадолго останусь одна. Ты ведь, насколько понимаю, хочешь съездить в город на несколько дней?
– Да, видишь ли, мне надо побыть там до уик-энда. Но в пятницу я непременно приеду. А в воскресенье мы, надеюсь, вместе вернемся в Нью-Йорк.
– А что, кто-то из твоих родственников захотел пожить в этом доме?
– Нет, – удивился Митч. – В нем давным-давно никто не живет.
– Тогда почему я не могу здесь остаться?
– Детка, ты можешь оставаться здесь сколько угодно. Я просто подумал, раз ты чувствуешь себя лучше... может, ты захочешь повидаться со своими подругами?
– У меня нет подруг в Нью-Йорке.
– Рэйчел, не говори глупостей. Ты знаешь сама, что у тебя множество... – начал он, но, увидев страдальческое выражение ее лица, поднял руки, сдаваясь. – Хорошо, хорошо. Раз, по-твоему, у тебя нет подруг, значит, так оно и есть. Я просто радуюсь, что ты поправляешься, и хотел, чтобы все наши увидели тебя и разделили мою радость.
– А, теперь я поняла. Ты хочешь показать меня своему семейству, а то они, не дай бог, решат, что я сошла с ума.
– Я об этом и не думал. Что за нелепые предположения?
– Я слишком хорошо тебя знаю. И всю твою семью тоже. Репутация – вот что волнует вас больше всего на свете. Но сейчас мне плевать на вашу репутацию, ясно? У меня нет ни малейшего желания с кем-то встречаться и разговаривать. И меньше всего я сейчас хочу возвращаться в Нью-Йорк.
– Успокойся, – сказал Митч. – Я просто хотел узнать, какие у нас планы. Я все понял.
С этими словами он вышел из кухни, однако через десять минут вернулся вновь. Он был зол, но старался сдерживаться.
– Я вернулся не за тем, чтобы затеять ссору, – заявил он. – Но ты должна понять: нельзя оставаться здесь вечно. Я не хочу, чтобы моя жена, словно старуха, возилась с хозяйством, подрезала розы и чистила картошку.
– Мне нравится чистить картошку.
– Не валяй дурака.
– Я говорю, что думаю.
– Ладно, хватит об этом. Следующие несколько дней у нас с Гаррисоном будет работы невпроворот – надо разобраться с Бангкоком...
Она понятия не имела, что там за проблемы, и ей вовсе не хотелось об этом знать.
– Если я тебе понадоблюсь...
– Я знаю, где тебя искать, – подхватила Рэйчел, хотя, прежде чем открыть рот, уже знала, что он вряд ли ей понадобится.

2

Куда ей податься? Этот вопрос мучил Рэйчел в течение последующих нескольких дней. Предположим, говорила она себе, она решится на этот безрассудный шаг и уйдет от мужа. Но где она будет жить? Остаться здесь она не сможет, хотя этого ей хотелось бы больше всего. Но дом в Калебс-Крик – собственность Гири. Конечно, Митчелл подарил ей квартиру, и она имеет полное право оставаться там, но в этих шикарных апартаментах ей всегда было неуютно – о да, квартиру можно оформить по собственному вкусу, но это потребует слишком много времени и денег. Возможно, разумнее будет квартиру продать, даже если ей предложат меньше, чем она стоит, а на вырученную сумму она наверняка сумеет приобрести жилье в таком маленьком тихом городке, как Калебс-Крик.
Той ночью она плохо спала. Всю ночь она провела в тягостном состоянии между сном и явью; стоило ей задремать, она видела свою спальню, выцветшую и поблекшую, как фотографии в кабинете Джорджа. По комнате ходили люди, и некоторые из них бросали равнодушные взгляды на лежащую на кровати Рэйчел. Лица их были ей незнакомы, хотя ее не оставляло странное чувство, что когда-то она хорошо знала этих людей, но имена их стерлись из ее памяти.
На следующий день она позвонила Марджи и пригласила ее в Калебс-Крик.
– Веришь ли, я совершенно не переношу загородной жизни, – страдальчески протянула Марджи. – Но если ты не намерена прерывать свое затворничество...
– Не намерена.
– Тогда делать нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101