— Если уж обработка проведена, то это необратимо.
— Не может быть. Ты врешь, отродье. Должно быть противоядие.
— Время может лечить. Но не очень хорошо. Обры, например, не могут нас ненавидеть.
— Арсун! Это правда? — спросил Доброслав.
— Нет, почему… Могу… — нерешительно ответил Арсун.
— Тсарг! — сказал Волков. — Ты сможешь привести сюда Елену?
— Конечно, вождь. А ты ее убьешь? Или ногти обрезать будешь? Я бы посмотрел…
Глава 27. СЧАСТЛИВАЯ ЛЮБОВЬ
На брошенных лугах и полях в избытке хватало корма для верховых животных и тарканов. Воины ловили для еды скотину, забытую в бегстве. Здесь было меньше зверя, чем в степи, когда походя брали облавами бизонов, антилоп, оленей, свиней. Но домашняя скотина была слаще и нежней.
В садах росли яблоки, груши, сливы и любимая арланами амриса, напоминающая вкусом апельсин и яблоко одновременно. Хорошо обрабатывались огороды с морковью, огурцами, помидорами и свеклой.
Сергей все осматривал, а за ним неотступно то вереницей, то толпой следовала его сотня телохранителей арланов.
Сколько еще?.. Сколько еще до вечера?..
Потом вечер наступил, и все та же делегация во главе с кучерявым Себастьяном привезла ее, Лену…
И она была рада видеть всех, расцеловала по очереди Сергея, Кирилла, Валентина, Катеньку и Марго. Попросила провести к раненым Семену и Илье.
Увидев Илью, она расплакалась. Держала его за руку, пыталась что-то сказать, но слезы лились, лились, не давая произнести ни слова.
Лена о чем-то говорила с Катенькой и Марго, просила показать воеводу Доброслава, о котором была наслышана, сказала и ему несколько теплых слов…
Все это время они с Сергеем чувствовали какое-то лихорадочное ожидание, странную нервозность, накалившую атмосферу… Лена избегала взгляда Волкова, говорила со всеми одновременно, вспоминала прошлую жизнь, и все ожидали… Чего? Чего ожидал Сергей?..
Наконец далее оттягивать неизбежное стало невыносимо, и, вздохнув, она взяла его за руку:
— Милый, нам надо поговорить. Пойдем погуляем.
Малинин вслед качал головой, Кочетов злобно и ясно поглядывал на них, на Исаева, на степь, на гигантских тарканов…
— Милый! Ты должен понять меня… Я тебя никогда не забуду… Самые счастливые моменты в прошлой жизни у меня навсегда будут связаны с тобой… Ты самое светлое, что было… Будем друзьями… Я так счастлива!.. Мой муж… Мой любимый!.. Мое счастье!..
Конечно, она говорила как женщина, которая любит, тому, которого уже не любит. Обычный треп, которого не произносила разве что Ева, потому что тогда был только один мужчина — Адам. Но понять все до конца ему мешала мысль, сидевшая занозой, что в этот извечный треугольник, кроме их с ней, вовлечен не человек, а чудовище. Злобное, страшное, мерзкое существо, но в котором сосредоточился весь смысл ее жизни, и что бы там ни говорили об искусственном происхождении ее чувства… Что же тогда естественно?.. И как можно в любви обладать свободой воли?..
— Если с ним что-нибудь случится плохое, умру и я, — уверяла Лена, и сердце его разрывалось, потому что он был согласен и на это…
Кучерявый Себастьян семенил рядом.
— Нам пора, Величайший вождь. Дозволь нам отправиться в обратный путь, ибо, если мы приедем слишком поздно, нас накажут.
— Пусть едут, — предложил Доброслав. — Толку-то!..
Потом быстро стемнело, и ярко зависла в небе ополовиненная кровавая луна. Крови напилась… Небо раздалось, раскинулось еще необъятнее. Неподвижно, тяжко стояли громады телег и кидали огромные тени. Тихо бежала вода в реке, глубинный холод и мрак манил — какая в общем-то мерзость!.. Что? И что у него на душе, что за черные толпы видений бродят у него внутри?..
Волков оглянулся — за ним неотступно скользили тени кентавров. Охранители его бренного тела… Но что он мог сделать? Запереть ее?.. Привязать к столбу пыток?..
Сергей был рядом с юртой раненых. Рядом… Он заглянул. Кроме Ильи и Кочетова были здесь Марго, Катенька и Малинин. Они о чем-то беседовали и замолкли, когда пришел Сергей. Яркий огонек светильника заставлял их тени заговорщицки заметаться по стенам.
Они смотрели друг на друга. Наконец Илья пригласил:
— Заходи, чего стоишь у входа. Сергей вошел.
— Мы о ней говорили, — пояснил Илья. — Вот Валентин, — кивнул он на Малинина, — пытается нас убедить, что кнехты просто перевели вектор влечения, не изменив природы ни ее чувства, ни ее саму.
— О чем это вы? — спросил Волков, не стараясь вникнуть в суть объяснения, но понимая, что не могут они не обсуждать… Он пожалел, что пришел сюда.
— Нет, ты подумай! — живо вмешалась Марго. — Они тут договорились, что любовь просто программа и что человек не властен, ни над чем не властен. Просто чушь какая-то!
— Дорогая! — попытался вмешаться Малинин.
— Я тебе, Валентин, не дорогая. Твоя дорогая вон там сидит и молчит. И если она согласна с вами, то я все скажу.
— Ну что ты скажешь? Или ты думаешь, что Лена морочит нам голову? Конечно нет. Налицо все признаки любовного помешательства. Как это?.. Любовь зла, полюбишь и козла. Небольшая корректировка со стороны кнехтов, но суть осталась прежней. Если бы это был человек, даже, извините, арлан, нам бы не было так… противно. И вообще, что такое любовь, как не программа, которая включается в определенной ситуации, при определенных условиях и состоянии организма. И те, кто готов охвачен этим чувством, так же, как Лена, перестают быть критичными…
— Сам ты, Валька, чудовище! — вскричала Марго. — Да как же можно!.. Да как у тебя язык повернулся сравнивать?! Это преступление!..
— Подожди, дорогая.
— Не называй меня дорогой!
— Все равно, рассуди сама. Что является целью любви?
— Дети, конечно.
— Да, да, хорошо. Дети. Но дети отлично получаются и без высокой любви, что бы там ни говорили. Любовь на качество детей не влияет. Я говорю об эмоционально-нравственной стороне вопроса. И в таком случае приходится утверждать, что любовь самоценна. Она в нашем мире до сих пор приносит одно из величайших удовольствий. Поэтому ее так и ценят. И я говорю не о сексе. Ведь правда?
— Да!..
— А теперь вернемся к Лене. Она влюблена? Влюблена. Она готова даже ценой жизни сохранить свою любовь? Готова. Так что же нам можно сделать?..
«А не пошел бы этот философ хренов!» — подумал Сергей и, повернувшись, ушел не прощаясь.
Как же ему было тошно! Как тошно!..
ГЛАВА 28
ШТУРМ
Огромная стена опоясывала столицу Бога-Императора. Далеко в центре города вздымалась в небо башня замка-резиденции. Знаменитой резиденции, которую мало кто видел, но о которой знал каждый житель Империи.
Ближе к крепостной стене столицы поселений не было. Вероятно, так задумал верховный архитектор: поля, лужайки, стройные ряды аллей. Стена высотой метров пятнадцать, толщиной была около семи метров, чтобы вместить любое количество защитников.
За всю историю существования никакое потрясение не волновало жителей столицы. Три или четыре поколения назад, воспользовавшись отсутствием Создателя, пришли кнехты, а с ними — страх, удачно, впрочем, ими же нейтрализуемый на психическом уровне. Теперь же для горожан страх обрел конкретную форму в виде полчищ кентавров, обров-предателей и диких людей-сколотов. Подданные Прокуратора Монгрота, запершись за этими прочными стенами, готовились, не щадя жизни, защищать свой город.
На красной пыльной стене было многолюдно. Под огромными глубокими котлами приготовлены дрова для кипячения воды и разогрева смолы. Сложенные пирамидами лежали камни, еще дальше штабелями уложены бревна, которые тоже были предназначены для того, чтобы сбрасывать их на головы противников.
Столица болела войной. Воздух дрожал от ржания лошадей, воплей лорков, блеяния овец, мычания коров. Кто-то по глупости загнал внутрь и тарканов, кто-то не смог расстаться с выкормленным быком. Судя по звукам, сейчас эта столица больше была похожа не на город, а на загон для скота. И для людей. Множество жителей предместий пришли сюда спасаться сами и привели свое двуногое имущество — рабов, которых тоже жаль бросать.
Большей частью поместья в пригороде принадлежали кнехтам. Управляли хозяйством обры, потому что кнехты предпочитали жить в городе. Обры-управляющие, будучи свободными, за имущество, вверенное им, отвечали головой, потому при приближении войска старались спасти как можно больше.
И город задыхался. Пыль, поднятая множеством ног, лап, копыт; солнце, стиравшее тени, которые среди камней и без того были лишь видимостью. Всем хотелось пить, и колодцы буквально пересыхали от множества.
Испражнялись где попало, потому что и нужников не хватало. Штурм еще не начался, а город уже казался настоящим адом.
Союзники не видели на стенах кнехтов. Хитрые твари прятались за спины обров и людей. От перебежчиков узнали, что многие тысячи людей, которые с детства не поддавались усмирению воспитанием, были навечно заточены в тюрьмы, а теперь их просто забыли. От скученности не выдерживали слабые — трупы закапывали где придется.
Союзники пришли не гноить рабов заживо, а освобождать их от черной чумы — от кнехтов. Поэтому решили не затягивать беды жителей.
Собственно, к штурму все было готово. Из привезенных тонких бревен соорудили лестницы, — Сергей видел, с какой удивительной быстротой воины Доброслава вырезали ступени. Обры не умели так играть топором, поэтому, подхватив готовые лестницы, уносили их на равное расстояние, чтобы не мешать друг другу, когда начнется осада.
— Скорее начнем, скорее и кончим, — приговаривал Доброслав, так за эти недели привыкший к победам, что все происходящее воспринимал как работу.
На том участке стены, против которого предполагался штурм, было так многолюдно, что, казалось, весь город пришел именно сюда. И лишь один раз возникла синяя безобразная фигура, которой сразу расчистили коридор для обзора.
Отвлекая внимание, кто-то из людей пустил стрелы метрах в пятидесяти от кнехта, и сразу же в цель ударили другие. Сергей тоже пустил стрелу из своего лука. Он надеялся, что одна из тех четырех, что поразила кнехта, была его.
Больше хозяева жизни не появлялись. А где они прятались? Неужели в замке Бога-Императора?
Сверху повалили клубы дыма, взвился вместе с воплями боли огонь — несколько перекаленных котлов зажгли смолу, где-то разлили…
Обры взяли лестницы на плечи и остановились метрах в ста от стены, задрав вверх зеленые морды. Будь наверху меньше тесноты, лучникам легко было бы найти жертву.
На общем совете было решено штурмовать стены силами обров и сколотов. И лишь когда откроют городские ворота, в бой пустить кентавров. В городских условиях удобнее, конечно, людям и антропоморфным обрам, но ничего, не танки, как-нибудь справятся.
Толстые струи багрового пламени уходили ввысь чадными хвостами жирного дыма. На стене продолжали выкрикивать, отдавать приказы. В суете один из котлов опрокинулся, заливая кипящей смолой самих защитников. Несколько обров при этом сорвались вниз.
Пора!
Сколоты редкой цепочкой растянулись за спинами обров. Метрах в ста пятидесяти от стены. Пока на стенах заняты ремонтными работами, можно начать штурм.
Люди выпустили стрелы одновременно. Еще стальную пластину поручня рубила жильная тетива, а пальцы уже рвали жилку, накладывая новую стрелу. Стрелы стелились по стене с плотностью ливня, подхваченного бурей.
С внутренней стороны стен должны были быть поставлены лестницы для защитников города. Какие? Приставные или широкие каменные? В любом случае их не хватало. Толпа отхлынула назад, завопила, давилась, повалила оставленные котлы. Стрелы подчистили самых цепких, тех, кто умудрился не упасть со стен в общей давке. Им тоже, конечно, не повезло.
Арсун дал сигнал, и его бойцы, спокойно добравшись до стен, приставили лестницы. Доверяя меткости людей, спокойно шли в самый ливень стрел.
Обры добрались уже до гребня стены, а по лестницам поднимались все новые и новые бойцы. Защитников нет, бегут защитники. Паника: что может быть хуже!
Зверолюди сверху кричали людям, спокойно ходили, осматривали оставленные позиции. Арсун, взобравшись к своим, заставил вылить черпаками оставшуюся смолу внутрь стен. Туда же покидали и бревна. Было все как-то буднично, и, чувствуя настроение вождя, рядовые солдаты проникались двойственным чувством: вроде война и можно убивать, а вроде как-то, что-то…
Арсун открыл городские ворота. Сколоты пропустили вперед уже обижавшийся молодняк арланов, так и не успевший еще применить оружие в битве. Пусть потешатся — где-то еще оставались тысяч двадцать кнехтов. И, вспоминая о них, рука сама тянется к мечу — будет вам война!
Ворота впустили несколько тысяч арланов и только затем, порциями, заглотили отряды обров.
Собственно, сопротивление было сломлено сразу, едва союзники оказались в столице. Защитники, вернее те, кто только что был защитниками, готовились сдаться кому угодно — обру, сколоту, арлану, — лишь бы не трогали его, а главное, семью. Таким приказывали выходить за ворота города, чтобы не усугубляли хаос.
И все-таки многое не учли. Город — улицами, проспектами, переулками — разделил нападавших. Где-то были вожди, где-то задержался сотник. Внезапно не стало ни армии, ни солдат. Явились группы и группки, связанные расовыми признаками и товариществом. Всеобщий хаос породил свободу. Недавнее сопротивление защитников легко оправдывало мародерство. Хмелея от свободы, многие поддавались легкости насилия, убивая каждого, попавшегося под руку.
Быстрее других озаботившийся беспорядком, Доброслав посылал гонцов к Арсуну и Сангору. Те в меру сил гасили буйные порывы и хмель своих бойцов.
Поиски кнехтов остались единственным, что оправдывало скученность войск в отдавшейся на милость победителям столице.
Заранее договорившись, Михайлов, Малинин, Исаев и Сергей держались в городе вместе. Своих телохранителей Сергей уже не замечал.
Прошли через площадь, заваленную разбросанной одеждой. Сломанная повозка. Здесь, недалеко от городских стен, жили небогато. Сейчас везде было пусто. Заглядывали в окна, двери домов — ни души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48