Кольссинир связал руки Миркъяртану за спиной мягкой веревкой, и она словно положила конец неистовству Миркъяртана — чародей сразу превратился в сгорбленного, разом постаревшего оборванца, который напоминал Брану Скальга в его худшие дни скитаний.Бран отвернулся от чернокнижника, который рычал и изрыгал проклятья — и лишь сейчас обнаружил, что их окружило около сотни микльборгских альвов — эти воины живо расправились с теми доккальвами, у которых не хватило здравого ума удрать или сдаться. Сторожевые огни пылали на башнях и стенах Микльборга.— Мы спасены! Микльборг спасен! — непонятно зачем кричал Пер на ухо Брану, тряс его, щипал и наконец отвесил тяжеловесную медвежью затрещину.Кольссинир передал своего пленника предводителю льесальвов и тотчас принялся расставлять войска напротив позиций доккальвов. Миркъяртана увели, и в Микльборг послали гонца с сообщением, где располагаются силы доккальвов и какие их намерения. Дирстигг, восседая на своем коне, наблюдал с вершины холма за всей этой деятельной суматохой.Бран только сейчас позволил себе расслабиться и опустил одолженный Кольссиниром топор, поняв наконец, что тяжесть непомерно страшной ответственности снята с его плеч. Теперь он волен вернуться в Торстеново подворье, к старой жизни — пасти овец, косить сено, добродушно позволять Перу подшучивать над ним. У него даже голова закружилась от облегчения. И только теперь он почувствовал себя совсем бесполезным — стоит себе и глазеет, как льесальвы готовятся к бою.Ингвольд потянула его за руку, нарушив его задумчивость.— Идем, поговорим с Дирстиггом, пока он не уехал. Ему придется вести в сражение льесальвов, и у нас, может быть, уже не будет такой возможности. — Она сорвала со шнурка висевшее на шее кольцо и уверенно двинулась к темной неподвижной фигуре, увлекая за собой Брана, который вовсе не был так уверен, что славный герой желает, чтобы его беспокоили.— Дирстигг, я хочу отдать тебе кольцо, которое ты подарил моему отцу Тьодмару, — проговорила Ингвольд протягивая кольцо всаднику, который приподнял забрало и омыл их волной золотистого света, который напомнил Брану о днях раннего лета, о зеленых мирных холмах. Ингвольд продолжала:— Мы искали тебя, чтобы отдать драконье сердце и попросить твоей помощи. Благодарим тебя за то, что ты появился так вовремя. Мы никогда не забудем, как ты спас нас от Миркъяртана и доккальвов.Дирстигг поднял руку, прерывая ее речь.— Нет, это ты спасла меня, ты и два скиплинга — отважные юноши, которые заслужили мою благодарность, отняв у врагов мое волшебное оружие. Я не в силах был помочь себе, потому Хьердис и Миркъяртан подвергли меня ужасным мучениям. Теперь же, благодаря всем вам, всем, кто пришел мне на помощь, я возрожден в прежней силе. Когда я вернусь домой, я позабочусь о том, чтобы все вы получили щедрую награду.— Нам не нужна награда, — благородно начал Пер, но умолк, когда Дирстигг, глянув на него, медленно покачал головой.— Все вы будете вознаграждены, хотите вы того или нет, — сказал он. — Ингвольд, кольцо твоего отца принадлежит не мне, а тебе. Что до тебя Бран, таящийся за чужими спинами и хранящий молчание, я должен вернуть тебе кое-что, дабы оплатить хотя бы часть безмерного моего долга перед тобой.Бран неохотно выступил вперед.— Я всего лишь раб, — с трудом пробормотал он. — Разве может что-то мне задолжать такая высокопоставленная персона? Боюсь, мы задерживаем тебя, а ведь тебе еще предстоит вести льесальвов против доккальвов.— Эта честь не для моих преклонных лет. Пора мне заняться другими делами. — С этими словами Дирстигг вложил меч в ножны, а ножны вместе с мечом и поясом вручил Брану, сколько тот не отнекивался.— Меч, — сказал он грубовато. Затем расстегнул фибулы плаща и с немалым изяществом набросил его на плечи Брана.— Плащ.Дирстигг снял с шеи медальон с драконьим сердцем и надел цепочку на шею Брана.— Сердце. Храни его рядом со своим собственным сердцем.Затем он спешился и вложил поводья в руку Брана.— Конь. — При этом Дирстигг хохотнул — и, к величайшему изумлению Брана конь оказался стариной Факси, довольно потрепанным и покрытым засохшей кровью, и своей, и чужой; впрочем, глаза его горели от гордости тем, что ему довелось нести на себе такого славного героя.— Твой шлем, — Дирстигг снял его и почти насильно сунул подмышку Брану, который, казалось, потерял способность двигаться самостоятельно — так велико было его изумление.— И наконец, самый последний и бесполезный дар. — Дирстигг вдруг преклонил колено у ног Брана. — Слуга. Я стар, и теперь, когда мои враги мертвы или пленены, пора мне передать волшебные вещи другому, молодому и сильному, который состарится с ними, как состарился я, и употребит их во благо льесальвам. Они твои, Бран; ты заслужил их и уплатил за них всем — своим трудом, своей отвагой и верностью. Я не бы желать этим вещам лучшего хозяина.— Я тоже, — сказала Ингвольд.Бран медленно, потрясенно качал головой, глядя на волшебные вещи.— Но я всего лишь раб. Я совсем не стою такой чести и не волен принять их.— Нет, — ворчливо сказал Пер, — ты больше не раб. Я твой господин, Бран, я и освобождаю тебя. Ты теперь такой же свободный человек, как и другие, да что там — гораздо лучше.Бран поднял глаза на Дирстигга, который стоял лицом к бледному свету луны, впервые ясно осветившему его черты. Бран воззрился на знакомый до боли нос, понимая, что ошибки быть не может.— Скальг! — воскликнул он потрясенно. — Так ты — Дирстигг! Это все время был ты! И подумать только, — добавил он с неожиданным и горьким смирением, — как мы измывались и насмехались над тобой!Дирстигг лишь рассмеялся и ссутулился, мгновенно превратившись в старого Скальга с его невыразимо хитрым видом.— Я ведь не со зла говорил тебе всякие грубости, — подал голос Пер. — Мне часто случается болтать всякое… ох, какой же я болван! Прости меня, Скальг… то есть, Дирстигг.— Мне так стыдно, — проговорила Ингвольд, качая головой.— Если б только ты сказал нам правду с самого начала…— Вы бы мне не поверили, — отвечал Дирстигг, с нежностью поглядывая на своих друзей. — Признаться, я от души наслаждался вашими оскорблениями — ведь они были так искренни. Знаменитому напыщенному обжоре, вроде меня, доводится услышать в жизни немало лести, так что время от времени посбивать с него спесь даже полезно. Правда ведь, маскарад удался на славу? Впрочем, настоящие холод и голод немало этому помогли. Как бы там ни было, — продолжал он уже серьезно, — я должен попросить у вас прощения за то, что так часто обманывал вас. Мне невыносимо было изображать предателя, но я знал, что мы сможем одолеть наших врагов, только стравив их друг с другом. Я всегда говорил: пусть себе сильные бьются с сильными, а слабые их подначивают. Они отняли у меня Силу, бросили меня, бездомного и одинокого, умирать в суровом краю. Одна только жажда мести и сохранила меня в живых, покуда Рибху не привели меня к вам. Я знал тогда, что вновь обрету свою Силу и волшебные вещи, но к тому времени, когда я отнял их у Бьерна, я уже понял, что они больше не мои по праву. — Он вздохнул, но тут же просветлел. — Ну вот что, Бран, нечего тебе здесь стоять. Надевай пояс с мечом и расправь свой плащ. Это ты поведешь льесальвов и, надеюсь я, приведешь их к самым воротам Хьердисборга.— Скальг. — Ингвольд подошла к нему и обняла. — Для меня ты всегда останешься Скальгом, таким же дорогим другом, каким был моему отцу. Ты столько вынес ради нас. Отец всегда говорил, что лучше тебя нет никого среди льесальвов.— Как жаль, что я не сумел бежать вовремя, чтобы помочь ему. — Голос Дирстигга дрогнул. — Но Тьодмар гордился бы своей дочерью. Гордился бы безумно.Неподалеку хрипло протрубил рожок, и со всех сторон отозвались ему грозные трели. Дирстигг выжидательно глянул на Брана.— Они ждут только тебя. На сей раз ты на правой стороне и знаешь к тому же все о доккальвах — вплоть до того, что было на ужин у последнего пехотинца. Ты преподашь им урок, который они забудут не скоро.Бран не мог сказать ничего, что не показалось бы совершенной бессмыслицей.Он торжественно пожал руки всем, нарочно не заметив, что Пер подтянул для него подпругу. Взяв в свои руки ладонь Ингвольд, он долго не мог себя заставить выпустить ее и успокоился лишь тогда, когда, прокашлявшись, взял с Пера клятву беречь Ингвольд хотя бы ценой собственной жизни, пока Бран не вернется за ней.Когда Бран садился в седло, появился Кольссинир и, затормозив, на бегу, обратился к Брану, назвав его Дирстиггом. Осознав свою ошибку, он медленно переводил взгляд с Брана на Скальга и обратно — главным образом на знакомое до мелочей снаряжение. Дирстигг шагнул вперед и пожал руку вконец растерянного Кольссинира.— Я отдам тебе полсотни марок, как только вернусь в Снегохолм. — Ты уж пойми, я был в весьма стесненных обстоятельствах.— Забудь об этом, — отвечал Кольссинир, обретя наконец, хотя бы частично, свое прежнее самообладание. — Скальг! Но почему ты не доверил нам свою тайну… Дирстигг?— Да потому что тогда бы у меня и вполовину так хорошо не вышло, — удовлетворенно пояснил Дирстигг. Глава 24 Когда Бран и Кольссинир вернулись в Микльборг, солнце возвратилось уже из своего зимнего изгнания, и суровые горы и стены Микльборга снова зазеленели. Упорство осажденных защитников Хьердисборга таяло вместе со льдом и снегом, и наконец они сдались Брану и его льесальвам. Среди пленных был и Тюркелль, испуганный и раболепный. Когда Бран поведал о его преступлениях, Тюркелля заковали в цепи и увели, а затем вместе с прочими, наиболее воинственными вождями выслали к самым северным берегам Скарисея, где царили вечная тьма и тролли. Изгоев высадили на сушу, дав им достаточный запас провизии и вещей, чтобы они могли продержаться прежде, чем их отыщут северные сородичи, и строго-настрого запретили возвращаться на юг.После разрушения Хьердисборга и наказания главных подстрекателей, все прочие доккальвийские форты и форпосты прислали гонцов с просьбой о замирении. Самые ближние поселения перебрались на жительство посевернее, а оставшиеся вожди доккальвов изо всех сил старались вести себя смиренно.Самой радостной вестью для Брана стало известие о смерти Миркъяртана. После нескольких, едва не удавшихся попыток побега чародей наконец сбежал раз и навсегда от затянувшегося суда — удавился в собственной темнице, к большому ужасу его тюремщиков. Драуг самоубийцы — худшая разновидность упыря, ибо с удвоенной жаждой стремится отомстить. Чтобы избежать такой беды, маги Микльборга затоптали пробитого колом мертвеца в одним им известную трясину и сотворили немало заклинаний, чтобы драуг Миркъяртана никогда не поднялся на поверхность и не исполнил своего мщения.Победу праздновали весело и долго. Веселее всех был, пожалуй, Дирстигг, который все откладывал долгожданное возвращение в Снегохолм, дабы насладиться прежде церемониями представлений и назвать Брана своим наследником перед всеми вождями, эрлами и прочими, не столь важными, но безусловно заинтересованными персонами — всеми, кто принимал их у себя в эти дни обильных пиров, возлияний и песнопений.В день, когда они вернулись в Микльборг, чтобы снова обратиться к повседневному размеренному образу жизни, светлый мелкий дождик сеялся над стенами и полями Микльборга, и одинокий пахарь трудился на зеленом прямоугольнике поля, сопровождаемый стаями громко галдящих чаек. Путники остановились, чтобы бросить взгляд на безыскусные очертания торфяных домов, смягченные дымкой дождя и тонкими завитками дыма, что струился над крышами. Новорожденные ягнята блеяли вослед маткам, и в кузне трудился молот, выковывая подкову.Они молча разглядывали поселение, которое быстро потеряло свой воинственный облик и вернулось к пахоте и севу, к заботам о скоте — ко всем, важным для жизни делам; и вдруг Пер покачал головой и сказал:— Бран, пора возвращаться домой.— Домой? — резко переспросила Ингвольд. — Пока не будет отстроен Гледмалборг, наш дом — здесь, и об этом мы говорили уже сотню раз. Неужели ты собираешься покинуть меня? — Она обращалась главным образом к Брану, который с испугом глядел на Пера.— Да, уже пора сева, — продолжал Пер, — и ты знаешь, как много всегда хлопот у отца с весенней стрижкой и скотом. Потом не успеешь оглянуться, как уже сенокос, жатва, а там и осень не за горами.— Никто не станет насильно удерживать вас здесь, если мыслями вы в совсем другом месте, — отозвался Кольссинир.Дирстигг переводил огорченный взгляд с Пера на Брана.— Но ведь здесь, у нас, все так прекрасно, и вы — знаменитые герои. Когда отстроят Гледмалборг, у вас будет настоящее королевство, не говоря уже о том, как удобно жить неподалеку от меня и Кольссинира. Если бы вы решили остаться здесь, вы бы жили в богатстве и знатности.Бран ничего не ответил, только, хмурясь, перевел взгляд на запад, а Пер сказал:— Не то чтобы мне здесь не нравилось, да и говоришь ты соблазнительные вещи, но мне отчего-то страшно недостает Торстенова подворья. Есть что-то притягивающее в земле, на которой ты родился, и потом, когда-нибудь отец умрет, и я унаследую подворье. Может, это место и покажется кому-то маленьким и непривлекательным, чтобы его тянуло туда вернуться, но за эти месяцы я научился многому, что может мне пригодиться в заботах о Торстеновом подворье, хотя там, конечно, куда скучнее, чем здесь. — Он глянул на Брана. — Но не для нас, не для тех, кто знает и любит эту землю. Ведь правда, Бран?— Правда, — сухо подтвердил Бран.Ингвольд опустила взгляд на сырую траву, увлажнившую подол ее платья и плаща, затем перевела глаза вверх, почемуто вдруг заинтересовавшись облаками.— Ну что ж, не могу сказать, чтобы для меня это было неожиданностью, ведь я сама всем сердцем жажду вернуться поскорее в Гледмалборг. Надеюсь, вы сумеете объяснить Торстену, где вы так долго пропадали и почему вернулись на совсем других конях и с грудой даров и альвийского золота. И, Бран… — Она подождала, покуда пахарь пройдет мимо них, взрезая острым плугом крутые черные завитки благоуханной свежей земли, затем протянула руку к Брану, который все еще смотрел на пахаря — тот шагал по пахоте в огромных, заляпанных грязью сапогах, и дождевая вода стекала с полей его старой бесформенной шляпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46