Какую сумму вы получили от Липницкого за наряд на
железо под фиктивную заявку?
- Деньгами я не беру ни за наряды, ни за другое! - вспылила она.
- Не будем осложнять этот и без того нелегкий разговор, -
рассудительно заметил Годун. - Но поскольку мы уже затронули эту тему,
разрешите полюбопытствовать, кто подарил вам, коли деньгами вы не берете,
дачу в Боярке, "Жигули", норковую шубу и, скажем, кольцо с бриллиантами,
которое у вас на руке? О менее ценных вещах не будем уже упоминать.
- Мы беседовали на эту тему четыре месяца назад!
- Верно, беседовали, - согласился Годун. - Но я не помню всех
деталей.
- Что ж, извольте. Дачу мы с мужем приобрели, продав принадлежащий
ему дом в Приморске. Машину купили на сбережения - все пять лет, что
Нагорный учился в институте, он подрабатывал слесарничанием на станции
автотехобслуживания и таким образом собрал значительную сумму. Правда,
часть денег дал мой отец, но не так уж много - что-то около тысячи. Можете
проверить!
- Проверяли, все верно. Но скажите, если это не семейный секрет,
почему и дача, и машина оформлены на ваше имя? Деньги-то были Нагорного.
- Так получилось, - впервые отвела глаза Алина Матвеевна. - Сейчас
уже не помню, почему.
- Кто оформлял покупку дачи, машины?
- Мой отец. Там были какие-то сложности, а отец - человек со связями.
- Нагорный не возражал против такого оформления?
- Нет.
- А вчера и сегодня не заходил разговор о даче, машине? Нагорный,
насколько я понимаю, уходил от вас насовсем.
- О даче разговора не было. Что касается машины, то я предложила
Нагорному взять ее, но вмешался отец...
Алина Матвеевна осеклась, опустила голову.
- Нагорный не спорил?
- Нет, хотя отец был не прав.
- В прошлый раз вы говорили, что норковую шубу вам подарил отец.
Когда это произошло?
- Полтора года назад. Он как раз уходил на пенсию.
- Странно.
- В чем вы усматриваете странность? У отца были сбережения, а я - его
единственная дочь!
- И все-таки в подобных случаях принято делать подарки тем, кто
уходит на пенсию, а не наоборот. Не являлся ли этот довольно щедрый дар
своего рода компенсацией вам за согласие оставить относительно спокойную
работу научного сотрудника и взвалить на себя нелегкий груз руководителя
отдела материалов?
- Это ваши домыслы! - снова вскинула голову Алина.
- Когда не получаешь вразумительного ответа, поневоле домысливаешь
его.
- Ну что ж, если угодно: мне осточертела наука или науке осточертела
я, это как посмотреть, и нам пришлось расстаться. Вы удовлетворены?
- Почти. Но почему отдел материалов?
- Мне предложили - и я согласилась. Как та девица, которая мечтала
выйти замуж за космонавта, а в загс пошла с бухгалтером. На вещи надо
смотреть реально.
- В том числе и на норковую шубу?
Алина Матвеевна не ответила.
- Ну хорошо, - примирительно сказал Годун. - Будем считать этот
вопрос исчерпанным. Остается кольцо с десятикаратовым, если не ошибаюсь,
бриллиантом. Помнится, когда мы беседовали в июне, на вас не было этого
кольца.
Губы Алины Матвеевны дернулись в усмешке, что не укрылось от
Валентина.
- Я сняла его тогда, чтобы не вводить вас в заблуждение. Ведь в вашем
понимании драгоценности носят только преступницы.
- Я так не думаю, но тем не менее жду объяснений.
- Мне нечего скрывать! Это подарок моей первой свекрови - реликвия
досточтимого семейства Редченко - уже по-другому, недобро усмехнулась
Алина Матвеевна.
- Свадебный подарок? - не отступал Годун.
- Геннадий еще не был моим мужем. Мы только встречались, а его маман
всячески препятствовала этому, считая, что я неровня ее сыну.
- Чем же объяснить ее последующее расположение к вам?
- Сущим пустяком. Я забеременела, ее сынок испугался и потащил меня к
знакомому гинекологу, который едва не отправил меня на тот свет.
Достаточно сказать, что после этого я лежала в реанимации, и ни один врач
ни за что не ручался. Это случилось в Приморске, куда тотчас же прилетела
Редченко-маман, чтобы замять скандал. Вот так я получила это кольцо,
взамен надежды стать когда-либо матерью. Пикантная история, не правда ли,
товарищ капитан?
- Простите.
- Пожалуйста!
Валентин, не пропустивший ни одного слова Алины Матвеевны, пытался
понять, насколько она искренна сейчас. Вопросы были для нее неприятны, но
неизбежны. Очевидно, она понимала это и говорила если не всю правду, то
значительную часть ее. Но чего-то безусловно не договаривала, и это тоже
было понятно. Как ни странно, Алина Матвеевна производила приятное
впечатление и как женщина - ничего наигранного, жеманного, все в меру, не
исключая желания казаться оригинальной, привлекательной, - и как
собеседник - умна, сообразительна, находчива. Вот только юмор ее несколько
мрачноват. Впрочем, в ее положении веселые шуточки вряд ли были уместны.
Понимает ли она, чем вызван их визит? Очевидно догадывается: не
случайно же сразу спросила о Нагорном. И спросила заинтересованно,
взволнованно. Судя по всему, о происшедшим с ним в Сосновске не знает;
скорее всего ей преподнесли какую-то иную, более-менее убедительную версию
его исчезновения. Какие бы ни были у нее отношения с Редченко и Липницким,
ни тот, ни другой не рискнули бы признаться ей в содеянном. Одно дело
махинации с нарядами, другое - убийство, да к тому же человека, который
многие годы был ей близок: не тот характер у Алины Матвеевны, чтобы
двенадцать лет прожить с нелюбимым, постылым. Да и сейчас похоже, несмотря
ни на что, Нагорный не безразличен ей.
Это надо иметь в виду.
Но для начала Валентин напомнил ей о Липницком.
- Меня об этом уже спрашивал, а вернее, допрашивал капитан Годун, -
Алина Матвеевна отбросила волосы от глаз. - Я сказала тогда и повторяю
сейчас, что не знаю никакого Липницкого.
- Но вы визировали наряд на железо для несуществующей организации.
- И об этом мы говорили с товарищем Годуном. Ежедневно я визирую
десятки нарядов, доверяя руководителям групп, которые их готовят.
- Доверять, конечно, надо, но и контролировать необходимо.
- Виновата!
- Алина Матвеевна, я готов поверить в вашу искренность: многое из
того, что вы сказали, похоже на правду. Но одно ваше утверждение не могу
принять - что вы не знали Григория Борисовича Липницкого. Он не раз бывал
у вас по делам своего завода. Махинациями он занимался, если так можно
сказать, попутно.
- У меня ежедневно бывают десятки представителей всевозможных
заводов, объединений, трестов. Я не могу помнить всех!
- Разрешите не поверить. Вы не могли не запомнить Липницкого. Правда,
ему перевалило за пятьдесят, но он был весьма представительным, галантным,
красноречивым.
- В этом кабинете все посетители становятся галантными,
красноречивыми. Но я обращаю внимание - признаюсь - только на тех, кому до
сорока. Пятидесятилетний мужчина пока что - не мой идеал.
- Значит, не помните?
- Не помню.
- Кто же, в таком случае, указал Нагорному на Липницкого как на
инициатора махинации с фиктивной заявкой?
- Нагорному? - растерялась Алина Матвеевна. - При чем здесь Нагорный?
- Мне кажется, вы знаете, при чем.
Она опустила голову, принялась раскачиваться на стуле.
- Нагорный - мальчишка! - глядя в пол, глухо сказала она. -
Тридцатилетний мальчишка с дипломом кандидата наук. Он знает, как оно
должно быть, но не хочет понять, как оно есть.
- Оно - это распределение проката металлов? - вступил в разговор
Жмурко.
- И проката в том числе.
- А вы знаете, как оно есть?
- Досконально об этом знает только Бог!
- А может и Редченко?
- Может быть, но сомневаюсь. Когда Нагорный поднял тарарам из-за
этого наряда, Редченко заметался, как угорелый...
Она осеклась, видимо поймав себя на том, что сказала лишнее.
- Считаете, что Нагорный должен был замять эту историю?
- Нет, почему же! У него свои принципы.
- Но они не совпадают с вашими?
Алина Матвеевна неопределенно повела плечами.
- Вас не обеспокоило исчезновение Нагорного четыре месяца назад? -
спросил Валентин.
- Обеспокоило. Но потом я узнала, что он уехал к какой-то женщине, в
связи с которой состоял.
- А вам не показалось странным, что он оставил дома свои вещи и уехал
в одном костюме?
Алина Матвеевна настороженно посмотрела на Валентина. Прошло с
полминуты, пока она произнесла неуверенно:
- Михаил - своеобразный человек. Он всегда был равнодушен к вещам, к
тому, как и во что одет. А потом я думала, что его неприязнь возросла
настолько, что он готов пожертвовать чем угодно, лишь бы не встречаться со
мной.
- Он дал вам повод так думать?
- Другого объяснения не было. А повод, вернее, причина, была и есть -
я старше его на пять лет. Раньше это было не так заметно, а сейчас... -
она невесело усмехнулась, - когда он приходил в наш главк, с ним
заигрывали девчонки - секретарши, вчерашние школьницы. Где уж мне до них!
- Вы убедились в его неприязни и вчера вечером?
Алина Матвеевна растерянно посмотрела на Валентина, затем развела
руками, попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось.
- Я была настолько удивлена его появлением, что не подумала об этом.
А сегодня... Когда мы прощались, он вдруг обнял меня, поцеловал и сказал:
"Уйдем вместе!" - Она снова развела руками и попыталась улыбнуться, а
потом добавила, как бы оправдываясь:
- Он стал какой-то странный. Раньше таким не был.
Наступила неловкая пауза. Валентину понадобилось некоторое время,
чтобы собраться с мыслями, сформулировать следующий вопрос:
- В начале июня, когда Нагорный ушел из дома, он говорил вам, что
уходит к другой женщине?
- Нет. Об этом я узнала позже.
- От кого?
- Не все ли равно.
- Я настаиваю на ответе.
- Мне сказал об этом Редченко, спустя день или два после того, как
уехал Михаил.
Валентин переглянулся с Жмурко. Тот согласно кивнул.
- Алина Матвеевна, теперь я могу ответить на вопрос, который вы
задали в начале нашего разговора, - сказал Валентин. - Вас интересует, что
в действительности случилось с Нагорным?
- Да, конечно.
Она встала, подошла к столу, взяла сигарету, закурила. Валентин
заметил, что у нее дрожат пальцы. Вернувшись на место, Алина Матвеевна
обхватила плечи руками, словно ей стало холодно.
Слушая Валентина, не проронила ни слова. Он рассказал о том, что было
известно следствию до выхода на Липницкого. По мере его рассказа Алина
Матвеевна все больше сутулилась, а затем уронила голову и расплакалась.
- Вчера я почувствовала, что с ним произошло нечто страшное, но что,
не могла понять, - сквозь слезы сказала она. - О своих бедах,
неприятностях Миша и раньше не любил распространяться, а тон и тема нашего
вчерашнего разговора не располагали к откровенности. Но я хорошо знаю его:
когда он сталкивается с несправедливостью, хамством, то заводится с
полоборота, лезет на рожон, в драку. Верно, завелся с какими-то
хулиганами.
- Я бы не назвал Липницкого хулиганом, - счел нужным заметить
Валентин.
- Нет! - Она вскочила, побледнела.
- Да, - сказал Валентин. - Подробности узнаете несколько позже. А
сейчас прошу ответить на вопрос, который вам уже задавали, но ответить
правду. Как получилось с нарядом на кровельное железо?
Алина Матвеевна, словно в нерешительности, опустилась на стул,
закрыла лицо руками и так сидела некоторое время, но потом опустила руки и
стала рассказывать:
- Наряд выписал Редченко, принес мне на визу, сказал, что документ
надо срочно выслать поставщику, и он сам даст его на подпись начальству. С
ним был Липницкий, которого - вы правы - я знала как снабженца Сосновского
машиностроительного завода. Липницкий был заинтересован в этом наряде и
преподнес мне коробку конфет "Ассорти", чему я не придала значения - он
всегда дарил мне знаменитое сосновское "Ассорти", и я находила это в
порядке вещей. Но о том, что заявка была фиктивной, я, клянусь, не знала.
Фиктивность заявки установил Нагорный на следующий день, так получилось.
Произошло это то ли второго, то ли третьего июня. Редченко на месте не
было, он выехал в командировку, и Нагорный взял в оборот меня. Вначале я
отпиралась, но потом назвала Липницкого.
- Как вы объясните, что контрольный экземпляр наряда не подписан
начальником главка? - спросил Годун. - В июне вы сослались на то, что
руководители главка подчас в спешке оставляют не подписанным последний
экземпляр.
- Я считала, что так оно и было. Редченко сказал, что сам отнесет
наряд на подпись. Обычно в таких случаях он прибегает к содействию своего
товарища Вартанова, который, как референт начальника главка, может
заходить к шефу в любой момент. Уже после того, как стало известно о
фиктивности заявки, я спросила Вартанова, давал ли он на подпись
начальству этот наряд. Вартанов ответил отрицательно. Тогда я поняла, что
подпись подделал Редченко.
- В своем объяснении вы указали другое - что наряд дали на подпись
лично, и начальник главка подписал его в вашем присутствии.
- Меня просили так указать. - Она отвела глаза.
- Редченко просил?
- Не только, - Алина Матвеевна замялась, но потом все же сказала: -
Меня просил об этом и мой отец.
- Нагорный знал, что подпись в наряде подделана?
- Утверждать это можно только имея первые экземпляры наряда, а они
были выданы. Но Нагорный догадался о подлоге и обвинил в этом меня. Я уже
рассказала, как оно было. Такого обвинения я не заслуживала.
- А вы понимаете, с какой целью Нагорный поехал к Липницкому? - не
выдержал Валентин. - Понимаете, из-за чего, а вернее, из-за кого он едва
не поплатился жизнью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19