Все молча его разглядывали. Он открыл еще одну клетку, еще… Вдруг сообразил, что никто и не думает выходить.– Вы чего, мужики? Я гарантирую…– Слышь, паря, это тебя я завтра буду мочить? – вдруг спросил обитатель очередной клетки, которую Николай собирался открыть.– Ты что, сосунок, не сообразил еще, что все мы здесь добровольцы? Вишь ты, спаситель явился! Дорогу к свободе указал. А что нам там делать с этой свободой?Николай его узнал. Мужик был почти с него ростом, только тяжелее килограммов на десять-пятнадцать. За счет лишнего веса, конечно. Однако и жир не мог скрыть могучие мышцы Коляна. Разумеется, это был Колян. И если бы не явная залысина, мудро приподнимавшая лоб, не шрам на щеке от некогда глубокой рваной раны, зажившей самостоятельно и потому не украшавшей владельца, можно было сказать, что оба смотрелись в зеркало.– Ну что уставился, Робин Гуд?– Ты Колян?– Ну, Колян, а дальше что? Теперь вот, когда я тебя увидел, могу сказать, что завтра не просто кокну, а с большим удовольствием это сделаю. Приходят тут идиоты-чистоплюи, освобождают массы. Ты спроси раньше, почему никто уходить не хочет?– Ну и почему? – машинально спросил Николай.Разговор ему не нравился. Ему все не нравилось. Из тех отсеков, которые он открыл, никто не выходил. Кое-кто уже отвернулся, потеряв к нему интерес, занялся своими делами. Один выжимал штангу, другой что-то писал за столом. Но большинство продолжало прислушиваться.– А потому, что если они выживут, то получат свои законные сто тысяч зеленых.– А если не выживут?– Тогда эти сто кусков получат их семьи. Понял, сосунок?– А ты что получишь?– Что я получу, тебя не касается. Тебе достаточно знать, что завтрашний день ты не переживешь. Мне говорили, что ты легавый? Представляешь, с каким удовольствием я сверну шею легавому?Он повернулся, словно бы обращался к сочувствующим слушателям, и густо захохотал. Теперь еще больше стало между ними различий. Чему, впрочем, удивляться? Николай как-то, еще в институте, читал, что даже однояйцевые близнецы, воспитанные в разных условиях, хоть и мистически копируют друг у друга основные вехи: болезни, женитьбы, увлечения, – могут стать совершенно разными личностями. Кажется, так. Впрочем, здесь тема с близнецами не звучала: ничего не могло быть общего между ними, кроме случайного сходства.– Упыря убили, – сообщил он.Колян пристально посмотрел ему в глаза. Хотел что-то сказать, но промолчал.– Его взорвали вместе с катером, – пояснил Николай.Колян ухмыльнулся.– А мне это зачем знать? Мне-то что?– Тебя тоже в любом случае убьют. Если ты сейчас уйдешь, можешь спасти свою шкуру. Да и мне хлопот меньше.– Ишь! Благодетель! Ты забыл о своих корешахлегавых. Меня везде ваши схватят. А за кордоном – Интерпол. Теперь только в Чечне можно отсидеться. А зачем мне Чечня? Завтра прикончу тебя, вот и свобода, и деньги.– Зря надеешься, – заметил Николай. – А впрочем, дело твое.Он неторопливо стал подбирать ключ к клетке Коляна, открыл.– Вольному воля, – сказал он. – Я свое дело сделал. Хочешь – уходи, нет – сиди в клетке, раб.– Завтра посмотрим, кто из нас раб и кто из нас труп, – пообещал Колян.Разговор потерял для Николая всякий интерес. Он еще раз огляделся.– Кто-нибудь передумал оставаться? – громко спросил он.Никто не отозвался. Николай бросил ключ в ближайшую клетку.– Черт с вами, гладиаторы хреновы. Оставайтесь.Тешьте публику. Я пойду.Он постоял над лежащим без сознания охранником.– Выходит, зря я его выключил? – посетовал он. – Что у вас здесь за кунсткамера!Николай покинул эту добровольную тюрьму и без приключений добрался до выхода. Лифтер и его напарник все еще были без сознания. Николай оставил им автоматы, рожки, но пистолет и нож экспроприировал. Особенно нож понравился: тяжелое, толстое лезвие, отличная балансировка – хоть кидай, хоть режь вручную. Глава 25ФАВОРИТ Он поднялся на лифте до первого этажа, вышел.В холле вестибюля бродили те, кого уже успел утомить праздничный прием. Двери зала были приоткрыты, и оттуда доносилась музыка. Створки выглядели такими тяжелыми, что становилось понятно, почему к ним изнутри приставлены два амбала.Николай вошел. Зал кишел людьми, музыка заполняла все огромное пространство, пела песню, кажется, Алена Апина, сполохи цветных лазерных взрывов мгновенно пронизывали все вокруг. Он не успел сделать и нескольких шагов, как на него почти упала женщина. Локтем обхватив его за шею, потянулась, быстро поцеловала в щеку и, отпустив, радостно сверкнула глазками. Это была Ленка.– Ну ты даешь! – весело вскричала она. – Из кандидата в покойники сразу в главные гладиаторы! Ты, наверное, какой-нибудь чемпион Олимпийских игр?Или чемпион мира? Знала бы, ни за что не согласилась бы участвовать тогда на пляже.Была она одета в длинное зеленое платье с бесконечным разрезом чуть ли не до талии. При каждом движении длинная ножка становилась еще длиннее и каким-то чудным образом слепила глаза. Вернее, делалось невидимым все, кроме собственной ее прелести.– Ты куда пропала, крошка? – весело спросил Николай.– Тоже делаю карьеру. Представляешь, мне удалось подцепить – ты не поверишь! – самого…Она перешла на шепот и назвала действительно очень известного политика еще горбачевских времен, удивительно солидного и благообразного.– Врешь! – усомнился Николай. – Он же старенький.– Тьфу, тьфу, тьфу! – быстро сплюнула она через левое плечо. – Как бы не сглазить. Мне какое дело?А что пожилой, так это даже лучше: меньше забот, больше благодарности. Ты не поверишь, но он мне уже сделал кое-какие предложения. Если не сорвется, значит, не зря я здесь место пробивала. Жутко вспомнить, чего мне это стоило!Песня смолкла, раздались аплодисменты там, где располагалась эстрада. Вновь зазвучала музыка, кто-то из незнакомых запел. Кажется, мужской голос. Сейчас, при неистовом поголубении богемно-политической элиты, трудно различать и вторичные признаки.Хотя, возможно, пел парень.– Желаю тебе удачи, малышка! – сказал Николай.– Но как же ты согласился? Тут говорят, что ты будешь драться с Гоблином? Это правда?– Все может быть, все может быть, – сказал он. С Гоблином, так с Гоблином. Мне, правда, еще никто не делал никаких предложений, но, может быть, здесь так принято?– Как? – удивилась Лена. – Тебе еще ничего не говорили?– Представь себе, крошка, меня наняли каким-то охранителем пляжа за десять кусков в месяц. И все.– Ой, не могу, – весело воскликнула Лена. И вдруг встревожилась. – Слушай, а может, ты сейчас тихо выйдешь, и пошли они все к черту! Я тебе свой московский телефон дам, позвонишь, что-нибудь придумаем.– Нет, крошка. Не привык я бегать от неизвестности.– Ну и зря. Кстати, не называй меня этим дебильным "крошка" и прочее.– Хорошо, крошка, – кротко согласился Николай.Она быстро взглянула на него и провела ладонью по его щеке.– Извини, Коленька. Видишь, какая тут жизнь.Волчья. Вот и срываешься, дорогой. На самом деле мне приятно быть крошкой. Любой женщине приятно. Просто здесь не до нежностей. Я и так тут с тобой вчера чуть не сорвалась.– Все. Забыли, крошка.Она невесело улыбнулась.– Так что ты знаешь о Гоблине, или как там его еще?– Я его не видела, по правде сказать.– Я же не спрашиваю, видела ли ты его? Я спрашиваю, что ты знаешь?– Немного. Наверное, как и все. У Барона живет какой-то чудовищной силы мужик. Он его где-то в Средней Азии купил. Или на Кавказе. В общем, чудовище. Он его выпускал всего несколько раз. Говорят, он просто разрывает противников на части.Николай покачал головой.– Успокоила. А я думал, меня хотят стравить с Серым.– С ним, вероятно, тоже. Но, я слышала, Барон не считает, что Колян тебе соперник. Поэтому он хочет выставить тебя против Гоблина.– А ты, оказывается, много знаешь. Спасибо, – иронично поблагодарил Николай. – Спасибо, что меня так высоко ценят.– Пожалуйста. Только это к Барону.Лена жалостливо покачала головой.– А может, все-таки ноги в руки и в Москву? А, Коленька?Он улыбнулся, потому что первый раз в жизни ему оказывала покровительство женщина. Во всяком случае, пыталась оказать покровительство.– Ты улыбаешься? – спросила она. – О чем ты думаешь?– Я думаю о том, что всю жизнь недооценивал себя. Вы за эти три дня открыли мне глаза. Когда Барон предложит мне этого Гоблина, я поторгуюсь еще об оплате.– Ой, Коленька, надеешься переиграть Барона?Николай отвернулся и посмотрел в зал, потому что ее лицо перестало быть лицом влюбленной женщины.Когда мгновением позже он услышал ее смех, снова повернулся к ней и обнял за плечи.– Ничего, крошка. И не в таких переделках были.Спасибо, что сказала а Гоблине. А телефончик все же как-нибудь дай.– Коленька!..– Да?– Если мне удастся ночью…– Не беспокойся, крошка. Делай карьеру.И он побрел прочь…Пересечение зала – трудное занятие, особенно если он полон людьми и они расслабились настолько, что позабыли об условностях.Николая запомнили, и если вначале инерция отстраненности действовала в общепринятом смысле, то теперь поглощенное спиртное сделало будущего аренного бойца достоянием всех и каждого. Его пытались остановить, что-то кричали, дергали за рукав. Он пробирался вдоль стены в обход людских толп и внезапно очутился среди длинноногих девиц, окружавших Качаури. Ну вот, на ловца и зверь бежит.Качаури, судя по резким словам, срывающимся с его улыбающихся сторонним наблюдателям губ, как раз работал. Сейчас он то ли отчитывал девочек, то ли просто отдавал распоряжения. Наверное, последнее, потому как девы одна за другой разлетались после его инструктажа. Работа, конечно.– Отари Карлович, – произнес Николай, не обращая внимания на нежное и пикантное женское окружение, – нам все-таки надо бы поговорить. Прояснить ситуацию до конца. А то, сами понимаете…– Вы фаворит! – выдохнула одна прелестная крошка, задержавшаяся возле него. Она как раз проходила мимо с каким-то рыжим мужиком, улыбающимся настолько приятно, что тут же хотелось его стукнуть, дабы сменить приятное и презрительное равнодушие на более натуральное выражение. Хотя что может быть натуральнее гордыни?– Простите меня, моя радость, – сказал Николай, ловя ее ручку и поднося к губам, – очень жаль, что ратные дела не дают мне возможности задержаться возле вас.С этими словами Николай бесцеремонно взял за локоть Качаури и потянул его к центру зала. Тот, удивленный фамильярностью, посмотрел на руку Николая, перевел взгляд на его глаза, затем опять на руку.Так как это не возымело действия, он подчинился.Они начали продвигаться через зал, мимо множества беседующих друг с другом людей. Высоко над головами плыли разноцветные огни – либо лазерные спецэффекты, либо скользящий неон. Тихо звучала фоновая музыка.Люди жужжали и копошились, словно пчелы в улье.Судя по опустевшим столам на помосте, все перекочевали вниз.Им, слава богу, удалось ни на кого не наступить.Дышалось легко. Невидимые озонаторы впрыскивали заодно с освеженным воздухом какие-то цветочные ароматы. Вероятно, по традиции все мужчины были одеты в черные костюмы вроде того, что презентовали Николаю.Женщины, как уже было отмечено, напоминали ярких бабочек.– Я прослышал о том, что меня хотят использовать не в качестве охранника пляжа, а совсем в другом, – сказал Николай.– Так оно и есть.– Почему же мне не сказали? Почему я узнаю об этом от других?– А зачем говорить раньше времени? Умный догадается, что с простым наемником так не носятся, как с вами. А дураку вообще не следует ничего знать.Разумно?– Не знаю. Но опыт подсказывает, что здесь пахнет смертью. И этот запах мне не нравится.– Неужели смертью? А мне казалось, здесь приятно пахнет.Качаури повернул голову на тугой шее и бросил на него насмешливый взгляд.– Все эти ваши запахи легко забиваются запахом долларов.– Десять кусочков ничем не пахнут.Качаури густо и весело захохотал.– Вы мне все больше и больше нравитесь.– А вы мне нет.– Оно и понятно: хозяин здесь я. Я тасую карты, а вы ждете, что я вам выкину.– Я могу встать из-за стола, из-за вашего стола, – резко заметил Николай.– Не кипятитесь. Вы еще не знаете всех условий игры.Они наконец выбрались к помосту и, одолев ступени, поднялись к своим местам. Здесь была Нина и еще какой-то седой южный красавец, который, после того как Качаури что-то шепнул ему на ухо, молча склонил голову и удалился, бросив любопытный взгляд на Николая и пламенный – на Нину.Они сели за стол. Выросшие за спиной официанты застыли в ожидании дополнительных указаний, но тут же исчезли, отпущенные хозяином. Все рюмки, бокалы и прочая посуда были вновь наполнены.Николай взял рюмку водки, неопределенно махнул в сторону обоих Качаури и выпил. Закусил оливкой.Подумал и отрезал кусок поросенка. Он был еще горячим. Успели подогреть, что ли?Он украдкой взглянул на Качаури. Взгляд проследовал дальше, поймав через несколько столов Крокодила. Тот, ни на кого не обращая внимания, что-то ел.Но, когда Николай посмотрел на него, тоже поднял глаза, поймал взгляд и равнодушно улыбнулся. Будто своим мыслям.Николай взял вновь наполненную водкой рюмку и выпил. Пока ходил-гулял, разыгрался аппетит.– Что вы хотели мне предложить? – повернулся он к Качаури. Нина между тем продолжала молчать. Барон медленно растянул губы в улыбке.– Хочу предложить много денег. Очень много.Проницательные темные глаза, всепонимающая манера говорить, цепко держа собеседника одним лишь взглядом. Редкие, но выразительные жесты, когда кажется, что он прямо-таки режет воздух ладонью. Черные волосы, на висках седина, высокие скулы, сталинские усы.Барон здесь хозяин, он правит этим балом, и, по всему видно, происходящее вокруг доставляет ему неизъяснимое наслаждение, которое он и не скрывает.Краем глаза Николай замечает, как Крокодил встает из-за стола и куда-то уходит.Краем другого глаза по-прежнему видит напряженное ожидание в глазах Качаури и Нины.– Подозреваю, с вашими подходцами эти большие деньги чаще всего остаются у вас. Говорите яснее: сколько? за что? каким образом?– Сто тысяч долларов. Вы должны будете драться без правил с одним бойцом. Он сделает все, чтобы вас убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37