— Эта дама живет в квартире?"Да”, — говорят мне его опущенные веки.— В центре города?Я вздрагиваю…— Ее фамилия Клюни? Неподвижность.Рано обрадовался, комиссар Сан-Антонио! Я решаю брать быка за рога, что в данном случае означает обратиться к алфавиту.— Вы меня хорошо понимаете?"Да”, — отвечает он.— Я буду медленно называть буквы в алфавитном порядке Когда дойду до первой буквы фамилии этой женщины, вы дадите мне знак.Я начинаю: “А .. Б…"Он делает знак.— Ее фамилия начинается на “Б”? — спрашиваю я.Утвердительный знак.— Прекрасно. Теперь вторая буква.Я продолжаю медленно перечислять буквы, и на “Л” он делает мне знак.— Вторая буква “Л”?"Да”. Третья буква обязательно должна быть гласной. Тут мне везет сразу. Ею оказывается “А”. Я считаю нужным уточнить:— Значит, ее фамилия начинается с “Бла”? Утвердительный знак.— Продолжаем.Я начинаю снова перебирать алфавит. Глаза типа неподвижно смотрят в одну точку. Я уже дошел до “Т”, а он так и не подал мне знак.Один из врачей касается моей руки.— Можете остановиться. Он умер. Глава 4 Полный финиш!Ваш друг Сан-Антонио прокатился из Парижа в Страсбур исключительно затем, чтобы узнать от умирающего, что у того в Канне есть баба, чье заглавие начинается с Бла. Согласитесь, что это не фонтан…Мрак, как в пузырьке с черными чернилами, да еще с загустевшими!Первое: найден тип с прекрасно изготовленной бомбой в чемодане, но нет ни малейшего представления, как он собирался ее использовать.Второе: этот малый перед тем, как протянуть ноги, дает согласие, чтобы мы связались с женщиной, чтобы сказать ей, что с ним произошло. Достаточно ли ясно соображал псевдо-Клюни, чтобы понимать, что мы нашли или вот-вот найдем его бомбочку в чемодане? Да, конечно, он соображал, раз мог вести утомительную (для умирающего) игру в алфавит. А если соображал, что становится жарко, зачем сунул свою жену — или мать, или кого еще — в пекло?Ни фига не понятно!Я поднимаю шляпу, потому как жмурик есть жмурик и к нему надо относиться с уважением.Поворачиваюсь к коллеге из страсбурской полиции.— Пошли?Он утвердительно кивает, не спрашивая меня, куда идти. Я непринужденным жестом прощаюсь с эскулапами и следую за коллегой.— Странное дело, а? — спрашивает он.— Да. Чувствую, мне придется попотеть, чтобы размотать этот клубок.Я сажусь в машину, предоставленную в мое распоряжение.— Куда хотите ехать 7 — спрашивает он.— В отель, где он остановился. Он дает указания шоферу. По дороге я говорю ему:— Прикажите сфотографировать этого бандита с открытыми глазами. Мне нужен хороший снимок, как для отдела идентификации.— Хорошо.Машина останавливается. Я выхожу из нее один.— Займитесь фотографиями. Они нужны мне срочно. Встречаемся в полицейском управлении. Я хочу осмотреть вещи умершего А пока забронируйте мне спальное место в поезде на Лазурный берег. Есть такие?— Конечно.— Хорошо.— Вам прислать машину?— Не надо, обойдусь своими силами.Он смущен тем, что должен прощаться со мной сидя, в то время как я стою, и проделывает целый ряд ужимок, являющихся в его представлении поклонами.Я его успокаиваю кивком.Затем я толкаю вращающуюся дверь отеля.Маленький грум в синей ливрее бросается мне навстречу, осматривает мои руки, надеясь найти в них пару чемоданов, а увидев, что они пусты, смотрит за меня. Поняв наконец, что я без багажа, а следовательно, не нуждаюсь в его услугах, он теряет к моей персоне всякий интерес.Подхожу к огромной стойке отдела приема и регистрации.Тип, похожий на Эриха фон Строхейма, только без его шика, поворачивает ко мне свою гладкую, как секретер красного дерева, голову — Что угодно месье?Я показываю удостоверение.Он сгибается пополам.— К вашим услугам, господин комиссар — Я пришел по поводу вчерашнего типа, — говорю я ему.— Я так и думал, — шепчет он почтительным тоном — Я бы хотел узнать поподробнее, чем он занимался, когда жил у вас — Я все рассказал вашим коллегам — Моим коллегам — может быть, — говорю я, намекая, что на моих коллег мне плевать, как на отрезанный ноготь. Я перехожу в атаку:— Он приехал вчера, не так ли?— Да, вчера утром.— В котором часу?— В десять.— Сколько нужно времени, чтобы доехать сюда от вокзала?— Минут пять, не больше.— Есть поезда, прибывающие без десяти десять? Он размышляет.— Нет, ни одного. Последний — скорый из Брюсселя — приходит в десять минут девятого.Я размышляю. Значит, мой парень не приехал на поезде, потому что маловероятно, чтобы он около двух часов болтался по улицам с чемоданами в руках в поисках отеля… Если только он не зашел к кому-нибудь.— Кажется, швейцар видел, как он выходил из машины?— Не швейцар, а грум.Я указываю на паренька в синей ливрее — Этот?— Да.Я делаю мальчишке знак подойти.— Иди сюда, сокровище.Он идет с недовольным видом, такой насупленный, что лысый начинает ему что-то говорить на эльзасском диалекте. Это “что-то” делает парня любезнее.— Вы хотите со мной поговорить, месье?— Нет, хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал. Мне сказали, что ты видел, как вчера приехал тип, с которым случился приступ.— Это правда, месье.— Он приехал на машине?— Да.— Какой она была?— Черной… Я ее не рассмотрел. Надо вам сказать, месье, что я не подумал, что это клиент, потому что автомобиль остановился дальше отеля. Только когда я увидел, что он идет с чемоданами…— Сколько народу было в машине кроме него? — Один мужчина… Но я на него не смотрел…— Тот, кто приехал, колебался, прежде чем войти сюда?— Нет.Я протягиваю ему пятисотфранковую бумажку.— Спасибо, можешь идти.Поворачиваюсь к Эриху фон Строхейму.— Он попросил у вас отдельный номер?— Да.— Сказал на сколько?— Всего на одну ночь.— Хорошо.Наконец-то хоть один интересный элемент. Клюни не собирался задерживаться в Страсбуре. Он должен был уехать сегодня, а переговоры начнутся через три дня. Думаю, страхи моих коллег малообоснованны. Кому же в таком случае предназначал Клюни свою бомбочку?— Он поднялся в номер сразу?— Да.— А потом?— Он оставался там до своего приступа. В полдень ему подали туда обед.— Вызовите гарсона, обслуживавшего его.Он утвердительно кивает, сует штекер в одну из ячеек мини-АТС и отдает приказ.— Он сейчас придет.— Спасибо. Ваш клиент звонил или ему звонили во время пребывания в отеле?— Нет.— К нему приходили?— Тоже нет.— Он колебался, когда заполнял регистрационную карточку?— Нисколько.Является болезненно-худой длинный тип с мешками под глазами, одетый в белую куртку.Это гарсон, обслуживавший Клюни в его номере.— Что он делал, когда вы вошли?— Читал.— Что?— Книгу.— Как он был одет?— В рубашку и пижамную куртку.Я это запоминаю. Тип в рубашке и пижамной куртке и с книгой в руке явно не собирался уходить и никого не ждал.Однако Клюни ждал. Не человека, а своего часа. Ждал, пока наступит время выйти из гостиницы вместе с бомбой. Но если он приехал только затем, чтобы подложить бомбу и уехать, зачем ему понадобился такой громоздкий багаж?— Его чемоданы были разобраны? — спрашиваю я гарсона.— Только один.— А второй?— Второй стоял в глубине комнаты.— Он вам что-нибудь сказал?— Ничего особенного…Я в очередной раз возвращаюсь к Эриху фон Строхейму:— Как обнаружили, что он болен?— Это горничная. Пришла убирать номер, постучала в дверь и, поскольку никто не ответил, вошла… Он полулежал на полу, без сознания, тело опиралось на кресло… Она закричала…— Понимаю…— Мы вызвали “скорую”, и клиента увезли в больницу.— Давайте поговорим о… находке, сделанной в его чемодане.Эрих фон Строхейм краснеет, что, принимая во внимание полное отсутствие ботвы на его голове, становится довольно масштабным явлением.— Произошел очень неприятный инцидент, — говорит он. — Мы освободили его номер и хотели отправить багаж в больницу на случай, если бы ему понадобилось сменное белье.— И дальше?— Один из двух чемоданов стягивается ремнем, заканчивающимся замком. Этот ремень был продет через ручку открытого чемодана, таким образом оба были соединены. Согласитесь, что это не очень удобно для перевозки.— Конечно.— Тогда я себе позволил…— Взломать замок?— Нет, не взломать… У меня есть связки из забытых клиентами ключей от чемоданов. Один подошел. Когда мы подняли ремень, чемодан раскрылся и мы увидели на стопке белья… ту штуку… Сначала мы не. сообразили, что это такое, а потом поняли и позвонили в полицию…Я киваю.— Ясно. Вы говорите “мы”. Кто еще был с вами?— Грум, дежурный по этажу и горничная…— Ладно, спасибо. Глава 5 Я мчусь в полицию, где нахожу моего сопровождающего. Он выкладывает на стол чемоданы и шмотки покойничка. На одежде нет никаких бирок… Что касается чемоданов, если не считать бомбы (обезвреженной местными саперами), в них нет ничего подозрительного: нательное белье без меток, предметы туалета…Все это говорит мне только об одном: Клюни предвидел возможность ареста и потому снял с одежды все, что позволяло установить его личность.Но если он так старался очертить вокруг себя кольцо тайны, почему дал мне начало фамилии своей знакомой? Разве может человек, спарывающий метки с рубашек, дать полиции фамилию женщины, которую знает?Это кажется мне нелогичным, а я, несмотря на свою поэтичную натуру, обожаю логику.Мне не терпится попасть в Канн, чтобы попытаться найти живущую в квартире женщину, чья фамилия начинается на “Бла”. Это будет непросто, но мне удавались и более лихие подвиги.Страсбурский полицейский уверяет меня, что фотографии мертвеца печатают и я получу их через четверть часа.— А пока, — говорю, — я бы хотел позвонить в Париж.Я устраиваюсь в маленьком кабинете, полном пожелтевших бумаг и дохлых мух, в этаком монументе бюрократии во всем ее ужасе и пыли! Закуриваю сигарету и требую без всякой очереди соединить меня с Парижем. Трубку снимает сам Старик.— Это Сан-Антонио, — говорю я.— А! Я с нетерпением ждал от вас известий… Ну что? Даю ему сжатый отчет о поездке.— Совершенно точно, — говорю я в заключение, — что дело настолько таинственное, насколько можно себе представить: тип отдает концы в городе, где его никто не знает, оставив в багаже супербомбу. Он как с неба упал… Но, честно говоря, я не думаю, что этот интересный случай связан с делом пропавшего русского атташе.Босс молчит.— Алло! — кричу я, боясь, что нас разъединили.— Алло, — отвечает он.Новая пауза, потом он спрашивает:— Что собираетесь делать?— Ехать в Канн! Поезд скоро…— Езжайте, — соглашается он. — Приехав туда, позвоните в центральное управление полиции. Если в промежутке я узнаю что-то новое, то оставлю для вас сообщение.— Дежурство в морге что-нибудь дало?— Ничего… пока.Я ему благодарен за это “пока”.— Босс, может быть, вы поделитесь со мной своими мыслями, а то я теперь не могу гоняться за двумя зайцами.— Возможно, Сан-Антонио, вы гонитесь за одним зайцем, — Это вам сообщил ваш нос, патрон?— Допустим, — отвечает он. — Во всяком случае, я могу вам сказать одну вещь.— Какую?— По фотографии бомбы, присланной сюда фототелеграфом по моей просьбе, наши эксперты определили, что она русского производства!Поскольку я обалдело молчу, не зная, что сказать, он добавляет:— Счастливого пути.Щелчок.Замечаю, что моя сигарета погасла, снова прикуриваю ее, кладу на заляпанный чернилами стол ноги и с наслаждением затягиваюсь.С одной стороны, я ищу пропавшего русского дипломата, с другой — нахожу свалившуюся с неба русскую бомбу… Надо признать, нюх у Старика действительно неплохой?Я перебираю в памяти мою коллекцию трупов: Одеревенелый (ему я разнес морду пулей уже мертвому); малышку Фриду разорвало на куски из-за ее благосклонности ко мне; Рашель выпала из окна… с моей помощью; лже-Клюни помер, когда я его допрашивал.Трупы, и опять трупы! И все в большей или меньшей степени на счету некоего Сан-Антонио.Это в конце концов надоедает. И зачем?А я знаю? Ведь не ради конверта, что правительство дает мне в конце каждого месяца.Может, ради куска трехцветной тряпки, болтающейся над госучреждениями? Но я не ура-патриот.В жизни есть страховые агенты, виноторговцы, рабочие заводов “Рено”, полотеры… А есть те, кто может жить только на грани. Необязательно на грани закона, главное — на грани жизни и смерти.Я из их числа.Это как цвет кожи: если родился негром, то негром и останешься, нравится тебе это или нет.Это не выбирают…— Вот фотографии, господин комиссар, — говорит вошедший полицейский.Я шумно вздыхаю и гашу сигарету о каблук. Глава 6 Старшего комиссара каннской полиции я знаю потому, что мы уже встречались во время одного расследования, что я вел на юге.Это коренастый брюнет с падающими на широкий лоб вьющимися волосами, смутно напоминающий быка.У него быстрые глаза и сильный южный акцент.— Зачем приехали? — спрашивает он.— Играть в угадайку, — отвечаю.— А! Могу я вам помочь, коллега?— Может быть, — соглашаюсь я. — Цель моего приезда — найти женщину с фамилией, начинающейся на “Бла”, которая знает этого человека.Достаю фото Клюни.Пеллегрини — это фамилия моего приятеля — смотрит на изображение. фотография безупречна. Ребята из лаборатории придали лицу мертвеца живое выражение, и ошибиться может любой. Любой, но только не такой опытный человек, как Пеллегрини.— Э, — бормочет он, — да ваш малый кажется мне немного мертвым.— Да не немного, а целиком… Его физиономия вам ничего не напоминает?— Совершенно ничего. Этот никогда не был в числе моих клиентов.Первое разочарование! Не то чтобы я верил в чудеса, но все-таки смутно надеялся, что мой типчик окажется давним знакомым каннской полиции. Профессиональная деформация! Всегда надеешься, что подозреваемый уже имел с нами дело.— Для меня нет сообщений?— Ни единого.— Ладно. Мне остается только начать поиски той дамы. Пеллегрини подмигивает.— А мы не можем перед началом осушить по стаканчику анисовой?— Гм, — начинаю я, — я ведь приехал не затем, чтобы надираться…— В моем бистро, — продолжает Пеллегрини, — есть телефонная книга…Я смотрю на него. Я так увяз в своих неприятностях, что даже не подумал об этом простом и в то же время безотказном способе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14