В листке были перечислены имена расстрелянных за участие в
Сопротивлении и за помощь партизанам. Сто тридцать два имени было в этом
списке; среди них он нашел имена своих родителей. Но даже теперь, когда
его жизни ничто не угрожало, а подорванное здоровье улучшалось с каждым
днем благодаря заботам врачей госпиталя, он не испытывал ни раскаяния, ни
сожаления по поводу кончины матери, в которой он сам был повинен. Подобные
чувства и раньше редко овладевали его душой, а за последние годы он стал и
вовсе глух к тому, что люди зовут голосом совести.
Шли годы, но Януш не оставлял своей мелкой спекулятивной торговли;
это нелегальное занятие приносило ему немалый барыш, а сам он словно был
рожден специально для делишек вроде мелкого жульничества, которым он
занимался. Он перепродавал крестьянам промышленные товары, в которых остро
нуждались люди на селе, по высоким ценам, а затем, пуская деньги в оборот,
закупал более дешевую сельскую продукцию, чтобы привезти ее в город, где
ощущалась нехватка продовольствия. Однако в первые годы занятия подпольным
бизнесом он действовал очень осторожно, не разворачивая свое дело
настолько, чтобы привлечь к себе внимание властей.
Сумев не только выжить, но и весьма комфортно устроиться при
коммунистическом режиме, Януш преумножал свой капитал; но зрелый возраст
не принес ему ни мудрости, ни щедрости и душевной широты, свойственной
прошедшим через тяжелые испытания людям. Наживая богатство, он становился
все более жадным. Купив четырехэтажный дом в пригороде Лодзи, он открыл в
нем маленький магазинчик, торгующий разными мелочами, необходимыми в
крестьянском быту, а рядом устроил мастерскую по производству и ремонту
сельскохозяйственного инвентаря. Это предприятие давало ему возможность
легально посещать окрестные фермы и скупать у крестьян за бесценок излишки
продуктов. Войдя в средний возраст, он утратил прежнюю осторожность.
Теперь он приобрел слишком много, и дольше не мог оставаться в тени.
Власти проявили интерес к деятельности Януша Палузинского. Более чем
скромные доходы от торговли мелким хозяйственным инвентарем никак не могли
объяснить роскоши, в которой жил хозяин предприятия. Властям стало
известно о поездках Палузинского по окрестным деревням и селам. Однажды к
нему пришли несколько чиновников службы безопасности, и, предъявив
разрешение на обыск дома, допросили Януша. Его ответы показались им
слишком невразумительными, и потому, наложив арест на все документы,
которые они смогли найти, представители власти удалились, предупредив
Януша, что они вернутся, как только окончательно разберут его бумаги, и
заставив его подписать документ, в котором он обязывался никуда не уезжать
без разрешения местных властей до истечения указанного в документе срока.
Дела принимали скверный оборот. В ту же ночь Палузинский бежал из своего
роскошного особняка, прихватив с собой лишь те небольшие наличные деньги,
которые нашлись в доме, и бросив свой автомобиль - он знал, как легко
власти могут обнаружить машину на дорогах его маленькой страны. Выйдя из
города пешком, он ехал на попутных машинах или на автобусах, не рискуя
даже садиться на поезд, опасаясь, что его заметят. Ночуя в маленьких
неприметных гостиницах, он продвигался все дальше на север, в сторону
густых лесов, протянувшихся на много километров. Пускаясь в свое долгое
путешествие, он не разработал никакого начального плана, и теперь просто
бежал куда глаза глядят, гонимый страхом; инстинкт подсказал ему, что в
лесной чаще ему будет легче спрятаться и уйти от преследователей, которые,
вероятно, уже напали на его след. Он знал, что закон предусматривает
суровое наказание для тех, кто, подобно ему, занимается подпольной
торговлей, и думал, что не вынесет вторичного тюремного заключения -
слишком много ужасных воспоминаний, оставшихся со времен войны, всплывало
в его памяти, и он опасался, что сойдет с ума в коммунистическом застенке,
как чуть было не сошел с ума в фашистском концлагере. Затуманенный страхом
мозг Палузинского не мог придумать реального выхода из создавшегося
положения; пока у него не возникло ни одной идеи, каким образом он снова
сможет стать невидимкой. И Януш бежал с места на место, нигде не
задерживаясь, потому что у него не было никакого выбора.
Так, скрываясь от людей, проселочными дорогами он добрался до
древнего города Грудзендз - это путешествие растянулось на несколько
недель, - и тут Палузинский обнаружил, что у него кончаются деньги. Тогда
в голове у него начал возникать еще неясный, но уже сложившийся в цельную
картину замысел: отсюда он направится прямо в балтийский порт - город
Гдыню, обходя стороной соседний Гданьск, где его знал каждый лавочник. В
порту он собирался дать взятку капитану какого-нибудь судна, чтобы тот
согласился нелегально взять его на борт своего корабля. Ему было
совершенно безразлично, куда плыть - лишь бы очутиться как можно дальше от
этой проклятой страны, где авторитарное правительство так жестоко
преследует людей, занимающихся предпринимательской деятельностью. Однако
перед ним стояла серьезная проблема: длительное путешествие стоило очень
дорого, а в его кармане оставалось всего лишь пятьдесят злотых.
Поздно ночью, чтобы никто не заметил, Януш явился на квартиру к
Виктору Свандове, проживавшему в Грудзендзе, частному торговцу, с которым
он раньше поддерживал деловые контакты.
Однако Свандова оказался плохим помощником Палузинскому: будучи
преданным слугой Государства (а может быть, просто испугавшись
ответственности за покровительство преступнику), он выпроводил Януша из
своего дома, пригрозив бывшему приятелю, что позвонит в полицию, если он
тотчас же не уберется прочь. Беглец начал упрашивать Свандову не прогонять
его; он разыграл целое представление перед хозяином дома: заискивал,
льстил, умолял, чуть ли не плакал, умоляя помочь ему скрыться от
преследования, а сам в это время незаметно доставал из-под пальто короткий
железный ломик, который всегда носил с собой. Когда Свандова повернулся к
незваному ночному гостю спиной, решительно направившись к телефону,
стоящему на краю рабочего стола в кабинете, Палузинский замахнулся и
ударил его, целясь в голову. Ломик стукнул Свандову в левый висок, но
скользящий удар лишь слегка оглушил бизнесмена; шатаясь, он все же смог
добраться до двери кабинета. Одним прыжком Януш оказался возле своей
жертвы, нанеся несколько сильных ударов по затылку и по плечам. Умирающий
хозяин дома собрал последние силы, чтобы распахнуть дверь и ступить за
порог; громко выкрикнув имя своей жены, он тут же опустился на колени,
цепляясь непослушными пальцами за дверную ручку, а его вероломный гость
продолжал бить ломиком по голове своей беззащитной жертвы. Наконец
(Палузинскому показалось, что он уже целую вечность бежит за шатающимся,
перепуганным человеком, нанося ему удар за ударом) Свандова упал лицом
вниз, и кровь из раны на его разбитой голове хлынула на пол широкого
коридора. Жена убитого им бизнесмена выбежала на крик из своей спальни и
начала спускаться по лестнице, ведущей на верхний этаж. Он понял, что
женщина узнала его, и сначала хотел устранить свидетельницу своего
преступления, бросившись к ней с поднятым ломиком; но тут на лестнице за
ее спиной показались взрослые сыновья Свандовы, и Палузинский решил, что у
него не хватит сил расправиться с целым семейством. Он выскочил из дома и,
задыхаясь, изо всех сил побежал прочь по тихой ночной улице.
Он выбрался из города в предрассветном тумане и снова направился на
север, проклиная свою злую судьбу и жалея о том, что его угораздило
связаться с трусом и дураком Свандовой. Совершив тяжкое преступление, он
стремился как можно скорее укрыться в непроходимой лесной чаще, зная, что
теперь полиция устроит на него настоящую облаву.
Около трех месяцев он прятался в лесах, изредка осторожно выходя из
глухой чащи и приближаясь к фермерским домикам, чтобы попытаться стащить с
крестьянских огородов немного плодов и овощей. Бесследно исчезнув с
людских глаз в северной глухомани, долгое время проплутав в непролазных
болотах и дремучих лесах, он ушел от погони и стал невидимкой,
неприметным, плохо одетым путником, бредущим от села к селу по грязным
проселкам. Но вслед за промозглой осенью пришла зима, и скудная одежда,
которую ему удалось стащить на одной из ферм, надетая под пальто, уже не
спасала от пробиравшего до костей холода. Крестьяне собрали последний
урожай со своих огородов, и теперь Януш питался мороженой картошкой,
свеклой и репой, выкопанными из земли - скудными остатками овощей, которые
он мог найти на поле после осенней уборки. Горстка орехов дополняла его
скромный обед, да еще порой ему удавалось поймать и убить какого-нибудь
зверька. Ударили первые морозы, и день ото дня ему становилось все труднее
добывать себе пищу. Снова, как когда-то давно, в концлагере, его начал
мучить голод. Порой, тихонько пробравшись ночью во двор крестьянского
дома, и стащив все, что попалось под руку (несколько теплых вещей, надетых
под пальто, он незаметно снял с веревок, куда хозяйки вешают сушиться
выстиранное белье) он мечтал залезть в свинарник и украсть поросенка. Он
вспоминал, как много лет назад его отец принес домой маленькую розовую
тушку, как он стоял перед очагом, следя за жарящимся на открытом огне
мясом и поминутно поворачивая ручку вертела, чтобы оно не подгорело,
вспоминал роскошный семейный ужин и вкус сырой свиной печени. Перед
рассветом, забываясь чутким сном, он грезил о жареной свинине, и после
пробуждения где-нибудь в холодном, занесенном снегом стогу сена или
соломы, ему очень долго казалось, что он чувствует слабый, едва различимый
аромат жаркого, смешанный с запахом сырой печени...

Его черствый хлеб покрылся плесенью и запачкался о грязные лохмотья,
несколько месяцев служившие ему единственной защитой от холода.
Приземистая фигура Януша казалась пухлой из-за всего, что было надето под
пальто; однако эти вещи не спасали горемыку, оставшегося без крова и пищи,
от лютого зимнего холода. Он сильно исхудал; и если бы кто-нибудь
пригляделся к одинокому скитальцу пристальнее, то ввалившиеся щеки и
заострившиеся черты лица выдали бы в бредущем неизвестно куда толстяке
человека, умирающего от голода. Вторые сутки он шел по занесенному снегом
лесу, прячась в случайно попадавшихся на опушках стогах сена во время
коротких передышек, питаясь лишь тем, что мог найти и подобрать по дороге.
Мерзлая земля и зимний лес не слишком щедро оделяли его съедобными
плодами, и когда муки голода становились нестерпимыми, он грыз жесткую
кору деревьев.
Полицейские подловили его у сельского дома, который он собирался
ограбить. Нарушив свое обычное правило - нигде не задерживаться надолго -
он слишком много времени провел, скитаясь вокруг богатой деревни в надежде
стащить что-нибудь покрупнее нескольких мерзлых картофелин. Однако
постоянное воровство не могло остаться незаметным, и местные жители
сердились, обнаруживая пропажу очередной вещи. На него устроили облаву, и
только страх придал ему силы убежать от преследователей. Теперь он шел все
дальше, подгоняемый болью, терзавшей его живот.
Обессилевший от долгих блужданий по лесному бездорожью, он увидел
столб дыма, поднимавшийся кверху над верхушками деревьев, и зашагал в этом
направлении. Выйдя к маленькой бревенчатой избушке на краю лесной
росчисти, Януш направился к порогу деревянного домика, вряд ли ясно
сознавая, где он сейчас находится и что завело его в такую глушь. Ему
хотелось только одного - есть, а затем он мечтал найти какой-нибудь
укромный уголок, чтобы дать отдых своим избитым, распухшим от холода
ногам. Постучав кулаком в деревянную дверь, он удивился, до чего слабый,
глухой звук раздался от ударов, в которые он вложил немало сил.
Дверь отворилась, и хозяин избушки успел подхватить безжизненное тело
Януша, упавшего в обморок на пороге его дома. Внеся обмороженного
скитальца в избу, он положил его на пол у очага, крикнув жене, чтобы она
скорее приготовила отвар из целебных трав. Склонившись над неподвижной
фигурой, лесник и его жена сняли грязные лохмотья со своего странного
гостя и обнаружили под ними исхудавшее, давно не мытое тело. Хозяева долго
хлопотали над Янушем, приводя его в сознание; и хотя его вид внушал им
подозрения, все же жалость к истощенному, обессилевшему человеку взяла
верх над остальными чувствами. Через некоторое время Януш уже мог сидеть
за столом, прихлебывая из кружки целебный отвар. Хозяева попытались
расспросить его, что он делает в лесу в столь неподходящее для длительных
прогулок время, но из его бессвязных ответов они поняли только, что их
гость пришел издалека и уже давно бродит по окрестностям, страдая от
голода. Он говорил тихим, дрожащим голосом, поминутно сбиваясь, и лесник с
женой скоро поняли, что перед ними сидит сумасшедший. Решив, что скорее
всего это заблудившийся путник, чей разум помутился от страха, голода и
усталости, они решили приютить его у себя на несколько дней, чтобы дать
ему немного опомниться. Однако хозяйку слегка беспокоило то, что во время
разговора этот исхудавший, оборванный, грязный незнакомец не сводил своих
глаз, мерцавших хищным блеском, с их двенадцатилетней дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66