когда-то
Мария, должно быть, была очень красива, да она и сейчас еще хороша собой.
Мария Магдалина стояла у входа в дом и смотрела на него улыбаясь.
- Я тебя жду с рассвета. Проходи.
Лука увидел Марию издали и приготовил первую фразу: приветствую тебя,
женщина, хотел бы поговорить с тобой. Но теперь он лишь стоял и смотрел на
Марию, не в силах произнести ни слова; лишь спустя какое-то время выдавил:
- Как мне тебя называть?
- Зови как хочешь. Мое имя - Мария Магдалина, так меня звал Иисус, и Иуда
так звал, когда спорил со мной.
Они стояли у входа. Мария улыбкой пригласила его в дом.
- Говоришь, с рассвета ждала? - пытался вновь обрести уверенность в себе
Лука.
- Сплю я плохо, с этим ничего не поделаешь. Когда солнце садится, я тоже
задремываю. Жизнь на улице еще кипит, а я засыпаю, вместе с солнцем, веки
так и слипаются. А когда месяц выйдет на небо и засверкает среди звезд, я
просыпаюсь и жду зари, смотрю, как наступает рассвет. Видишь, какая я: живу
вместе с солнцем, бодрствую вместе с луной. Только бы ветры не дули, от них
боль пронзает мне голову, будто нож. Я тебя издали увидела; глаза у меня
слабеют, а вот как-то почувствовала, что это ты.
Не найдя, что ответить, Лука вошел в горницу. Мария Магдалина показала ему
место на лавке.
- Садись туда, пожалуйста. Там сидел Иисус, и там сидел Иоанн.
Лука сел, огляделся. Кругом чистота и порядок, на овальном столике цветы,
лавка накрыта бараньей шкурой, на стенах украшения, тканые коврики, полочки,
на полках - пузырьки, кружки, кувшинчики. В воздухе разлиты ароматы
благовоний.
- Я приготовила воду, чтобы омыть тебе ноги, - опять улыбнулась Мария
Магдалина.
- Спасибо, женщина, дорога не была долгой, да и шел я не в пыли, а по траве
на обочине, - смущенно помотал головой Лука.
- Ну, как хочешь, - развела руками Мария Магдалина. - Еды, питья тебе
принести?
- Не беспокойся обо мне. - Лука задумался, глядя на Марию Магдалину. - Ни
есть, ни пить я не хочу. Сядь, я хочу расспросить тебя кое о чем и как можно
скорее пойти обратно, неотложных дел у меня очень много.
Мария Магдалина отступила назад, склонила голову набок. Из-под накидки, что
закрывала ей голову, виднелась нежная линия шеи, пряди серебристых волос.
- Ты в самом деле ничего не желаешь? - снова ласково спросила она. - Я ждала
тебя, у меня на завтрак, на обед и на ужин - молоко с медом, я хотела
разделить их с тобой. Могу угостить и еще чем-нибудь - сыром, копченой
рыбой... Ноги у меня больны, распухают, да и желудок с тех пор, как... - Она
ненадолго замолчала, потом рассмеялась. - Гадалка одна дала мне совет:
смешай мед с козьим молоком, брось в него щепотку овечьего сыра. Желудку
вроде бы в самом деле становится лучше. Если все-таки передумаешь, рада буду
тебя покормить.
Лука отвел глаза, не выдержав лучистого взгляда Марии Магдалины.
- Я же сказал, женщина: мне ничего не надо. У меня важные вопросы, и я хочу
услышать твои ответы на них.
- Я сейчас, к твоим услугам. - И Мария Магдалина выскользнула за дверь.
Лука завороженно смотрел вслед ей. Должно быть, когда-то она действительно
была красива, сказочно красива... Он снова оглядел горницу, где царили
порядок и чистота, стояли цветы и графинчики, кружки на полках и плавал
запах масла, какого-то особого масла; Лука даже рот приоткрыл, чтобы полнее
обонять этот запах. Не такой он представлял себе Марию Магдалину, сестру
Марфы и Лазаря, не таким представлял этот дом. Он ожидал столкнуться с
нищетой, кислыми запахами, пауками и паутиной, ожидал увидеть старуху с
трясущимися руками, корпящую над крохами воспоминаний об ушедшем. А тут - ни
следа нищеты, и Мария Магдалина все еще красива, и морщинки у нее на лице -
словно веселые лучики, улыбка - как солнечный свет, серебристые волосы под
накидкой - лунный серп, и осанка - гордая и величественная. Что за тайны
прячутся за всем этим, думал Лука, и скажет ли эта женщина правду, когда он
задаст ей свои вопросы?
Мария Магдалина вернулась и поставила на стол глиняную кружку.
- Вот оно, мое молоко с медом. - И она, улыбаясь, села напротив Луки. - Как
мне тебя называть: господином или просто Лукой? Человек, что вчера приходил
ко мне, сказал: вы зовете друг друга братьями.
- Мое имя - Лука. Лука из Антиохии. - Он приготовился задать первый вопрос,
но вдруг понял, что не в силах произнести ни слова.
Мария Магдалина подняла кружку к губам, отхлебнула глоток. С каким
достоинством она это делает, изумился он. В голове у него мелькнуло: ведь
это же была чистая случайность, что он вспомнил про Марфу, Марию и Лазаря и
решил встретиться с ними. Конечно, он слышал о них и раньше, имена их
упоминались в документах, но он не видел особого смысла разыскивать их.
Однако, расставшись с Иосифом Аримафейским, он вдруг осознал: нет другого
живого свидетеля, который подтвердил бы или опроверг то, что, подобно
непосильному грузу, взвалил на его плечи Дидим. Но услышит ли он от Марии
правду? Ведь в этом доме все не так, все не то, к чему привык он у братьев:
там стены пропитаны запахом бедности, запахом страха, а здесь витает аромат
дорогих благовоний и тишина покоя. Лука смотрел на женщину, на улыбку, что
цвела у нее на лице, на теплый, закатный оттенок ее карих глаз. Как просто
она сказала ему: Марией Магдалиной меня звал Иисус, и Марией Магдалиной звал
Иуда, когда спорил со мной. Она наверняка заметит, что он растерян, что все
время вытирает об одежду свои влажные ладони, что не смеет взглянуть ей в
глаза, бледнеет и покрывается потом... Не хватает еще, чтобы Мария Магдалина
встала, своим платком отерла ему лоб, а он, уничтоженный, вынужден был бы
благодарить ее за это.
- Сам торопишь меня, говоришь, что поскорее хочешь вернуться в Иерусалим, у
тебя там важные дела. Говоришь, хочешь услышать ответы на свои вопросы, а
потом молчишь. Я что-то не так сделала? - Лунное сияние на лице Марии
Магдалины вдруг застыло, став восковым.
Лука энергично затряс головой.
- Нет-нет, ты очень достойно меня встретила, мне даже неловко.
- И все же молчишь ты не без причины, я вижу это по твоему лицу, Лука.
- Причина есть всегда. - Лука откинулся назад. - Сегодня ночью я тоже не
спал. Много дней, много ночей я терзаюсь сомнениями. Слишком велика
ответственность, что лежит на моих плечах. Я должен знать истину, Мария
Магдалина, я хочу расспросить тебя об ушедших.
- Ты не уверен, скажу ли я правду? - Мария Магдалина уронила руки на колени.
Какие ухоженные у нее руки, подумал Лука, они не изборождены морщинами,
ногти красивой формы и поблескивают опалово.
- Пойми, женщина: времена сейчас трудные и будут еще труднее, а я едва тебя
знаю.
- Я тоже тебя не знала, однако ждала с открытым сердцем, - тихо ответила
Мария Магдалина.
Лука прикрыл веки, ища слова, которые вернули бы ему уверенность в себе.
- Мертвые заслуживают того, чтобы знать о них истину. Я должен знать, что и
как с ними произошло. И что - не произошло...
Мария Магдалина потянулась за кружкой, отпила глоток, потом произнесла
задумчиво:
- Иногда истина - это тайна, которой владеет живой. Если он поделится ею с
кем-то, она перестанет быть тайной, а не поделится - унесет с собой в
могилу. Я не знаю, унес ли с собой свою тайну тот, о ком ты хочешь меня
расспросить. Если ты веришь мне, я расскажу все, что знаю. Если не веришь, я
тоже не смогу доверить тебе то, чем меня одарили другие. Ты должен это
понять.
Лука слушал с неподвижным лицом, следя за закатными бликами в ее карих
глазах.
- Ты говоришь красиво и разумно, Мария Магдалина. Эта мудрость мне тоже
известна, я знаю, что такое тайна и что значит хранить тайну, знаю, какие
жесткие требования ставит перед человеком доверие и как все же жизненно
важно недоверие. То, что я хочу знать, не мое личное дело, не мой интерес,
ты это сама понимаешь.
- Если ты решил заранее, что именно хочешь услышать и что посчитаешь
истиной, то не стоило тратить силы, чтобы прийти сюда, господин. Я не могу
обещать, что открою тебе истину, могу обещать лишь, что не стану лгать, если
почувствую твое доверие. Если же не почувствую, то буду молчать, сохраню
верность своим тайнам. - На лице у Марии Магдалины застыла печаль.
Лука поднялся; голос его дрожал:
- Вижу, ты не понимаешь меня. Я ничего не решал заранее, кроме одного: я
хочу верить тебе, потому что вынужден верить. Иной возможности у меня нет,
Мария Магдалина... - и он отвернулся к стене.
- Мне минуло пятьдесят, господин, я давно живу в одиночестве, беседую лишь
со своей памятью, - сказала Мария Магдалина. - Когда я узнала вчера, что ты
придешь, у меня сердце в груди забилось и я, словно хорошую весть, ждала
тебя с рассвета. Мне храмом остался вот этот дом, алтарем - эта горница,
сюда я никого не пускаю, с людьми встречаюсь на улице. Видишь, я только
услышала про тебя - и со вчерашнего дня все думаю, как омою ноги тебе, когда
ты войдешь в эту горницу, как умащу их маслами... Я сама боюсь: вдруг ты не
так меня поймешь - мне ведь за пятьдесят уже... Я тебя так ждала, Лука, так
верила! А ты думаешь, я лгать тебе буду...
Лука повернулся, сел, спрятал лицо в ладонях.
- Ты опять заставляешь меня краснеть, женщина... Попытайся понять... Вера
моя - на последнем издыхании, сомнения терзают меня, словно дикие звери. Я
ведь тоже один, хоть и живу среди братьев, хоть и есть у меня в жизни
миссия... Разочарования медленно, но верно убивают мой дух. Посмотри на
меня! - Он поднял голову. - В первый миг, как только я тебя увидел, глаза
мне словно ослепило колдовское сияние, и я понял: или я поверю тебе, каждому
твоему слову, или... лучше сразу уйти.
Мария покачала головой.
- Ты несчастлив, Лука, тебя слишком мало любили в жизни, никто тебя
по-настоящему не любил. Вот ты и стал подозрительным, вся душа - в шрамах,
ты изо всех сил стараешься быть реалистом, но презираешь реальность, а жизнь
тем временем, как вода, уходит сквозь пальцы. Ты проповедуешь веру, а сам
собираешь жалкие крохи ее, и дрожишь, и, как малый ребенок, робко надеешься
на чудо...
Лука печально вздохнул:
- Откуда тебе все это известно, Мария Магдалина?.. Я на врача учился, видел
страдания, видел смерть, в сознании у меня, сколько помню себя, живет
убеждение, что спасти человека нельзя... И все же каким-то ветром туда, в
сознание мое, занесло крохотную, как горчичное зернышко, надежду, что, может
быть, выход, спасение все-таки есть, и вот сейчас это зернышко готово
взорваться и разнести мне череп...
Глаза Марии Магдалины затуманились слезами, лицо Луки расплылось перед нею,
стало смутным пятном.
- Мы с тобой знакомы всего ничего, час или полтора, а я словно всю жизнь
тебя знала. Это я виновата. Нужно было бы сразу омыть тебе ноги, и накидкой
своей осушить, и умастить маслами. Тогда бы не впал ты в сомнение, поверил
бы мне...
- Мне еще никто никогда не совершал омовение ног, Мария Магдалина. Вполне
может быть, я тогда испугался бы, и хотя мне известен твой возраст, да и мне
тоже минуло пятьдесят, - может, я тогда смутился бы и убежал... - Лука
опустил голову на грудь.
- Словом... я несу таз с водой. - Мария Магдалина вытерла слезы в уголках
глаз, на лице ее заиграла улыбка, она поднялась с лавки.
- Нет, не надо! Пусть все будет как есть. У тебя в душе тоже ведь было зерно
подозрения. - Лука смотрел на женщину, чувствуя, как в груди его наконец
разливается умиротворение. - Можно, я тебя спрошу кое о чем?.. Скажи, откуда
ты знаешь так глубоко тайны счастья и несчастья человеческого?
- Господин, я любила, и меня любили.
- Многие?
- Многие, - ответила Мария Магдалина; потом, помолчав, продолжала: - Не
спрашивай больше, я буду сама говорить. Если так ляжет на душу, расскажу
тебе все, если же нет, довольствуйся тем, что услышишь, и знай, что я тебя
не обманываю.
Лука кивнул, пригладил пальцами редеющие волосы, отер ладонью лицо, бороду с
проседью.
- Ты-то мне веришь, Мария Магдалина? - спросил он вдруг.
- Я же лучший наряд свой надела, а ты даже и не заметил, - сказала женщина.
- Хотя никогда не видела, не знала тебя. Снова скажу: мало тебя любили,
Лука. Разреши наконец принести что-нибудь, чтобы ты чувствовал себя как
дома.
- Нет, - отмахнулся Лука и, откинувшись к стене, прикрыл глаза. -
Рассказывай все, что хочешь и можешь. Вопросов у меня уже нет, потому что ни
к чему тут вопросы. Полагаюсь целиком на тебя. - Не открывая глаз, он
помолчал, лишь губы его беззвучно формировали слова. Потом произнес: -
Околдовала ты меня, Мария Магдалина. Ты все еще... прекрасна. Говорю это
тебе, чтобы не приходилось больше заикаться и лепетать.
Мария Магдалина поднялась, поставила перед Лукой столик, на столик - кринку.
Восковые блики на лице у нее смягчились, перешли в нежный румянец; подойдя к
Луке, она тихо спросила его:
- Значит, ты хочешь знать все?
- Ты расскажешь мне то, что хочешь рассказать, и я поверю тебе, потому
что... - Ему пришлось сглотнуть слюну, иначе не получалось выговорить. -
Потому что, кажется, люблю тебя...
Мария Магдалина положила руку на голову Луке.
- Ладно, - сказала она и долго стояла так; потом подошла к двери, наклонила
голову. - Хватит у тебя сил все выслушать?
Лука кивнул:
- Не хватит - сдохну...
Мария Магдалина стояла возле двери. За спиной у нее была лишь ее тень.
- Я была влюблена в Иисуса, меня же любил Иуда. Долгая это история. Иисус
был первой моей настоящей любовью, я готова была умереть за него. Но вот,
как видишь, жива. Я и до него любила, любили и меня... Девчонкой я была,
думала, это и есть любовь. Лишь позже узнала, что ошибалась... Жили мы
скромно, отец мой горшечником был, очень много трудился, чтобы хоть
видимость достатка в доме поддерживать. Я красивой была, красивее, чем
Марфа, старшая моя сестра, красивее, чем другие девушки. Замуж меня выдали
рано; надеялись, может, от этого брака изменится наша жизнь к лучшему. Семья
мужа была известной, богатой. Я знала, Ахаз давно меня приглядел. Высок он
был, хорош собой, золотые перстни носил на пальцах. Венчание в храме было
пышным, все было, что полагается для богатой свадьбы, потом пир роскошный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20