И когда он скрутит ее
так, что она будет повиноваться ему душой и телом, он поставит ее на
работу. Эта Мишель должна принести ему неплохой доход.
Пока Барнабе размышлял о судьбе Мишель, пять старух решали его
собственную судьбу.
Прочитав письмо Пелиссана к Мишель, Базилия довольно потерла руки.
- Коломба, он попался! А малышка послужит приманкой!
Вечно восторженная мадам Пастореккиа запротестовала:
- А вдруг он по-настоящему любит Мишель?
Базилия сокрушенно пожала плечами.
- Коломба, ты знаешь, чем занимается этот подонок?
- Нет.
- Он альфонс.
- А что это такое?
- Сутенер. Он соблазняет девушек, а потом заставляет их идти на
панель и забирает у них все деньги.
- Какой подлец!
- Теперь ты понимаешь, что ожидало бы Мишель с этим типом?
- Замолчи, Базилия! Мне даже думать об этом стыдно!
- Ничего, мы с тобой очистим землю от этой мрази!
Барнабе был очень доволен собой и решил устроить себе маленький
праздник. Ему хотелось поскорее добраться до кафе на площади Гаррибальди и
насладиться победой. Но он решил отложить это.
День был солнечный, и он отправился к Юберу.
Увидев Пелиссана, Юбер не выказал особой радости.
- Какого черта ты приперся сюда?
- Юбер, ты как-то странно встречаешь своих друзей!
- Я не называю друзьями тех, кто подставляет мне такие пакости. Вы
ведь не предупреждали меня, что собираетесь устроить такую бойню. Если бы
я знал, я не стал бы связываться с вами!
- Ну, что поделаешь? Фред всегда забывает о деталях.
- Так это правда?
- Что?
- Что теперь вместо Фреда Эспри?
- Да, пока.
- Но тебе не следовало приходить сюда в любом случае. Шпики следят за
мной...
- Ну и пусть развлекаются. Они никогда не смогут ничего доказать. У
них нет свидетелей.
- Говорят, что старуха...
- Выдумки! У меня сведения из первых рук. Старуха в тот день осталась
в городе с больными детьми. У них была то ли краснуха, то ли желтуха...
- Ты это точно знаешь?
- Абсолютно точно.
Юбер немного успокоился.
- Уф! Такой груз с плеч! Пошли выпьем по стаканчику.
- Долго же ты собирался!
Если бы речь шла не об убийстве, то картина могла бы показаться
трогательной: седые головы Базилии и Коломбы, склонившиеся над листом
бумаги. Пытаясь оживить воспоминания далекой юности, они сочиняли любовное
письмо, ловушку, в которую должен был попасться Пелиссан. Но рациональная
Базилия и романтичная Коломба никак не могли найти слова, которые
устраивали бы обеих. Базилия предлагала написать почти деловое письмо, а
Коломба хотела написать в стиле любовных романов, бывших в моде до первой
мировой войны.
Базилия начала нервничать.
- Ты с ума сошла, Коломба! Где ты видела, чтобы девушка называла
парня "Мой горный орел"?
- Я так называла Паскаля, когда он был моим женихом!
- Не может быть! А он?
- А он называл меня дикой голубкой.
- Замолчи и не смеши меня! Видит бог, мне совсем не до смеха! Я
напишу просто "Месье".
- Тебе не кажется, что это несколько официально?
- Ну тогда "Месье Барнабе", раз уж он назвал свое имя.
- Ну ладно.
Целых два часа старухи спорили, пытаясь оживить в своей ослабевшей
памяти слова, звучавшие полвека назад, ведь они когда-то тоже были
любимыми. А кроме того, нельзя было писать слов, которые давно уже всеми
забыты, и которые никак не могла бы написать Мишель.
"Месье Барнабе!
Вы будете удивлены, получив это письмо, помня, как я вела себя утром.
Но у меня никого нет, и я должна остерегаться всех, а особенно мужчин. Но,
спокойно все обдумав, я решила, что вы были искренни, а я вела себя очень
глупо. Вы мне сразу понравились, и я считаю, что нам нужно поближе
познакомиться. Если вы хотите встретиться со мной, я буду сегодня в шесть
часов вечера в Замковом саду. Передайте ответ с дамой, которая принесет
вам письмо. Письмо, пожалуйста, верните.
Мишель."
- Не забудь забрать у него письмо, Коломба. Нельзя оставлять никаких
следов, иначе этот молодой Сервион сцапает нас.
- Да, он очень умен.
- Он из Корта! - сказала Базилия, гордо вскинув голову.
Старое соперничество между городами все еще горело в дряхлых телах.
Коломба вспыхнула.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что в Аяччо все дураки?
- Нет, конечно, но разве можно сравнивать?
- Конечно нет! Мы - горожане, а вы - деревенщина!
- А маки? Где маки?
- А император? Где родился император? Разве не у нас?
- Случайность!
- А в Корте даже случайно не рождаются императоры!
- Просто в этом нет необходимости!
Эти перебранки были их любимым развлечением.

По одному виду Пелиссана Консегуд и все остальные сразу поняли, что
он успешно справился с заданием. А он, чувствуя напряженное внимание всей
компании, не спеша уселся, выпил, закурил сигарету и внимательно оглядел
всех собравшихся. Он чувствовал, что они с нетерпением ждут, а он является
хозяином положения. Наконец патрон не выдержал.
- Барнабе, ты скажешь что-нибудь?
- Что?
- Ты узнал что-нибудь в старом городе?
- Да.
- Ну?
- Ну... - он окинул всех снисходительным взглядом и, наконец, сказал:
- Можете спать спокойно. Старухи не было на перевале Вильфранш.
Атмосфера моментально разрядилась. Все начали наперебой кричать,
смеяться. Затем Консегуд потребовал тишины и спросил:
- Ты это точно знаешь?
Пелиссан самодовольно ухмыльнулся и рассказал о своем разговоре с
Коломбой Пастореккиа. Вся компания весело хохотала, слушая, как он
соблазнял старушку.
- Бедная бабулька почти влюбилась в меня! Ей даже в голову не пришло
подумать, почему я ее расспрашиваю. В тот день старуха Пьетрапьяна
осталась в городе с больными детьми. Так что на этот счет мы можем быть
совершенно спокойны. Свидетелей нашего подвига нет!
Все окружили Барнабе, дружески хлопали его по плечу, поздравляли,
благодарили. Патрон сказал:
- Чистая работа, Пелиссан... Ты нас здорово выручил, и мы этого не
забудем.
В этот момент Барнабе чувствовал себя на вершине счастья. Желая
продлить свой триумф, он добавил:
- Есть еще один человек, которому эта новость пришлась по душе.
- Кто это?
- Юбер... Я зашел к нему на минутку. Парень сильно нервничал. Видно,
сыщики не дают ему покоя...
- Думаешь, он расколется? - спросил Фред.
- Честно говоря, не знаю. Но, думаю, в следующий раз доверять ему не
стоит...
Консегуд прервал его:
- Следующего раза не будет! Хватит разыгрывать из себя американских
гангстеров! Ницца - это вам не Чикаго. Скажите спасибо, что из этой
истории выпутались. После того, что сказал Барнабе, Сервион и вся его
свора могут нам только соли на хвост насыпать.
И тут Полен Кастанье нарушил всеобщее веселье.
- А Мариус Бандежен?
Все как будто застыли.
- Что Бандежен? - спросил Консегуд.
- То, что рассказал Пелиссан, не объясняет смерти Мариуса.
Он снова растревожил их, и они разозлились на него.
- Какие могут быть объяснения? Несчастный случай, вот и все!
- Патрон, вы верите, что это был несчастный случай?
- Господи! Я ничего не знаю! Не знаю!
Барнабе накинулся на Кастанье, злясь на него за то, что он испортил
его триумф.
- Что ты там выдумываешь?
- Я хочу понять.
- Тут нечего понимать. Я все выяснил.
- Все, кроме смерти Мариуса.
- Знаешь, что я тебе скажу, Полен? Ты мне осточертел! Мариус умер
потому, что жрал и пил, что попало! Он был пьян и, наверное, перепутал
бутылки!
- Ты думаешь, что он держал у себя цианистый калий?
- А почему бы нет?
- Видишь ли, Пелиссан, дело в том, что цианистый калий действует
мгновенно, а Мариус умер далеко от своего дома.
- Ну и что?
- Можно, правда, допустить, что он носил этот яд при себе...
- Черт побери!
- Если тебя это успокоит...
Консегуд решил вмешаться, чтобы не дошло до драки. А кроме того, в
словах Кастанье был какой-то смысл.
- Ну-ка выкладывай все, что знаешь!
- Зачем, патрон? Это никому не понравится.
- Раньше надо было молчать, а теперь уже поздно. Говори.
- Как хотите... Я очень любил Мариуса... Я знаю, он был пьяницей, но
он был славным парнем... Он не раз помогал мне в трудную минуту... И он
был не дурак... совсем не дурак! О чем он мечтал? Накопить деньжат и
купить себе домик и виноградник где-нибудь в Гатьер или в Сен-Жане. Он
любил жизнь и не собирался умирать...
- Допустим, Мариус был таким, как ты говоришь. И что из этого
следует? - проворчал Фред.
- Из этого следует очень простой вывод - Мариус был убит!
- Причина? - спросил Эспри.
Полен пожал плечами.
- У Мариуса не было врагов.
- Видимо, все-таки, были, - буркнул Пелиссан.
- Я имею в виду личных врагов. Я думаю, что его смерть связана с
делом на перевале Вильфранш. Другого объяснения нет.
Фред, которого задевало каждое упоминание об этом случае, закричал:
- Какого черта? Ведь Барнабе вам сказал, что свидетелей нет!
- А почему вы решили, что ему сказали правду?
Барнабе рассмеялся.
- Я не очень хорошо понимаю, что ты хочешь сказать, малыш. Ты можешь
выдумывать все, что угодно, но запомни: не родилась еще та бабулька,
которой удастся надуть меня!
- Возможно. Но на твоем месте я был бы поосторожнее.
- А кого мне бояться?
- Тех, кто убил Мариуса. Потому, что его убили сразу же после того,
как он сунулся в "малую Корсику".
- Ты мне надоел, малыш! И если ты надеялся запугать меня, ты сильно
просчитался! Чао!
Все вышли, и никто не подал руки Кастанье. Патрон увел его с собой.
- Я очень уважаю тебя, Полен. Ты из всех самый умный. Мне понравилось
то, что ты говорил о Мариусе... Но только... не следовало им говорить
этого. Они слишком... примитивны. Они только и умеют, что убивать... или
умирать. Боюсь, они не простят тебе того, что ты разрушил их уверенность в
полной своей безопасности. Это убийство на перевале Вильфранш... это такая
глупость! Они и сами понимают это и стараются забыть. И если их оставить в
покое, они действительно скоро все забудут. Так что ты не трогай их.

Комиссар Сервион был в такой ярости, что к нему страшно было подойти.
Подчиненные говорили, что у него бульдожье настроение и проходили мимо его
двери на цыпочках. Даже Кастелле, самый близкий ему человек, подумывал не
попросить ли о переводе. Комиссар бесился из-за того, что не может найти
никакой зацепки в деле об убийстве Пьетрапьяна. Он, конечно, знал, что
убийц следует искать в банде Консегуда, но не мог найти, за что
ухватиться.
Каждое утро, приходя в кабинет, он искал, не случилось ли чего, что
имело бы отношение к делу Пьетрапьяна. И каждое утро его ждало
разочарование. Тогда он вызывал Кастелле и задавал ему уже ставший
традиционным вопрос:
- По-прежнему ничего?
Кастелле смущенно кивал. Он чувствовал себя униженным. А комиссар
желчно продолжал:
- И вы полагаете, что мне этого достаточно?
- Патрон, вы прекрасно знаете, что я делаю все, что в моих силах.
- Видимо, этого мало!
- Почему бы вам в таком случае не поручить расследование кому-нибудь
другому?
- Я не прошу у вас советов! Я сам знаю, что мне делать! Продолжайте
искать! Кто-нибудь из банды обязательно проговорится, и тогда мы займемся
ими всерьез.
- Они боятся, патрон. Они догадываются, что мы захотим отомстить за
своего товарища, но не знают, как далеко мы можем зайти ради этого. Пока
они не будут совершенно уверены в том, что свидетелей нет, они будут очень
осторожны. Единственный, кто может расколоться, это по-моему Юбер... Но
его нужно сильно напугать...
- Если бы Базилия призналась... К сожалению, эти упрямцы из Корта уж
ежели вобьют себе что-нибудь в голову...

Дома настроение комиссара тоже не улучшалось. Анжелина не решалась
расспрашивать его ни о чем. Напрасно она готовила его любимые блюда - он к
ним не прикасался. Оттолкнув тарелку, он продолжал вслух свой внутренний
монолог. На первый взгляд казалось, что он советуется с женой, хотя на
самом деле он даже не замечал ее.
- И ведь Базилия не дура! Как она не понимает, что для бандитов
количество жертв не имеет никакого значения! Убьют они 3 или 4
Пьетрапьяна, суд все равно приговорит их к высшей мере. Только ее молчание
спасает их, а она этого понять не хочет! И они любыми средствами заставят
ее молчать! Старуха, видите ли, не доверяет полиции! Мадам Пьетрапьяна
полагает, что у нас еще средневековье. Она сама хочет отомстить за своих.
По какому праву она ставит себя выше закона? Я клянусь тебе, если она
нарушит закон, я посажу ее за решетку!
- А дети?
Анжелина понимала, что ей лучше бы помолчать, но это было выше ее
сил. Сервион вскипал еще сильнее.
- И ты тоже?! Дети? Дети пойдут в приют!
- И тебе не будет стыдно?
- Ну, конечно! Базилию ты оправдываешь, а меня осуждаешь! Тебе
наплевать на закон, на право! Впрочем, что тут удивляться? В твоей семье
столько людей ушло в маки, что ты конечно же на их стороне!
Анжелина вспыхнула.
- И ты еще смеешь говорить о моей семье?! А ты забыл отца своего дяди
Леонардо? На его совести два жандарма...
- Я запрещаю тебе говорить о моей семье!
- Но ты же говоришь о моей!
- Это разные вещи!
- Это почему же?
- Не твое дело!
Продемонстрировав таким образом пример убедительной логики, комиссар
выскочил, хлопнул дверью и закрылся в своем кабинете, а жена осталась,
роняя слезы в тарелку.

Консегуд с женой пили кофе на террасе виллы, согретой весенним
солнцем. Позвонили в садовую калитку, и Жозетта пошла встречать незванного
гостя. Когда она вернулась с Поленом Кастанье, Консегуд проворчал:
- Ты? Ты что, не знаешь, что я не люблю, когда приходят без
приглашения?
- Знаю, патрон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15