Бог был воителем и защитником. Он звал к битве.
— Вы пришли в наш мир для встречи с Богом-Отцом. Не наша и не ваша вина, что обры, заступив путь, соединили наши судьбы. Пока обры угрожают нам и вам— наши цели ясны, а будущее только в совместной войне. В нашем войске, войске Бога-Отца, один за всех и все за одного. Иначе гибель неизбежна.
Мы войско, и мы выше племени, в нас жизнь и сила рода, пока мы живы — жив наш народ! Побьют нас — нашим женам и детям не жить: станут они, в лучшем случае, чужими рабами.
Я, воевода, вождь племени, спрашиваю, хотите быть с нами? Хотите биться против обров и победить? Клянитесь Богом-Отцом!
У ног статуи разожгли костер. В огонь сунули железные прутья, скоро повеяло чадом раскаленного железа.
— Встаньте правым плечом, чтобы принять знак братства, — приказал Доброслав.
Сергей догадался, что сейчас их будут клеймить, и посмотрел на своих: Илья, Исаев, Малинин… Сергей напрасно беспокоился, даже лицо профессионального скептика и разрушителя устоев Исаева выражало волнение и восторг.
И он подумал, подивившись неуместности мыслей, что бывают моменты, когда жизнь исключает альтернативы, и это — подарок, ибо на других этапах все одиноко мечутся между покоем и разрушением, не видя ни в чем однозначного смысла.
Он смотрел, как раскаленный прут приближается к плечу, коснулся кожи — боль, шипенье остужающегося металла, запах горелого мяса…
Доброслав показал остуженный конец клейма: перекрещенные меч и топор, напомнил о вечной верности братству.
Не дрогнув, спутники Сергея выдержали испытание. А потом беспощадно резали пальцы, давая свою кровь в общую чашу. Из полной чаши Доброслав помазал губы, грудь, руки и ноги Богу-Отцу. Остальным окропил угли. Запах сгоревшей крови запомнился навсегда. Как и все, происшедшее этой ночью.
Не желавший спокойно ждать беды, Доброслав посылал разведчиков в степь. Десяток бойцов отправились в дальний дозор. Они должны были скакать двенадцать дней и только тогда, остановившись, ожидать врага.
Но готовились к приходу врага и в поселении. Забивали в траву колья в тех местах, где могло пройти войско обров. Незаметные в высокой траве остро заточенные колья должны были доставить неприятелю много неприятностей. Копали дополнительные рвы.
Но все это было вспомогательными мерами. Основное, на что рассчитывал Доброслав, были, конечно, люди. Чтобы воины не расслаблялись от ожидания и безделья, вождь заставлял всех усиленно тренироваться. С утра до вечера стреляли в цель, скакали без седла и поводьев, совершенствовали науку управления конем. Бились мечами, играли в увертки от стрел и копий.
Дичи вокруг водилось много. Битого зверя тут же в степи жарили на костре, ели свежатину, запивая сладкой водой из ручья. Жизнь была прекрасна, и война забывалась…
Если в стрельбе и верховой езде паломники заметно отставали, то учебные бои на мечах неожиданно выявили их бесспорное превосходство. Фехтование на саблях, как обязательный атрибут школьного воспитания, оказало свою услугу. С детства усвоенные приемы боя делали здешних бойцов беспомощными, и те жадно перенимали науку. Паломники были рады поделиться знаниями.
Как-то Малинин пришел к Доброславу с чертежом большого самострела-арбалета. Тут же набросал рисунок катапульты — можно бросать на врагов не только один большой камень, но несколько поменьше, чтобы поразить больше противников.
Доброслав оценил, и умельцы быстро сладили несколько рамочных механизмов.
Здесь не знали взрывчатых веществ. Почему? Во всем воля Бога-Отца.
А Сергей злобился, потому что в близком соседстве на одной планете их общего мира и этого зоопарка видел лишь извращенное чудачество. И понимал Исаева — когда-нибудь и он доберется! И еще ему сейчас не хотелось вспоминать о Лене…
Сергей расспрашивал об обрах. Кто такие? Почему? Все пожимали плечами: не люди, что с них, кроме жизней, возьмешь. Не ты, так они тебя убьют обязательно. Приходят на верховых лорках, но есть еще и тарканы — огромные ярко-зеленые животные с красным костяным гребнем на голове и шее. Эти волокут длинные телеги, поэтому их используют только в степи. Было известно, что обры, лорки и тарканы, как и все животные, используемые слугами тьмы, имеют холодную кровь. Они другие. Они от змей и гадов ползучих. И они, пока Бог-Император отсутствует, захватили власть в его дворце… Людям надо продержаться, пока Бог-Отец не возвратится и не наведет порядок.
Сергей спросил у вождя, почему все уверены, что Бога-Императора нет во дворце, и тот оказался удивлен:
— А как же иначе? Он разве смирился бы с существованием обров?
Логика, конечно, была неотразимой, но Сергея это не убедило.
Обрадовавшись его любопытству, подступил Малинин. Говорил об Олимпе, о богах, перессорившихся друг с другом, о Христе, пришедшем на смену племенным богам, когда кому-то (людям? Всевышнему?) понадобилось объединить разноплеменную массу под единое начало.
— Бог есть, — говорил философ и писатель, — потому что разум появляется тогда, когда возникает религия, вера в высшие силы — атрибут разума. Но образы Богов— это образы и подобия общественного идеала данной среды. Поглядите на нашего Бога-Отца, — приглушал он свой голос, — это дикий свирепый боец, как и все здесь, готовый немедленно сражаться и умереть. И, конечно, победить. Кстати, если бы не наш светско-идиотско-спортивный тренинг, я не знаю, как бы мы вписались в здешнее воинство. Теперь я с благодарностью вспоминаю своих наставников по фехтованию, борьбе и верховой езде. Нас словно бы специально готовили к отправке сюда.
Изредка шли слабые дожди. Облака, лениво плывущие по небу, вдруг грозно сгущались, темнел воздух без света, но раскаленная степь на лету испаряла влагу, отталкивая водяные тучи. Земля иссыхала, струйка ручья утончалась.
Проходили дни, недели, и однажды к вечеру, когда солнце уже опускалось к горизонту, тоскливо завыл рог дневального на башне, ибо должен был извещать только об одном — о том, к чему все готовились, но о чем не хотелось и думать, — идут.
Вскоре все увидели в степи то, что раньше углядел дозорный, — торопливо скачущего гонца. Все понимали без слов, что означает загнанный вид коня и то, что разведчик скакал один — второй пал в гонке со временем. Переглянувшись, тренировавшиеся бойцы стали собираться в городище. Сергей молча смотрел в степь сквозь дрожащий и мутноватый к концу дня воздух.
— Вот и дождались… — тихо сказал кто-то рядом. Гонец сообщил, что обры затопили собой степь. Идет воевать не меньше двадцати тысяч воинов.
Страшное дело! Обры пришли за окончательным расчетом.
Доброслав стал собирать отряд охотников выехать навстречу врагу. Набрал сотню бойцов, большим числом воинов рисковать не стал. Отряд должен был просто прощупать пришедших врагов, оценить их силу, не вступая в серьезную схватку. Но риск погибнуть был уже здесь, поэтому воевода и послал так мало людей.
С отрядом вызвались поехать Сергей и Михайлов. Пока все паломники держались вместе, не желая растворяться в реалиях этого мира, — все-таки основной их целью оставался дворец Бога-Императора, а не чужая война. Сергей продолжал чувствовать свою ответственность за них, он разрешил Виктору ехать, не подозревая о последствиях.
А Доброславу было все равно, он был даже рад — своих двоих бойцов он тут же отозвал из отряда.
Старшим у них был молодой воин по имени Радим, невысокий, но широкий и мощный телом. На коне он сидел как влитой, будто был со своим конем одним целым.
Каждому из воинов выделили по запасному коню. Иначе в степь не ходили. Все ехали друг за другом. Старались прижиматься к опушкам рощ. В иных местах казалось, что леса больше, чем ровного места, а все же степь.
Высоко, не шевелясь, висел над их головами орел-беркут, оглядывая землю и людей, одинаковых для него, как муравьи в траве.
На каждом из бойцов были холщовые штаны, заправленные в кожаные сапоги на толстой подошве, рубахи, вышитые у ворота, на головах — плоские колпаки-подшлемники. Сзади к седлу приторочен плащ и безрукавка из козьей шкуры мехом наружу. Спереди — сумка с походной мелочью. Меч висел на левом боку, удерживаемый кожаной перевязью. Рукоять длинного ножа торчала за голенищем правого сапога. У каждого колчан с тремя десятками стрел, лук со спущенной тетивой, притороченный к седлу. Круглый деревянный щит, окантованный железом по краю и с железными бляхами по всему полю, висел на длинном ремне за спиной.
По дороге встречалось много зверей, козы, свиньи, дикие лошади, антилопы, бизоны — все быстро или нехотя уступали дорогу. Однажды, на четвертый день пути, увидели пятерых огромных, зеленых, с красным гребнем, странно и вызывающе чуждых животных — тарканов. Радим долго всматривался, разглядывая зверей, мирно пережевывающих траву и лишь изредка, рывком передвигавших тело с места на место. Опасности не было. Радим махал рукой — в путь.
Встретились и дикие лорки. Пронеслись вереницей, словно чудовищные страусы, и исчезли вдали.
Еду с собой не взяли. Немного хлеба на первое время, щепотка соли. На ходу, не задерживаясь, били добычу. Кто-нибудь привязывал к седлу свинью, оленя или антилопу и спешил догнать товарищей. По степи вдаль и вширь катились травяные волны. Лес расступился по сторонам, спустился в балки, где еще журчали свободные воды ручьев.
А врага все не было.
На седьмой день встретили своих дозорных, неспешно отступающих перед чудовищной силой вражеского войска. Сергея поразили постаревшие лица разведчиков — в общем-то молодые воины, старшему не было и тридцати, увидев воочию силу, пришедшую уничтожить людей и их семьи, вмиг обрели зрелость. Все готовились к смерти: или врага, или своей.
От обров уходили не спеша, враги все равно не могли догнать конных на своих лорках. Увидев войско врагов, уже не хотели терять его из вида. Боялись, что невидимый враг станет еще сильнее. Но и бодрились — дело сделано, свои к сечи готовы, а там — Бог-Отец поможет. Готовность увидеть рядом врагов переводила мысли на дом и грядущее сражение. Воины думали о семьях, о земле, о жизни… И страх за своих близких излечивал от страха за себя…
Глава 5. ЗАСАДА
Шел уже третий день, как обры гнались за ними. Люди могли бы уйти, их кони резвее лорков, те берут выносливостью, но Радим готов к игре со смертью.
За ними все время ехал отряд в несколько сот всадников. Основное войско, отягощенное обозом, не замечает маленькую горстку врагов. Следопыты-обры давно уже высчитали их количество, догадались, что это разведчики, и доложили вождям.
Жара не спадала, короткие ночи были теплы, днем степь дышала зноем, как прогоревший костер — углями. Об ожидавшей впереди большой войне не думали ни люди, ни преследующий их отряд противника. В степи были они одни, их догоняла только смерть. А может, обров? Видеть друг друга привыкли обе стороны. Обманывая врага, забывали об опасности, привыкали дергать тигра за усы. В конце концов, и самый осторожный был готов проверить себя схваткой. Избиение разведчиков-обров несколько недель назад наполнило сердца верой в свои силы. Чтобы сейчас обмануть врага, делали вид, что не могут ускользнуть. Преследователи безжалостно погоняли своих лорков. Те бежали, от изнурения распахнув широкие клювы. Шла игра, где соревновались не только сила против силы, но и хитрость против хитрости.
Наконец Радим решился. Выбрал время и указал место засады. За короткий поход привыкнув друг к другу, каждый без суеты выбирал себе место рядом с товарищем.
А обры приближались. Сквозь просветы в ветвях Сергей видел вырастающих врагов. Нападающий страшен той быстротой, с которой настигает тебя. Волков оглядывается на Виктора. Тетива давит ему на нос, но Виктор этого не замечает, смотрит поверх стрелы.
Лорки пожирают расстояние, бегут ровной рысью, плавно неся на спине раздувшихся от лат хозяев. Шеи лорков вытянуты вперед, клювы приоткрыты. Сергей же в эти мгновения думает о шерсти, покрывающей их тела и мосластые, не по-птичьи тяжелые кости, с которых сам срезал вареное мясо в урочище после боя.
Обры, не видя людей, но чувствуя их близость, кричат, потрясая копьями, серо-зеленые морды и что-то ярко-розовое в открытых пастях: язык, небо?..
Противники запнулись и внезапно стали стеной на поляне. Что-то задумали. Нет времени уточнять…
Вдруг за спинами людей в лесу слышатся те же вопли, что и впереди, и до самых тугодумных доходит, что их обошли, что засады не получилось.
Радим, не медля, командует сигнал к атаке, на ходу меняя план боя. Обры сзади еще не успели приблизиться, лоркам нужна степь, в лесу они передвигаются еще хуже. Время совсем остановилось. С момента обнаружения обров сзади прошло всего ничего — тетива продолжает раздавливать нос Михайлова, конь под соседним воином так и не дрогнул…
Дико, сильно вопят зверолюди, уже торжествуя победу, и Радим гортанно выдыхает сигнал-крик вместе со стрелой… от которой не отвести взгляда, но, опомнившись, рука уже тянет-рвет тетиву. Не было отдельно ни людей, ни коней, ни стрел — был общий порыв ненависти, силы, боевого гнева, спаявший их в непобедимое целое.
Выскочив из леса, еще раз приостановились. Снова разом пустили стрелы. Радим, оценивая отпущенное им время до прямого столкновения, позволил стрелять. Сергей смотрел, как наконечник ложился выше полированных лат, и стрела, взметнувшись вверх и сразу уменьшаясь, летит к обру, чтобы вонзиться в него занозой.
Тетива звенела беспрестанно — никто не жалел стрел. Пущенная из тяжелого лука стрела на эти двести шагов пробивала латы обров и по самое оперение втыкалась в лорков.
Время остановилось, только пели стрелы и падали, падали обры и лорки… Люди не мигая брали цель, высоко поднимаясь на стременах, и вместе со стрелами пели сердца…
По команде все прекратили стрельбу. Опережая вырвавшихся из леса за спиной первых обров, рванули коней вперед. Сергей ударил каблуком по екнувшему брюху коня и, казалось, взвился над землей. Едва пустив коней вскачь, мигом пересекли ставшее непреодолимым для врагов расстояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48