– Думаю, мне надо принять душ, – сказала она. – Встретимся через полчаса.Он согласно кивнул.– Я буду на террасе с Ван Хорном.Она быстро поцеловала его и ушла, а он все стоял, охваченный какой-то грустью и все еще чувствуя ее аромат.На какое-то время ему удалось уйти от мира ненависти и насилия и погрузиться совсем в другие чувства. Но то, что он только что испытал там, на пляже, являлось совсем короткой прелюдией к тому счастью, которое он получит, если только ему удастся разрешить эту семнадцатилетнюю тайну. А он уже начал сомневаться, что это вообще возможно.~~ * * * ~~Ван Хорн сидел на террасе во все том же кресле, курил сигарету и смотрел на море в бинокль ночного видения.– А, вот и вы, – протянул он. – Довольны прогулкой?– Я был внизу, на пляже, – ответил Ломакс. – Очень хороший у вас катер.Ван Хорн кивнул:– Очень удобно. То есть я могу попасть на Крит в любой момент, когда мне заблагорассудится. А то почтовый катер ходит сюда только раз в неделю.– Мне это слишком хорошо известно, – подтвердил Ломакс.Он перегнулся через перила и посмотрел вдаль, на темнеющее море.– А зачем вы вернулись сюда, Ломакс? Почему именно сейчас, после всех этих лет? – мягко спросил Ван Хорн.Ломакс пожал плечами.– Мне казалось, что все изменилось, это так просто.– Но ничего не изменилось.Чувствуя, что он прав, Ломакс, нахмурившись, все же старался разобраться в своих мыслях. Через несколько минут он произнес:– Может, я где-то неправильно поступил.– Вы же хотели быть писателем, не так ли?Ломакс кивнул.– О, я все-таки им стал. Не великим романистом, как представлял себе, или чем-то в этом роде, но я кое-чего добился в киноделе.– Научиться отыскивать компромисс – это одна из самых трудных вещей в жизни.Ломакс в ответ грубовато рассмеялся.– Мне временами кажется, что жизнь сама делает компромиссы. Я достиг такого положения, когда каждое утро постоянно ощущаю привкус ушедшего дня. Я думал, что если снова попаду на Эгеи, у меня будет время подумать и я смогу понять, что сделал не так, и начать все снова.Ван Хорн вздохнул.– Не значит ли это, что все мы что-то хотим сделать и никогда не можем. Мы никогда не совершаем одну и ту же ошибку дважды, но творим кучу новых. – Он грустно улыбнулся. – Есть такая греческая пословица: «На каждую радость Бог дает две печали». Мы должны принимать жизнь такой, какой она есть, Ломакс, и в работе исходить из этого.Ломакс отрицательно покачал головой:– Ну, это слишком фаталистично, на мой взгляд. Человек должен иметь волю и бороться, когда ему становится трудно.– Я полагаю, что и в этом случае вы хотите поступить так же?Ломакс кивнул.– Я полностью убежден, что несу некоторую моральную ответственность за то, что здесь произошло, но я не хотел причинить вред этим людям. И не понимаю, почему должен нести крест за кого-то другого.– Но с чего вы начнете? Вы даже не знаете, что ищете.– В действительности это просто, – возразил Ломакс. – Я буду искать такого члена нашей группы, чья судьба отличается от других. Того, кто явно выиграл от своего предательства.– Из-за слабости или страха, вы это имеете в виду? – Ван Хорн покачал головой. – У вас ничего не получится, Ломакс. Каждый член группы пострадал так или иначе. Некоторые погибли, другие смотрели на эту войну из концлагеря Фончи, и все вместе мы были раздавлены в этом аду. Ни один не получил какой-либо поблажки, я уверяю вас.– Кроме Алексиаса, – заметил Ломакс.– Кажется, я уже говорил вам, что они отправили его в штаб гестапо в Афинах для особой обработки.– Но зачем отправили? Они же прекрасно знали, что он работал со мной и с силами национального освобождения на Крите и едва ли мог сказать им что-то такое об общих планах, что им было бы неизвестно. Они имели полное право в соответствии с Женевской конвенцией расстрелять его как шпиона, но они этого все-таки не сделали.– А с другой стороны, они обычно казнили офицеров специальной службы, когда захватывали их, но в вашем случае этого не произошло.Ломакс медленно кивнул:– Вот эту вещь я как раз и не могу понять. Почему Штайнер не расстрелял меня. Они не должны были посылать меня на Крит, потому что их политика как раз и состояла в том, чтобы расстреливать, казнить таких, как я, публично перед местными жителями.– А я могу добавить, что если вы ищете кого-то, чья участь отличалась бы от судьбы других членов группы, то это Катина, – спокойно заметил Ван Хорн.Ломакс с удивлением посмотрел на него.– Бога ради, будьте благоразумны. Мы же точно знаем, что с ней произошло.– Но только с ее слов. Если вы подозреваете ее дядю, логично подозревать и ее тоже.Ломакс нахмурился и сел на стул напротив, а Ван Хорн продолжал:– И еще одно. Если даже Алексиас в самом деле предал нас, то это не объясняет, почему немцы пришли к нему первому.И это было еще одной большой загадкой. Ломакс тяжело вздохнул:– Вы, разумеется, правы.– Я прошу извинить меня, – сказал тихо Ван Хорн. – Но я не могу не спросить. Что вы собираетесь теперь делать?Ломакс поднялся.– Думаю, что настало время перекинуться словцом с Алексиасом. Кроме всего прочего, как говорят, он был в центре событий.– Вы полагаете, он захочет с вами встретиться?– Не вижу, почему нет. Катина говорит, что он живет один на ферме. Если я просто заявлюсь туда, у него не будет другого выбора, верно?– Вы, конечно, учитываете и то, что он, может быть, молится, чтобы вы там появились? Чтобы вы сами сунули голову в петлю?– Со мной такое уже случалось, – холодно ответил Ломакс.Ван Хорн встал и подошел к перилам. Какое-то время они стояли рядом и смотрели на море, а потом он повернулся и произнес:– Не могу сказать, что я все это одобряю, Ломакс. Если говорить откровенно, то не думаю, что все это имеет сейчас какое-то значение. Но если я хоть чем-то могу вам помочь, то я это сделаю. Для начала вы можете пользоваться моим джипом. Ломакс покачал головой.– Благодарю вас, но мне нужно время все обдумать. Лучше я пройду через гору.– Но вы отужинаете с нами?– Думаю, что нет. Мне бы не хотелось, чтобы Катина была посвящена в это дело. Если она узнает, что я собираюсь навестить ее дядюшку, она может попытаться как-то помешать мне.– Что же я ей должен сказать?Ломакс пожал плечами.– Да все, что хотите. Скажите, что буду занят. Что хочу наедине все обдумать.Было похоже, что Ван Хорн собирался возразить, но Ломакс быстро прошел через комнату и вышел в сад. Когда он проходил главные ворота, кто-то окликнул его по имени и со двора появился Янни.– А вы не останетесь на ужин?Ломакс покачал головой.– У меня важное дело, сынок. Такое, что не может ждать. Скажи Катине, что мне очень жаль.Юное лицо Янни стало печальным.– Вы снова ищете неприятностей, мистер Ломакс?Ломакс усмехнулся.– Всегда есть путь в обход. А теперь иди в дом. Увидимся завтра.Он перешел через дорогу и начал подниматься вверх по склону горы. Был до странности тихий момент перехода от вечера к ночи. Он слышал отдаленный собачий лай и ощущал запах дыма из пастушьей хижины, который доносило до него легким ветерком.Остановившись, чтобы отдохнуть, он прислонился спиной к скале и закурил сигарету. Ему показалось, что кто-то идет за ним по пятам, и он зашел поглубже в тень и ждал. Через мгновение послышался шум шагов, и появился Янни, который осторожно продвигался вперед.Он остановился, явно в нерешительности, а Ломакс вышел из своего укрытия и потрепал его по плечу.– И куда же это ты направляешься?Янни застенчиво улыбнулся.– Я не хотел ничего плохого, мистер Ломакс. Я подумал, что вы снова попадете в беду, как в тот день.– Ну и зря ты так подумал, – ответил Ломакс. – А Катина знает, что ты здесь?– Если бы я сказал ей, она тоже захотела бы пойти.Ломакс развернул его обратно и подтолкнул.– А теперь бегом на виллу, а то там начнут о тебе беспокоиться.Мальчик побежал обратно. Один раз он остановился и оглянулся, но Ломакс не поддался, твердо махнул ему рукой, и мальчик с неохотой двинулся дальше и исчез в темной тени долины. Ломакс немного постоял, и легкая улыбка тронула его губы, а потом продолжил свой путь.~~ * * * ~~Когда он, поднявшись на край плато, увидел гробницу Ахилла, ночь была уже совсем близко.Он стоял в затухающем свете сумерек, и гора светилась оранжевыми отблесками. Море под ним вдалеке было черным, а у берегов пурпурным и серым, и огни виллы казались далекими-предалекими.Эта красота просто подавляла человека. Ломакс почувствовал странную печаль, забыв все свои переживания, и тут внезапно опустилась ночь. Легкий ветерок что-то нашептывал, пролетая между колоннами храма, и кругом царила тишина.Он почувствовал холод, и дрожь от элементарного страха прошла по его телу. Здесь, на этой горе, среди развалин древнего храма, он был лицом к лицу с молчанием вечности и понял, как мало он значит в общей системе вещей. И в конце концов человек все равно превратится в ничто.Он ничего не сможет сделать, и ему остается только надеяться на лучшее. Он пересек плато и стал спускаться на другую сторону острова. Глава 14Прекрасная ночь для смерти Когда он спускался по склону через оливковую рощу, поднялась луна, и он начал ощущать на губах соль, которую приносил ветер. На погруженной в темноту ферме не было видно ни одного огня. Ломакс подлез под забор и осторожно прошел через двор.У крыльца стоял старенький, разбитый пикап, оставшийся с военных времен. Он потрогал еще теплый радиатор и, на секунду остановившись с напряженным выражением лица, поднялся по ступеням и открыл дверь.В абсолютной тишине чуть слышно скрипнули петли двери. Он прошел на кухню, напряженно всматриваясь в темноту, и вдруг остановился, поняв, что он здесь не один.Послышались шаги, и голос Димитрия Пароса из темноты произнес:– Входите, мистер Ломакс. Мы вас ждем.Ломакс отпрыгнул назад, но тут что-то взорвалось у него в животе, заставив его сложиться пополам. Он опустился на колени и медленно завалился набок.Зажгли лампу. Он лежал, задрав колени, стараясь восстановить дыхание, а его руки в это время связывали за спиной.Он слышал оживленный разговор по-гречески и смех, а потом кто-то схватил его за лацканы куртки и поднял на ноги.Рядом с Димитрием стояли двое молодых рыбаков в потертых робах и заплатанных джинсах. Один из них прямо дрожал от возбуждения, а другой непрестанно вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.Голова Димитрия была вся в бинтах, а его лицо искажала боль.– Готовься к смерти, англичанин, – сказал он, и его глаза были, словно камни. – За то, что ты выставил меня дураком перед моими друзьями со своими грязными штучками, за то, что послал моего отца на смерть в концлагерь Фончи.Ломакс все пытался набрать воздуха в легкие, но во рту так пересохло, что он не мог сказать ни слова. Он облизал пересохшие губы и прохрипел:– Я не отправлял твоего отца на смерть, как и никого другого. Он был смелый мужчина, и я относился к нему с уважением.В ответ Димитрий ударил его тыльной стороной руки по лицу.– Ты не смеешь даже говорить о нем! – Он повернулся к двум другим: – Давайте его в машину.Они затолкали его в кабину старого пикапа и повалили на пол. Один из них сел за руль, а Димитрий и другой парень, обойдя машину, подошли к другой дверце.Ломакс повернул лицо вверх, и когда фары зажглись, увидел, что смотрит прямо на Димитрия. Этот игрок на бузуки вытащил автоматический пистолет «беретта», которым во время войны были вооружены итальянские офицеры, и передал его своему дружку.– Если он начнет бузить по дороге, пристрели его.– А что нам делать, когда освободимся от него? – спросил один из его компаньонов.– Поезжайте прямо сюда. Я буду ожидать добрых вестей здесь. – Димитрий повернулся к Ломаксу. – Извини, но я не могу присутствовать при твоем убийстве, есть дело поважней. Рики и Никита прекрасно позаботятся о тебе. У них такие же веские причины ненавидеть тебя, как и у меня.– Это вам так с рук не сойдет, – пригрозил Ломакс.Димитрий со смаком плюнул ему в лицо.– Вот тебе на счастье, англичанин. Ты сам напросился.Он отступил назад, а Рики сел на место пассажира, и грузовик двинулся по неровной поверхности двора. Как только они выехали на дорогу, Никита включил первую скорость, и грохот мотора заполнил всю маленькую кабину.Ломакс повернулся на бок. В свете от приборной доски Никита казался почти недочеловеком. Кости его лица уродливо выпирали, а с выдающегося вперед подбородка капал пот.А Рики курил сигарету, потом выкинул ее в окно и начал петь, но рев мотора заглушал все звуки, и казалось, что он беззвучно разевает рот.Все происходящее выглядело невероятным, словно ночной кошмар, и в первый раз Ломакс почувствовал страх.– Послушайте меня! – отчаянно закричал он.Если кто-нибудь из них и услышал его сквозь рев мотора, они не показали вида. Грузовик подбросило на ухабе, и он оказался лицом вниз. С трудом снова повернулся на спину и закричал что было сил:– Ради Бога, послушайте же меня!Это вызвало неожиданный эффект. Грузовик резко затормозил, и Никита в тот же момент выключил мотор. Они молча смотрели на него вниз, ожидая его слов. И Ломакс заговорил:– Это просто сумасшествие. Убив меня, вы ничего не получите, кроме горя.– У тебя есть лучшая идея? – холодно спросил Рики.– Я богатый человек. И мне дорога жизнь.Гнетущая тишина, которая воцарилась, подсказала ему, что он пошел по неправильному пути. Внезапно выругавшись, Рики поднял ногу и нажал на его незащищенную шею. Ломакс начал задыхаться, но через несколько секунд нажатие ослабло.– Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Георге Самос? – резко спросил его Рики.Ломакс утвердительно кивнул, внезапно почувствовав, что его обдает холодом, потому что понял, к чему идет дело.– Я знал пастуха, которого так звали. Он помогал мне, когда я был здесь во время войны.– Он наш дядя, – сказал Рики. – Брат нашего отца. Немцы выследили его здесь, в горах, и пристрелили как собаку.– И ты думаешь, что деньгами можно откупиться от этого, англичанин? – резко бросил Никита.Ломакс ничего не мог возразить на это, ничего такого, что они готовы были бы выслушать. Рики, достав большой красный платок, быстро заткнул ему рот, а Никита завел мотор, и они продолжили путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16