- Радуйся жизни, Фред, у тебя еще несколько дней в запасе.
- Почему вы так говорите?
- Потому что с этой минуты я буду заниматься только тобой и твоими
дружками, и я до вас доберусь! Твоя карьера кончена, Фред! Развлекайся,
пока на свободе.
- Теперь что, принято сажать невиновных? - пробурчал Фред. - Я пока
еще не в тюрьме!
- Да, ты пока еще не в тюрьме, но ты будешь там, это я тебе обещаю.
И, поверь мне, на этот раз ты сядешь надолго. Я даже полагаю, что до конца
своих дней. И не исключено, что палач захочет с тобой лично побеседовать
как-нибудь на рассвете...
Фред вышел из здания полиции. Во рту у него пересохло. Он перебирал в
памяти весь разговор с комиссаром, пытаясь понять, не сказал ли он
чего-нибудь такого, чего нельзя говорить бандиту, желающему остаться на
свободе.
Когда Кабрис вышел, Кастелле сказал:
- Это будет трудно, патрон.
- Ну и что? Поезжайте за Консегудом.
В воровском мире Гастон Консегуд пользовался репутацией человека
хитрого и осторожного. Он никогда не ввязывался в слишком рискованные
дела, особенно если они не сулили больших выгод. Он жил со своей женой
Жозеттой в миленьком домике, правда, без особой роскоши, в Мон-Борон. Они
вели размеренную жизнь отошедших от дел буржуа, и в этой жизни не было
места никаким скандалам. Их соседи и не подозревали, сколько преступлений
на совести этой, такой мирной с виду, пары и считали Консегуда
коммерсантом. Кабрис и его дружки никогда не показывались на вилле "Мон
репо". В случае необходимости вся банда собиралась в задней комнатке
небольшого кафе на площади Гаррибальди.
С самого начала Консегуд был против операции на перевале Вильфранш.
Он знал, что убийство полицейского - это самая большая глупость, которую
можно совершить. Но Гастон старел, и некоторые уже всерьез поговаривали о
закате его славы. А Консегуд был тщеславен!
Несмотря на советы и просьбы Жозетты, он не хотел выпускать бразды
правления из своих рук. Таким образом, пытаясь сохранить свою власть, он
согласился с планом Кабриса, который рвался отомстить за свою жену, а
потом сам спланировал всю операцию.
Фред был не умнее своих приятелей - Эспри, Мариуса или Барнабе. Ему
не хватало хладнокровия, а без этого не стать главарем. У Кабриса гнев
всегда говорил громче, чем разум. Из всех этих туповатых убийц Гастон
уважал только одного - Полена Кастанье, хитреца, в котором чувствовались
задатки будущего босса. Везучий парень... Из-за внезапной болезни матери
он не участвовал в операции на перевале Вильфранш. Это он позвонил патрону
и рассказал о кровавых результатах воскресной прогулки.
Когда Гастон повесил трубку, Жозетта перепугалась, увидев
взволнованное лицо мужа. Мертвенно-бледный, с посиневшими губами, он
тяжело дышал.
- Гастон! - вскрикнула Жозетта.
Тяжело опираясь на стол, Консегуд хрипел:
- Мерзавцы!.. Мерзавцы!.. Мерзавцы!..
Жозетта принесла ему рюмку водки, и он залпом выпил ее.
- Скажи же мне, наконец, что случилось?
- Они всех убили!
- Они с ума сошли!
- Этот Кабрис! Я его убью когда-нибудь!
- Не говори глупостей! У тебя уже не те годы!
- Ты что, не понимаешь, что теперь вся полицейская свора накинется на
нас? Я знаю Сервиона, он этого так не оставит! А все этот кретин Фред!
Второго такого идиота не найти!
Жозетта была практичной женщиной. Она усадила мужа в кресло и стала
его успокаивать.
- Послушай меня, Гастон... Что сделано, то сделано, и хватит
причитать. Сейчас не время искать виноватых. Главное - отвести от нас
удар. Я знаю тебя достаточно хорошо и уверена, что ты все продумал
заранее, принял все меры предосторожности и обеспечил им алиби.
- Все утро они провели на рыбалке, а потом безвылазно сидели у Юбера.
- Хорошо. А что касается тебя самого, то нам повезло, что эти Мюграны
совершенно неожиданно нагрянули к нам в гости и провели у нас почти целый
день. В случае чего, они могут засвидетельствовать.
- Опасность кроется совсем не здесь!
- Я знаю. Сервион возьмет в оборот Фреда, потому что этот корсиканец
засадил в тюрьму Анаис. Мозгов у Фреда действительно маловато, но он
крепкий парень, и я уверена, что он не расколется. Так что забудь обо всем
этом. Ты ничего не знаешь до тех пор, пока об этом не сообщат по радио или
в газетах.
- Ладно.
- Ты так разволновался, это совсем не похоже на тебя, - с нежностью в
голосе сказала Жозетта.
- Старею, видимо...
- Мы все стареем, бедненький мой... Но если эта идиотская история
заставит тебя, наконец, полностью покончить с делами, я буду благословлять
глупость Фреда.
Консегуд насупился. Рассудительность жены подействовала на него
успокаивающе. Он уже не сомневался, что и сейчас выкрутится, как не раз
уже выкручивался на протяжении всей своей жизни.
Убирая посуду после обеда, Жозетта сказала мужу:
- Знаешь, я одного не понимаю...
- Чего?
- Пьетрапьяна были убиты в своей лачужке на перевале Вильфранш, да?
- Да, ну и что?
- Откуда вы знали, что они там будут?
- Мы несколько дней следили за ними и знали, что в хорошую погоду по
воскресеньям вся семья выезжала на перевал.
- Вся семья?
- Да. Ты к чему клонишь?
- А где была старая Базилия и трое малышей, когда Фред с приятелями
устроили этот фейерверк?
- Откуда мне знать? Может, она осталась дома с детьми?
- Но обычно именно детей стараются вывезти за город... Гастон, а что,
если твои болваны просто не заметили старухи с малышами, спрятавшихся
где-нибудь в уголке?
- Боже мой!
- Да, вот это действительно было бы плохо!
Гастон снова вышел из себя.
- А когда я тебе говорил, что этого проклятого Фреда убить мало!..
- Ладно, ладно. Словами делу не поможешь. В конце концов, если
Кабриса с компанией кто-нибудь видел, они будут в каталажке уже сегодня
ночью, и тогда нам остается только надеяться, что они будут молчать.

В телевизионных новостях не упоминалось о происшествии, которое на
следующее утро пресса назвала "резней на перевале Вильфранш".
Консегуд с женой уже собирались спать, когда заявились полицейские и
сообщили, что комиссар Сервион желает побеседовать с Гастоном.
Как только дело приняло крутой поворот, старый пройдоха снова стал
уверенным и собранным, каким был раньше. Он очень естественно разыграл
удивление и поинтересовался, чем объяснить такое странное поведение
полиции по отношению к мирному гражданину, давно уже отошедшему ото всех
дел, хотя и прекрасно понимал, что ответа у своих "ангелов-хранителей" он
не получит.
Была уже почти полночь, когда Кастелле вошел в маленькую комнатку,
где Консегуд провел в тревоге более двух часов. Но если полицейские
рассчитывали сломить сопротивление человека, который испытал на себе все
полицейские методы, то они здорово ошиблись.

Они были хорошо знакомы друг с другом. Консегуд знал, что если
Сервион вцепится в кого-нибудь, то не остановится, пока не добьется
своего. А комиссар знал, что Гастон - самая хитрая бестия из всех, кого он
когда-либо видел. Таким образом, хорошо зная друг друга, они подготовились
к жестокой борьбе.
Гастон в любезных выражениях, без тени заискивания или наглости,
высказал свое удивление.
- Позволю себе заметить, господин комиссар, что меня удивляет ваше
отношение ко мне...
- Позволяйте.
- ...и прошу объяснить мне, что вынудило вас вызвать меня сюда, когда
я уже ложился в постель?
- Вы, видимо, сильно устали, если решили лечь так рано?
- По телевизору не было ничего интересного, и мы с Жозеттой решили
почитать в постели. Должен вам признаться, я действительно немного устал.
У нас почти целый день были в гостях наши друзья и соседи Мюграны.
Господин Мюгран был ювелиром в Ницце, а сейчас ушел на покой. Мы играли в
карты...
Оноре почти с восхищением следил за этим искусным маневром. В общем
Гастон с невинным видом сообщает, что у него железное алиби, и свидетели
его - люди безусловно почтенные. Чистая работа!
- Консегуд, вы ничего не знаете о трагедии, которая произошла сегодня
на перевале Вильфранш?
- Нет, конечно.
- Убит один из моих сотрудников, а также его жена и отец.
- Боже мой! Я поражен и огорчен, господин комиссар!
- Фред Кабрис - ваш друг, если не ошибаюсь?
- Ну, друг - это сильно сказано... Когда-то... когда я еще не был
примерным гражданином... да, признаюсь, я знал его.
- И Аскроса, и Пелиссана, и Бандежена, и Бероля?
- Где-то я слышал эти имена... но теперь не могу припомнить точно...
- У вас действительно плохо с памятью, Консегуд. Ведь это все люди из
вашей банды.
- Ну... Скажем так: я предпочитаю не вспоминать об этом. И потом, это
все в прошлом, это все было так давно...
- Я так не думаю.
- Вот тут вы ошибаетесь, господин комиссар. Но я думаю, вы пригласили
меня сюда не затем, чтобы говорить о прошлом?
- Фред Кабрис и его дружки совершили сегодня тройное преступление.
- О! Не может быть!
- Это не просто "может быть", это факт!
Гастон задумался на минутку, потом сказал:
- Видите ли, господин комиссар, в те времена, когда мы были с ним
знакомы, Фред Кабрис никогда не совершил бы ничего подобного! Простите
меня, господин комиссар, но я не могу в это поверить... впрочем, если он
сознался...
- Он еще не сознался.
- Да? Ну в таком случае... А свидетели есть?
- Нет, к сожалению.
- Значит, вы и сами не вполне уверены, что виноват именно Фред?
- В этом я как раз уверен. Он хотел отомстить за свою жену Анаис,
которую Пьетрапьяна засадил в тюрьму.
- Господин комиссар, в мое время ни один настоящий мужчина не стал бы
убивать полицейского только потому, что его жена попала за решетку.
- Стало быть, нравы изменились.
- Позвольте выразить сожаление... Это тот самый Пьетрапьяна, который
жил в "малой Корсике"?
- Да.
- Я знал его... и его красавицу-жену... да и отца - старого
Доминика... Неужели все убиты?
- Да.
- Надеюсь, бабушка и дети живы?
И тут Сервион испугался за Базилию и детей. Хитрый Консегуд сразу
сообразил, что если убийцы не видели Базилию, это еще не значит, что ее
там не было. Он вполне допускает, что она могла спрятаться где-нибудь и
видеть все.
- Кастелле, оставьте нас.
Инспектор вышел, и Гастон почувствовал себя очень неуютно. Почему
полицейский не хочет свидетелей? Он вдруг вспомнил, как его избивали
когда-то в полиции...
- Консегуд, запомните хорошенько то, что я вам сейчас скажу, - с
угрозой произнес комиссар.
Гастон почувствовал, что у него вспотели руки.
- Я очень любил Антуана Пьетрапьяна... и его жену... и отца...
- Я верю вам...
- Пьетрапьяна - корсиканцы, как, впрочем, и я. А мы, корсиканцы,
всегда "платим долги"!
- Господин комиссар, я...
- Вы не понимаете, зачем я говорю вам это? Все очень просто,
Консегуд. Я знаю, что моих земляков убил Кабрис со своей компанией. А вы -
их главарь, что бы вы там ни говорили. Следовательно, вы тоже замешаны в
этом деле. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что организовали все это именно
вы.
- Клянусь вам, господин комиссар, я...
- Заткнитесь! Это я вам клянусь, что если мне удастся доказать вашу
причастность к этому делу, вы проведете свою старость не в Мон-Бороне!
- Господин комиссар, я протестую...
- Молчать!
Консегуд было заартачился, но годы брали свое, он уже не тот, каким
был раньше. А тут еще Сервион не сдержался и врезал ему по физиономии.
- И еще, Консегуд. Если, не приведи господь, что-нибудь случится с
Базилией Пьетрапьяна или с детьми, вы мне лично ответите!
- Что вы хотите этим сказать?
- Что я убью вас собственными руками... или подстрою так, что вас
убьют.
- Но вы... вы не имеете права!
- Я сам себе присвою это право!

Хозяин "Веселого матроса" был славным малым, и только к двум вещам на
свете испытывал омерзение: к работе и к полиции. К работе - потому что
считал, что она вредна его здоровью, а к полицейским - потому что они уже
не раз сажали его в тюрьму. Всю работу он свалил на свою законную супругу
Антуанетту, а вот в борьбе с полицией полагался только на самого себя.
Юбер сидел в винограднике под навесом, куда допускались только
ближайшие друзья. Не успел он пропустить стаканчик пастиса, как появилась
жена в сопровождении молодого человека, в котором наметанный глаз хозяина
"Веселого матроса" сразу признал полицейского.
- Юбер, господин хочет поговорить с тобой.
Юбер лениво указал рукой на стул.
- Садитесь, господин...
- Инспектор полиции Кастелле.
- Выпьете стаканчик пастиса?
- Нет.
- Как хотите.
Антуанетта решила вмешаться:
- Юбер, тебе не кажется...
- Когда мне понадобится твое мнение, я спрошу тебя! - грубо перебил
ее муж. - А пока катись отсюда, и побыстрее!
Антуанетта ушла, не дожидаясь продолжения, а Юбер добродушно заметил:
- Дай им волю, так скоро уже не будешь хозяином и в собственном доме.
Старые добрые нравы умирают, а жаль! Но оставим это. Что вас привело ко
мне?
- Преступление на перевале Вильфранш.
- Грязное дельце! А уже узнали, кто это сделал?
- Да.
- Да?
В этом "да" полицейскому послышались нотки беспокойства.
- Ваши друзья.
- Э, минутку! Тут что-то не так. Во-первых, какие такие друзья?
- Парни из банды Консегуда, ваши дружки.
- Какая банда? Какие дружки?
- Кабрис, Аскрос, Пелиссан и т.д.
- Позвольте, господин инспектор, тут вы ошибаетесь.
- Вы думаете?
- Или же в "Нис Матен" напечатали враки, или они просто плохо
информированы.
- Почему?
- Потому что в газетах пишут, что преступление было совершено после
обеда.
- Ну и что?
- А то, что парни, которых вы назвали, весь день были здесь и уехали
только поздно вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15