Гарольд Моррис оторвался от своих любимых бегоний и изумился многокрасочной красоте вечернего неба. Ничего не было для него во всем мире лучше, чем находиться в своей оранжерее в такой прекрасный вечер. Воздух стал более прохладным, и Гарольд с радостью занимался своими растениями, ухаживая за ними словно за малыми детьми.
Он всегда увлекался разведением цветов, но с тех пор, как год назад ушел с химического завода в Мертоне на пенсию, его хобби превратилось в настоящее наваждение. На свою оранжерею он истратил часть денег, полученных при окончательном расчете на заводе. Другая часть была потрачена на благоустройство дома, новые ковры, и впервые за тридцать лет совместной жизни он купил жене цветной телевизор.
Жена Гарольда Джин была теперь полностью поглощена этим новым предметом их быта, чему Гарольд был очень рад, потому что она больше не мешала ему все свободное время ухаживать за любимыми цветами.
После всех этих приобретений на остаток денег они купили два билета в Австралию, где жила их дочь с мужем. Молодые эмигрировали туда шесть лет назад, и теперь Гарольд и Джин решили их навестить, чтобы принять участие в церемонии крещения внука, которому не исполнилось еще и месяца. От одной мысли о предстоящей поездке Гарольд счастливо улыбнулся, поливая биологической подкормкой свою любимую орхидею.
Успехи Гарольда не ограничивались огромным количеством прекрасных цветов. Он выращивал и овощи на огороде в конце участка. Джин редко приходилось покупать свежие овощи в магазине.
Кроме огурцов и помидоров, он научился выращивать и баклажаны, чем особенно гордился.
Гарольд отхлебнул легкого пива из стоящей перед ним банки, поставил ее на рабочий прилавок и взял в руки свой садовый совок. Давно пора было пересадить несколько гераней.
К этому времени солнце опустилось достаточно низко над горизонтом, и быстро надвигались сумерки. Облака меняли свой цвет. Так на промокательной бумаге проступают чернила. Гарольд подошел к электрораспределительному щиту и повернул выключатель. Поток дневного холодного света залил оранжерею. Оставалось поставить термостат на нужную температуру, подняв ее на пять градусов. Гарольд забрал свою банку пива, допил до конца и выбросил пустую банку в стоявшую под прилавком корзину для мусора. Потом посмотрел на часы и решил, что до начала футбольного матча у него еще есть время заняться помидорами.
Было уже почти десять часов, когда ему захотелось выпить еще пива. В оранжерее было жарко, и его мучила жажда. Он снял садовые перчатки, бросил их на рабочий прилавок и пошел в дом.
Из-под пола, там, где стоял рабочий стол, выползли первые три слизня, их стебельки медленно вращались. Один из слизней был размером с указательный палец, другие чуть меньше. Настоящие черные чудовища. Они переползли через совок, оставляя на нем слизистые следы, остановились около брошенных Гарольдом перчаток, затем, поколебавшись секунду, скользнули внутрь.
Войдя в дом, Гарольд увидел, что Джин спит в кресле, а телевизор работает и по нему идет очередная полицейская серия. Он постоял в дверях гостиной, приложив ко лбу ледяную, взятую из холодильника банку пива. Джин почувствовала его присутствие и открыла глаза, посмотрела вокруг и улыбнулась.
- Я думала, что ты еще занимаешься своими растениями, - сказала она, зевая.
- Я тоже думал, что ты смотришь телевизор.
Джин протянула руку и сделала звук тише.
- Я задремала, наверное, виновата жара.
- Уверяю тебя, в Австралии будет еще жарче, - сказал он, попивая свое пиво.
- Знаешь, Гарольд, я все еще не могу поверить, что скоро мы с тобой увидим Роджера и Кэролл. И маленького мальчика тоже. Не правда ли, это прекрасно?
Она протянула к нему руку, а он наклонился и поцеловал ее в макушку.
- Ты еще долго будешь там возиться? - спросила она.
- Да нет, скоро присоединюсь к тебе, моя дорогая, - сказал он.
- И к футболу, - улыбнулась она.
Подмигнув ей, он вышел. Прохладный вечерний воздух был весь пропитан запахом цветов, и Гарольд с удовольствием сделал глубокий вдох. Услышав сопение в соседнем дворике, он заглянул туда и увидел дикобраза, бегущего через лужайку, в обход квадрата света, который падал из оранжереи. Звезды на черном бархате неба казались блестками, разбросанными чьей-то гигантской рукой. Гарольд толкнул дверь и вошел в оранжерею. Он даже не мог себе представить, что здесь окажется так жарко, но прошло несколько мгновений и несколько глотков холодного пива - и он привык к жаре. Гарольд оценивающе посмотрел на ожидавшие его помидоры и потянулся за перчатками.
"Да, помидоры в этом году удались на славу, - подумал он, натягивая первую перчатку. - Прошлогодний урожай был..."
Ему никак не удавалось натянуть вторую перчатку. Мешало что-то влажное и мягкое.
- Что за черт!..
Он так никогда и не закончил эту фразу. Внезапно его пронзила ужасная боль. Три пары острых зубов и маленькие челюсти сомкнулись на его пальцах. Слизни проворно терзали теплую плоть, отпиливали ее кусочками и быстро добрались до самой кости. От невыносимой боли у Гарольда глаза полезли из орбит. Он видел, как прорезиненная ткань, из которой были сделаны перчатки, вздымается на его пальцах, а потом из перчаток хлынула кровь и потекла по руке. Он застонал, потом его стоны перешли в вопли.
Гарольд бегал по оранжерее и издавал душераздирающие крики, пытаясь стянуть перчатку. Слизни уже отъели три пальца и теперь вгрызлись глубоко в ладонь.
Перчатка не снималась с руки. Она раздулась от крови, а рука полностью онемела. Гарольду казалось, что сейчас он потеряет сознание, и только боль не давала ему забыться. Почти ослепнув от боли и ужаса, он снова и снова пытался сдернуть перчатку. Крики его не мог услышать только мертвый. Вдруг он увидел садовые ножницы. Ужасная мысль пронеслась в его воспаленном мозгу, и он понял, что ему надо сделать, чтобы спасти свою жизнь. Одной рукой он сумел раскрыть лезвия острых как бритва ножниц и положил запястье между ними. Слезы градом лились у него из глаз. Свободной рукой он нажал на верхнее лезвие и налег всем своим весом, вопя все сильнее по мере того, как лезвия прошли через мышцы и рассекли руку до кости. Гарольд был уже весь залит своей собственной кровью, хлеставшей из перерезанных вен. Но несмотря на все его усилия, ножницы не могли перерубить кость, хотя он как сумасшедший всем весом нажимал на лезвия.
Только сейчас Джин услышала его крики и появилась в дверях оранжереи. Она не понимала, что могло случиться, и в ужасе застыла на пороге, глядя, как ее муж бьет рукой по ножницам, разбрызгивая кровь. Алые брызги были повсюду: на стеклах оранжереи, и на рабочем столе, и даже во влажном жарком воздухе. Гарольд стоял на коленях, почти потеряв сознание. Преодолевая тошноту, не способная даже кричать, она смотрела не отрываясь, как перчатка продолжает двигаться сама по себе, живет своей жизнью. Это слизни продолжали доедать полуотрезанную руку,
- Дай совок, - с трудом произнес Гарольд.
Объятая ужасом, не способная сдвинуться с места, она пошарила позади себя и нашла совок с недавно заточенным конусом.
- Моя рука, - прошептал он. - Отруби!
- Нет! - закричала она.
- Делай, как я сказал. - Его измученный голос наконец подтолкнул ее к действию. Посмотрев на разбитое и истерзанное запястье, она подняла над головой совок и опустила на руку мужа со всей силой, на которую была способна.
Оба они закричали в ужасе, когда отрубленная кисть в перчатке упала на некотором расстоянии от них:. Кровь хлынула ручьем. Гарольд упал без сознания на землю. Джин бросила совок, ее ноги и руки были густо забрызганы его кровью.
Выскочив из оранжереи, она побежала к дому. Крики разбудили соседей, в домах зажегся свет.
А в это время в оранжерее три слизня кончали доедать отрезанную кисть Гарольда Морриса. Вскоре они уползли в неизвестном направлении, оставив за собой слизистый след.

Глава 11
- Знаешь, нам, черт возьми, нужно все-таки снимать квартиру. Тогда у нас не будет всех этих проблем, - сказал Брэди, вгоняя ногой заступ в землю. Вывернув еще несколько комьев земли, он перестал копать и с удовольствием отдыхал, опершись на заступ. Солнце нещадно жгло его голую спину. Перед началом работы он снял рубашку, оставшись в старых джинсах.
- Я могу назвать две причины, почему ты чувствуешь такую усталость, - сказала Ким. Она работала рядом с ним, стоя на коленях и вырывая сорняки - газон перед их домом был давно не стрижен. - Или ты потерял форму или... - Она посмотрела на него и улыбнулась.
- Или что? - потребовал он ответа.
- Или начинает сказываться твой возраст, - она засмеялась.
Набрав горсть земли, Брэди швырнул в нее и вернулся к заступу. Надо доказать ей, да и себе тоже, что он вполне в форме. Но, Боже, как ему хотелось в этот момент просто лечь и лежать и больше ничего. Его тело просто требовало отдыха. Все у него болело, а ведь он копал не больше часа. Может, Ким действительно права, и он потерял форму. Перестав копать, он посмотрел на жену. На ней были старые грязные джинсы и короткая кофточка. Она была такая красивая, загорелая. Брэди просто залюбовался ею. Сам он не умел загорать, тело его сразу становилось красным, и кожа начинала облезать. Он не загорал, а изжаривался. В высоких старых сапогах, и таких же старых джинсах он был похож на фермера.
Надо сказать, что Брэди никогда не любил работать в саду. Особенно в такую ужасную жару, как сегодня. Он просто изнемогал от жары. А земля спеклась от палящего солнца и стала твердой, как цемент, и чтобы только разбить ее верхний слой, ему приходилось орудовать заступом, как ломом. Но он продолжал копать, переворачивать комья и останавливался лишь для того, чтобы вытереть вспотевший лоб платком, уже насквозь мокрым от пота. В конце концов он разыскал в доме белую льняную салфетку и надел ее на голову, завязав по углам узелки.
Ким посмотрела на него и залилась смехом.
- Ты сейчас похож на Фреда Габи, - сказала она, имея в виду одного из участников шоу Монти Питона. - Не хочешь ли выпить?
Он молча облизал губы.
- Принимаю этот ответ за согласие, - улыбаясь, сказала Ким и исчезла в доме.
Брэди вернулся к своей работе. Руки в рабочих перчатках просто горели, но снять их было нельзя, так как черенок заступа не был отполирован и им вполне можно было занозить руки.
И хотя постепенно Брэди входил в ритм и копать ему становилось легче, он знал, что никогда не полюбит работу в саду.
Сегодня они с Ким позволили себе поспать до десяти утра, что вообще-то полагалось только по воскресеньям. Проснулись в девять, потом занялись любовью, сегодня они это делали с большей охотой, чем обычно. Брэди улыбнулся при этом воспоминании. Когда он кончит копать, они просто посидят в креслах, наслаждаясь солнцем. Ему даже пришло в голову, что он мог бы все же заняться выращиванием ранних овощей. Брэди оглянулся на свои владения, скорчив мину этакого барона-феодала.
Именно в этот момент он и увидел, как слизень ползет к его заступу. Брэди отбросил слизня стальной лопастью и только тут заметил, какого огромного размера было это отвратительное создание.
- Боже мой, - пробормотал Брэди, глядя, как мерзкая тварь уползает, оставляя за собой сверкающий на солнце слизистый след.
Память сразу напомнила ему, где он видел слизней раньше: дом Рона Белла, дом на Элм-Драйв, канализационная труба, куда он спускался, и вот теперь его собственный сад.
Наклонившись, он стал наблюдать за отвратительным созданием. И тут же заметил еще одного, черного, огромного, не менее восемнадцати сантиметров в длину.
Брэди проглотил подступивший к горлу комок и подавил острое желание разрубить заступом это тошнотворное чудовище. Он наблюдал словно завороженный, как еще два слизня выползли на перевернутые комья.
Обернувшись, он осмотрел всю вскопанную им за день землю. Не менее десяти квадратных метров перевернутых жестких комьев и насчитал там не менее дюжины черных чудовищ.
- Эй, вот твой напиток, дорогой, - позвала его Ким, садясь в кресло и попивая из стакана баккарди с кока-колой и льдом.
Брэди ее не услышал и продолжал наблюдать за выползающими слизнями.
- Майк! - позвала Ким, видя, что он за чем-то наблюдает. - Что там у тебя?
- Подойди и посмотри сама, - ответил он, не отрывая глаз от черных чудовищ, медленно приближающихся к нему. Первый опять подполз к его заступу, и на этот раз Брэди позволил ему забраться на лопасть и ползти по гладкому металлу.
Держа в руке свой стакан, Ким подошла к нему, увидела слизня и задрожала.
- Боже мой, что это такое? - закричала она, спрятавшись за спину мужа.
- Это слизни. - Брэди не мог оторвать взгляд от карабкавшегося монстра.
- Но ведь слизни должны быть маленькими, а этот огромный, - нервно засмеялась Ким, оглядываясь на вскопанную землю, по которой ползали и копошились такие же огромные черные чудовища.
- Это слизни!
Карабкавшийся по заступу уже достиг черенка.
- Майк, убей его! - закричала Ким.
Брэди протянул руку в перчатке и схватил слизня, зажав его между указательным и большим пальцами. Извивавшееся создание напомнило ему толстую свинью. Его глазные стебельки медленно вращались, рот двигался безостановочно, и можно было видеть ряды острых зубов.
- Боже мой, Майк, убей чертово создание!
Внезапно монстр резко повернулся в пальцах Брэди и выпустил слизь. Теперь было трудно его удержать, и прежде, чем Брэди успел отреагировать, слизень вонзил свой передний серповидный зуб в упругую прорезиненную ткань перчатки.
- Боже мой! - вскричал Майк.
Эта внезапная атака буквально ошеломила его.
Ким зажала рот ладонью, чтобы заглушить крик ужаса. Она смотрела, как муж сдирает с руки перчатку и бросает на землю, но даже после этого слизень остался висеть на резиновом пальце, пользуясь своим серповидным зубом, как якорем. Почти с наслаждением Брэди наступил сапогом на отвратительное черное создание, и оно лопнуло, издав громкий хлюпающий звук, от которого Ким захотелось зажать уши. Это было похоже на звук поносных испражнений.
Брэди продолжал давить монстра сапогом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21