— Дежурная хотела поднять тревогу, — сообщает мне верная жена моего коллеги, — но я ей помешала.— Правильно сделали. Не волнуйтесь, я сейчас вернусь. Остановившись под козырьком подъезда больницы, я смотрю в сторону машины. Надеюсь, парни не потеряют терпение, а Пеллегрини не задержится.Я уже слышу рокот мотора. Машина на большой скорости выскакивает из-за поворота, резко тормозит и останавливается перед тачкой сообщников “медсестры”.— Выходите с поднятыми руками! — орет Пеллегрини. На это предложение отвечает сноп искр. В машине полицейских слышится крик. Автомобиль бандитов катит задним ходом. Полицейская машина преграждает ему путь. У сидящих в ней нет выхода… Полицейские открывают огонь, но бандитская машина продолжает катить. Тип, сидящий в ней за рулем, знает вождение. Он быстро разворачивается посреди шоссе. Машина поворачивается передом ко мне, и луч фар выхватывает меня из темноты. Рой пуль пролетает над моей головой, потому что я предусмотрительно упал на колени.Поднимаю мой шпалер и выпускаю две маслины, чтобы ослепить машину. Поскольку она поравнялась со мной, я прижимаюсь к стене и делаю еще два выстрела. Слышу крик. Машина идет зигзагами и врезается в металлический занавес магазина велосипедов. Раздается жуткий грохот. Верх иронии в том, что как раз напротив пострадавшего магазина находится табличка: “Больница. Соблюдать тишину!”.Я бросаюсь вперед.Думаю, можно вызывать катафалк. Один из двух типов прошиб башкой лобовое стекло, и из его разрезанной сонной артерии хлещет, как вода из открытого крана, кровища. А второму одна из моих последних пуль снесла верх черепушки и вышибла мозги.Подбегает Пеллегрини.— Падлы! Суки! — орет он. — Они убили Жереми, моего заместителя!— Им конец, — сообщаю я.Начинаю обыск мертвецов. При них нет ни клочка бумажки. Бунксовская тактика выжженной земли доказывает свою эффективность.Я сильно разозлен.— А пошло все… — говорю. — Я возвращаюсь в Париж. Займитесь трупами: отпечатки, фото… Заберите девушку, лежащую в палате наверху, найдите владельца машины… По мере получения данных пересылайте их мне в Париж, хорошо?— Договорились.— Заодно прочешите все гостиницы и семейные пансионы города. Ищите некую Кристию Бункс. Она очаровательная девушка лет двадцати, блондинка, загорелая… Настоящая красотка. Если случайно найдете, приставьте к ней толкового человека и следите за всеми ее действиями.Я протягиваю ему руку.— Мне очень жаль, что так получилось с вашим замом. Но с ним бы ничего не было, не выбери он такую говенную работу, как наша! ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава 1 Когда я вхожу в кабинет босса, часы показывают десять. Стоит хорошая погода, и хочется делать что угодно, только не ловить этих чертовых шпионов.В большой кабинет босса я вхожу не очень гордый собой. Даже наоборот: я чувствую, что между моей головой и тыквой в плане наличия мозгов разницы практически никакой.Кроме всего прочего, шеф, кажется, не в духе. Сидит, уперев подбородок в свою изящную руку, губы чуть кривятся в горькой гримасе.— Привет, патрон! — говорю я так весело, как только могу. Но веселья во мне столько же, сколько в камикадзе.— Садитесь! — приказывает босс. — И рассказывайте, как наши дела.— Черная дыра! — отвечаю.— Я вас слушаю.Именно это и вгоняет меня в тоску!Ну ладно…Рассказываю все по порядку: о моем приезде в Канн, поисках “Бла”, обнаружении убитой девушки, о наблюдателе с подзорной трубой в соседнем доме, о замене трупа лжераненой, вмешательстве жены Леопольда, уничтожении людей в машине…— Вот, — говорю я в заключение, — моя ловушка сработала, но результат неполный. Девица, по всей вероятности, почти ничего не знает. А мужики мертвые!— Почему вы вернулись? — спрашивает босс — Потому что меня все достало. Мне нужно было сменить обстановку.— Вы были неправы.Он протягивает мне телеграмму, длинную, как шея жирафа. Подписана она Пеллегрини. Читаю и сильно вздрагиваю. Мой каннский коллега сообщает, что милашка, которую я оставил привязанной к кровати, сделала ноги. Когда началась пальба, настоящая медсестра и жена Пеллегрини подбежали к окну посмотреть на фейерверк. В палату вошла сиделка, увидела скрученную медсестру, она ее развязала, а той только этого и было надо… Воспользовавшись суматохой, она слиняла со сверхзвуковой скоростью.Двое убитых оказались профессиональными убийцами из Марселя, машину они угнали.По-прежнему осторожно действует банда Бункса. Для силовых акций они вербуют уголовников, чтобы не пачкаться самим, и убирают тех своих, кто, как они чувствуют, провалился.— Мы на мертвой точке, — бормочу я.— Даже хуже, — добавляет шеф. — Они теперь знают, чего мы хотим, раз женщина, у которой вы спрашивали о русском, удрала.— Да, паршиво.Шеф встает.— Сан-Антонио, — говорит он, — я не хочу читать лекции такому человеку, как вы. Вы лучший сотрудник нашей Службы. Вы приучили нас к своим головокружительным трюкам… Человеческая натура привыкает ко всему, даже к чудесам. Чем больше вы играете в супермена, тем больших подвигов от вас ждут.Если Старик не хочет читать лекции, то как называется это?!— Короче, — продолжает он, — Сан-Антонио, решение этого дела должно быть найдено к завтрашнему дню…Он говорит мне это, тщательно подбирая слова, но суть не меняется. Я незаметно пожимаю плечами.— Если хотите, чтобы творились чудеса, — тихо говорю я, — надо брать в Службу Господа Бога! В морге ничего нового?— Ничего!Я выхожу, ничего не добавив к этому прочувствованному ответу.Как и всегда, когда что-то не клеится, я иду в соседнюю тошниловку.Хозяин жует кусок ветчины шириной с тракторный мотор.— А вы не грустите, — бросаю я с горечью, которой наполнен под завязку. Он пожимает плечами.— Не с чего, — заявляет он.— Как подумаю, — вздыхаю я, — что тоже мог бы держать забегаловку, вместо того чтобы рисковать своей шкурой, аж сердце кровью обливается! Нагуливал бы жирок за стойкой, играл бы в белот, жрал бы от пуза, лапал официантку да подсчитывал в конце дня выручку! Вот она, красивая жизнь!Толстяк смеется и говорит, что не его вина, если у некоторых в жизни одно занятие — портить нервы согражданам… Потом он предлагает мне вечный стаканчик беленького.— Ага, точно, беленького… Только не стаканчик, а лоханку побольше. Мне надо забыться.— Может, чего-нибудь поедите?Поскольку я не отвечаю, он говорит:— Загляните в холодильник…Я с силой шлепаю ладонью по стойке.— Бог ты мой! Да твоими толстыми губами говорит голос разума, — кричу я. — Холодильник! Мне только это и остается.Я выбегаю, даже не подумав извиниться.— Такси! В морг, пожалуйста.Почему в морг?Признаюсь, я и сам толком не знаю. Вернее, не знал в тот момент, когда решил туда поехать.Принять решение меня заставило брошенное хозяином бистро слово “холодильник”. Я подчинился какому-то. рефлексу… Но теперь я знаю, зачем еду в морг… И восхищаюсь своим старым чутьем, работающим быстрее мозгов.С самого начала этого цирка я бегаю туда-сюда, натыкаясь на стены, как муха под стаканом. Я слушаю, говорю, убиваю, ору, но не управляю событиями. Я действую, не ища строгой, все освещающей логики.Когда лжемедсестра мне сказала, что банда в курсе моих действий потому, что за мной кто-то следит, я не среагировал… А ведь было от чего подскочить до потолка. Не понимаете? Значит, вы дурее стада гусей.Если за мной кто-то следит и узнает о моей поездке в Страсбур, а потом в Канн, этим “кем-то” не могут быть покойная Рашель, вылетевшая из окошка мамаши Бордельер. Выходит, клан Бунксов посадил мне на хвост не Рашель, а кого-то другого!Этого другого я не смог обнаружить… Но кто в таком случае Рашель?Вдоль моего хребта начинает течь холодный пот. А вдруг я замочил невинную девчонку?Если это так, я швырну на стол Старику заявление об отставке и буду бродить в рубище по дорогам.Однако, если Рашель не причастна к делу, зачем ей было рыться в моих шмотках? Почему она взяла золотую булавку? Почему отказалась давать мне какие-либо объяснения?Я должен ее увидеть…Мне кажется, мертвая она расскажет мне больше, чем живая.В сторожке морга я нахожу одного моего коллегу, который режется со сторожем в белот, посмеиваясь и потягивая винцо.— Хорошо живете! — бросаю я.Монжен — маленького роста полицейский — вскакивает и поправляет галстук.— Господин комиссар… — бормочет он.— Вы, кажется, не скучаете.— Я жду уже три дня, господин комиссар, надо же как-то убивать время…— Убивать время! — усмехаюсь я. — Здесь действительно больше убивать некого. Кто-нибудь приходил опознать труп?— Никто.— Кто-нибудь спрашивал, есть ли у вас тело молодой женщины? — Абсолютно никто…— Прекрасно.Я поворачиваюсь к сторожу.— Можно мне, используя стандартную формулу, повидать ее в последний раз?— Следуйте за мной…Очередная прогулка по некрополю, пропахшему смертью. Я начинаю чувствовать себя здесь как дома. Как в собственном ледяном дворце!Парень вытягивает ящик с останками Рашель, над которыми я склоняюсь.Я еще не видел ее мертвой. Последний взгляд я бросил на нее в комнате, где мы перемахнулись… Тогда, бледная от страха, она пятилась к окну. При ударе о землю у нее смялась верхняя часть головы и сломалась шея… Руки, ноги у нее переломаны… Неприятное зрелище… Подумать только, я держал этот мешок костей в своих объятиях!Я долго, очень долго не свожу глаз с ее лица… И вдруг, странная вещь для подобного места, разражаюсь громким, бесконечным хохотом…— Что… — бормочет обалдевший сторож.— А что?— Я… Ничего!По-моему, он считает, что я совсем свихнулся.Я ржу как ненормальный, хотя никогда не видел, чтобы так ржал даже псих.Я сгибаюсь пополам от смеха. Это радость… Удовлетворение… Гордость… Самое сильное, самое будоражащее ощущение.— Ладно, — говорю я наконец сторожу, который обалдевает все сильнее, — можете закрыть ваш ящик…Я поднимаюсь из подвала на первый этаж, где меня ждет Монжен. Он надел пиджак, застегнул манжеты, убрал карты и спрятал литровую бутылку вина.— Где бутылек? — спрашиваю.— Господин комиссар…— А ну, — рявкаю, — живо! Он подчиняется.Я хватаю бутылку и отправляю внутрь себя солидную порцию.Монжен и сторож ошеломленно смотрят на меня.— Да, — говорю, — обмывать надо все, а особенно большие удачи.— Вы довольны, господин комиссар? — бормочет этот лопух Монжен.— А что, незаметно?— Рад за вас… Вы…Он хочет меня о чем-то спросить, но не решается и закрывает рот.— Можешь быть свободен, — говорю я ему. — Иди играй в белот в своем бистро. Труп куколки никто опознать не придет.— Да?— Да.— Вы… вы в этом уверены?— Допустим, что я в этом убежден…Я ухожу из морга, не заботясь о трупе, и возвращаюсь в контору.Это место, где не приходится самому платить за телефонные переговоры, а мне как раз надо позвонить. Глава 2 Если заказать с Германией срочный разговор, то соединяют очень быстро. В страну сосисок с капустой позвонить так же легко, как в Сен-Ном-ла-Бретеш.Меня соединяют со штабом французских войск в районе Фрейденштадта, и я прошу к телефону полковника Лербье.Это тот самый полковник, с которым я имел дело в ходе “трупной” миссии.— Кто говорит? — спрашивает он.— Комиссар Сан-Антонио из Секретной службы. Вы меня помните, полковник?— Да, прекрасно помню… Чем могу вам помочь?— Очень многим. Я бы хотел, чтобы вы съездили к Бунксам. Его сына похоронили?— Сегодня утром…— Скажите ему, что газета, издаваемая оккупационными силами, хочет опубликовать статью, посвященную его сыну, и попросите его фотографию, чтобы проиллюстрировать статью. У него нет никаких причин вам отказывать… Как только получите карточку, прикажите немедленно привезти ее в Страсбур, откуда мне ее перешлют по фототелеграфу. Хорошо?— Договорились.— Благодарю вас, полковник.— Вам что-нибудь еще нужно, господин комиссар? — спрашивает телефонист.— Нет, спасибо… Если для меня будет сообщение или посылка, отложите ее.— Вывернетесь?— Да, к концу дня. Я иду в кино. Можете мне посоветовать какой-нибудь хороший фильм?Посоветовал, козел! Фильмец называется “Пламенеющие сердца”. Я должен был насторожиться по одному только названию!Это история одного мужика — хирурга, творящего чудеса только так. Однажды он втюрился в кошку, которая вертит задницей в “Фоли-Бержер”. Красотка вытянула у него все бабки и бросила, как изношенный лифчик. Оставшись с хреном, эскулап превращается в клошара. Но однажды любительницу хрустов сбивает автобус линии Шарантон-Эколь. Девочке так жутко поломало ручку, что починить ее сможет только кудесник, а во всей Франции такой только один. Как вы догадываетесь, это эскулапклошар.Узнав об этом из газет, он прямо в прикиде мейд ин помойка идет оперировать танцовщицу. Она выздоравливает, раскаивается, они целуются, и фильм заканчивается как раз в тот момент, когда у меня начинается головная боль.Я встаю, ругаюсь на идиота, посоветовавшего мне эту мутату. Когда видишь подобные шедевры, хочется узнать адрес режиссера и сходить разбить ему морду в качестве выражения чувств зрителей.Смотрю на котлы: шесть.Как раз успеваю высосать стаканчик дюбонне в соседнем бистро и вернуться в контору.— Есть для меня что? — спрашиваю я телефониста.— Есть, — отвечает он. — Фотография, переданная из Страсбура по фототелеграфу.— Давайте.Пока я распечатываю конверт, он спрашивает:— Как вам фильм?— Потрясающий! Того уже понесло:— Видели, как он кусает губы, когда смотрит на снимок в газете?— Бесподобно.— Какой актер, а?— Да, а какая роль!— О, это…— Надеюсь, после подобного фильма он больше не найдет себе работу.Мой собеседник замирает с карточкой в руке.Я не теряю времени на его обращение в истинную веру.Фото, что я достал из конверта, наполняет меня радостью.— Соедините меня с лабораторией!Мне отвечает Гриньяр.— Так, малыш, дуй в спецкамеру и сделай фото парня, что маринуется там. В темпе! Оно мне нужно максимум через четверть часа. Принесешь мне его в бистро напротив.— Хорошо.Я обращаюсь к телефонисту:— Позвоните Старику. Мне неохота к нему подниматься и звонить. Скажите, что я просил сообщить о моем приезде советскому послу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14