Не исключено, что Нагорный таким образом выразил
свой протест в связи с переводом Прокопенко в другое отделение. В таком
случае он должен, следуя логике, искать встреч с Лилей, а она достаточно
благоразумная девушка, чтобы не скрывать этого от администрации больницы.
Но Валентин тут же отмахнулся от этой мысли. Какая к черту логика в
поступках душевнобольного! Да и в поступках влюбленных девиц ее, эту самую
логику, подчас днем с огнем не сыщешь...

13
В Сосновск самолет прибыл во второй половине дня. Алексей Мандзюк
встречал Валентина. Его обычно улыбчивое лицо выражало уныние и вину
одновременно. Валентин знал эту манеру товарища - предупреждать начальство
о неприятностях таким выражением лица - и не раз отчитывал его ("Ты не в
театре пантомимы работаешь!"). Но на этот раз подумал, что у Алексея есть
основания для уныния - проворонил Михайлова. Впрочем, такой же упрек можно
было адресовать и ему, Валентину.
Их ожидала управленческая "Волга", но Валентин пересек привокзальную
площадь, зашел в сквер, опустился на свободную скамейку, предварительно
смахнув с нее ворох осенних листьев. Алексей присел рядом. Валентин
протянул ему сигареты, но Алексей отрицательно мотнул головой:
- Тошнит уже от них. За полдня пачку выкурил.
- Тогда береги здоровье, - невольно поддавшись минорному настроению
товарища, буркнул Валентин и закурил сам.
Затем спросил напрямик:
- Когда это произошло?
- Вчера, после обеда. Накануне он плохо спал. Дежурная сестра
говорит, что около трех часов ночи Михайлов вышел в коридор, пожаловался
на сильную головную боль. Сестра сделала ему укол, отвела в палату - по ее
словам, он едва держался на ногах. К завтраку он не встал, проспал до
полудня. Но потом поднялся как ни в чем не бывало, умылся, побрился, пошел
в столовую. После обеда доктор Крыжанский осмотрел его, но ничего
настораживающего не обнаружил. В начале пятого Михайлов сказал палатной
сестре, что спустится в больничный парк погулять, но в парке не остался,
направился в гараж. Зашел в конторку завгара, поговорил с ним о каких-то
пустяках, а затем попросил разрешения позвонить по телефону.
- Куда? - насторожился Валентин.
- Сказал, что ему необходимо связаться с тобой.
- Со мной?! - Валентин повернулся к Алексею, посмотрел на него в
упор, решив, что товарищ шутит.
Но Алексею было не до шуток.
- С тобой, - выдерживая пристальный взгляд Валентина, кивнул он.
- И о чем же он говорил со мной? - недоверчиво усмехнулся Валентин.
- Завгар не прислушивался. Но разговор был короткий: две-три фразы.
Потом Михайлов попросил у завгара ключ от шкафа, где держал свой костюм.
- Почему его костюм висел в гараже?
- У Михайлова с завгаром приятельские отношения: костюм они покупали
вместе. Завгар сам предложил Михайлову повесить костюм в шкафу в конторе.
В общем, Михайлов переоделся и сказал, что ему надо срочно в город.
- Ко мне?
- Завгар так понял. У него тоже были дела в городе, и он предложил
подвезти Михайлова на машине.
- Тот согласился?
- Немного помялся, но потом согласился. К нашему управлению они
подъехали в семнадцать часов. По дороге Михайлов одолжил у завгара
двадцать пять рублей, сказал, что вернет с получки: он зачислен на
полставки слесарем больничного гаража, и ему уже причиталось около сорока
рублей.
- Зачем Михайлову понадобились деньги?
- Сказал, что хочет сделать подарок медсестре Лилии Прокопенко.
- Как я понимаю, Прокопенко не получила подарка?
- В том-то и дело, что получила! Но не за 25 рублей, а за 310.
Хрустальная ваза. И это не все: тем же вечером, то есть вчера, он и
Прокопенко были в ресторане.
- Как он объяснил ей свое появление в городе?
- Она не спрашивала об этом, считая что лечащий врач разрешил ему
отлучиться.
- В ресторане расплачивался Михайлов?
- Естественно.
- Любопытно. Прокопенко не поинтересовалась, откуда у него деньги?
- Спрашивала, но он ушел от ответа.
- В котором часу они встречались?
- Михайлов пришел к ней домой около двадцати часов.
- А с завгаром расстался в семнадцать. Разница три часа. За три часа
можно успеть немало.
- Прокопенко говорит, что он побывал в парикмахерской.
- Бросим на это полчаса.
- Покупал вазу.
- Еще полчаса, от силы.
- Об оставшихся двух часах ничего не знаю.
- Когда они расстались?
- Утром. Он ночевал у Прокопенко.
- Вот даже как! - усмехнулся Валентин.
- Прокопенко утверждает, что близости у них не было, Нагорный на этом
не настаивал. Был чем-то озабочен, но своими проблемами с ней не
поделился. Сказал только, что ему необходимо вернуть какой-то очень важный
долг.
- Денежный?
- Он не уточнил. Ушел от Прокопенко в половине седьмого утра.
- Куда?
- Сказал, что едет в Киев, но через два-три дня вернется, чтобы
оформить выписку из больницы. К слову: после того, как ты позвонил из
Приморска и дал ориентир на Киев, я связался с тамошней горсправкой и
выяснил, что Нагорный - киевлянин.
- То, что он киевлянин, не так уж важно сейчас, - заметил Валентин. -
Главное выяснить, где и как он провел эти два часа до встречи с
Прокопенко. Он неспроста ушел из больницы. И деньги у него тоже не
случайно появились. Причем немалые деньги - только за вазу триста целковых
выложил.
Мандзюк неопределенно развел руками. Валентин задумался. Судя по
всему, вчера Михайлов-Нагорный вспомнил нечто такое, что имело отношение к
истории покушения на него. Это побудило его уйти из больницы, с кем-то
встретиться и... Но в том-то и загвоздка, что угадать его поступки
невозможно. Видимо, к этой истории надо подходить с другой стороны.
Закурив очередную сигарету, Валентин поинтересовался результатами
проверки связей Жоры Бурыхина с директором комиссионного магазина
Дерюгиным. Об этом Дерюгине Алексей докладывал незадолго до отъезда
Валентина в командировку. Алексею удалось установить, что во второй
половине июля - начале августа Дерюгин со своей женой ездил в турне по
Крыму на бурыхинской "Ладе" с Бурыхиным в качестве водителя. Однако
дальнейшая проверка показала несостоятельность подозрения.
- Дерюгин - не босс Бурыхина, - убежденно сказал Алексей. - Всякий
раз он рассчитывается с Жорой наличными. А последнее время Жора отказывает
ему в машине.
- Значит, снова осечка? - нахмурился Валентин.
- Я бы этого не сказал, - неожиданно улыбнулся Алексей. - На фоне
Дерюгина проявилась другая, не менее колоритная фигура - Григорий
Борисович Липницкий, пятидесяти трех лет от роду, проживает в доме номер
пятнадцать по улице Червоноказачьей.
- Это же почти рядом с Высоким Холмом! - оживился Валентин.
- И до кооперативного гаража, где стоит бурыхинская "Лада", рукой
подать, - подхватился Алексей. - Да и в ресторане "Высокий Холм" Григория
Борисовича хорошо знают: он любитель обильно и вкусно поесть, может выпить
рюмку-другую коньяка, но не сверх того - у него пошаливает сердце. В
деньгах не стеснен: заказывает самые дорогие блюда, всегда дает официантам
на чай и не меньше пятерки. Имеет водительские права. Жора Бурыхин
вытягивается перед ним, как ефрейтор перед генералом.
- Значит, он?
- Несомненно.
На этот раз улыбнулся и Валентин - наконец-то вышли на преступника!
- Чем занимается Липницкий? Я имею в виду его официальное положение.
- Снабженец с большими связями в Киеве, Москве, где его, по слухам,
принимают как родного. Разумеется, не министры, но те служивые люди, от
которых зависит выдача нарядов на внеплановые материалы. Как он выбивает
эти материалы, не скажу - снабженец из меня неважный, но знающие люди
считают его асом в этих делах. Работает Липницкий на сравнительно скромной
должности инженера отдела снабжения машиностроительного завода. Но
истинное его призвание, как я уже сказал, выбивать внеплановые материалы.
- Откуда информация?
- От наших коллег из ОБХСС, Липницкий им хорошо знаком.
- Судимости?
- Несколько лет назад привлекался по делу о незаконной реализации
строго фондируемых материалов, но как-то выкрутился. И недавно - месяца
четыре назад - у ОБХСС был выход на него по наряду на металл, выданному
одним из снабженческих главков по фиктивной заявке. Однако накрыть его с
поличным не удалось: в последний момент Липницкий почувствовал опасность и
дал отбой - наряд был аннулирован.
- Ловкий делец, - заметил Валентин. - ОБХСС недооценил его. Кто из
них занимался этим делом?
- Сам Жмурко.
Подполковник Жмурко возглавлял городской отдел борьбы с хищениями
социалистической собственности, и тот факт, что он лично занимался
Липницким, говорил сам за себя.
- Считаешь, что бурыхинская "Лада" фактически принадлежит Липницкому?
- Вместе с Жорой Бурыхиным заодно. Надо сказать, Григорий Борисович
сам неплохо водит машину. Но когда едет кутнуть или поразвлечься с
девицами, к которым до сих пор неравнодушен, за баранку сажает Жору. Тут
вот еще что следует отметить: минувшим летом, а точнее, после событий на
Высоком Холме, Григорий Борисович не пользовался "Ладой" и вообще делал
вид, что не знаком с Жорой.
- А сейчас?
- Наверстывает упущенное: гоняет Жору в хвост и в гриву.
- Вместе с "Ладой"?
- Само собой. Сейчас как раз подходящий момент: жена Григория
Борисовича отдыхает в Кисловодске.
- Значит, решил, что вышел сухим из воды?
- Четыре месяца прошло, а его не беспокоил никто.
- Но Бурыхина на разведку все-таки послал.
- Подстраховаться лишний раз не мешает.
- Кто, кроме жены, проживает с Липницким?
- Никто. Его сын и дочь имеют свои семьи, живут отдельно.
- Сейчас Липницкий в городе?
- Два дня назад был на работе. Можно уточнить, у меня записан его
служебный телефон.
Валентин посмотрел на часы. Было начало шестого.
- Позвони ему на работу. Если поднимет трубку, спроси первое, что
придет в голову, и дай отбой.
- А если не окажется на месте?
- Узнай, где он находится.
Мандзюк вернулся минут через пятнадцать. Валентин встретил его
вопросительным взглядом.
- На работе его нет и не было.
- А вчера?
- Вчера был. И сегодня должен был прийти. Я разговаривал с
начальником отдела, тот высказал предположение, что Липницкий захворал,
так как вчера жаловался на боли в сердце.
- В котором часу он пожаловался на боли? - быстро спросил Валентин.
- В конце дня.
- Не поинтересовался, звонил ли ему кто-нибудь перед этим?
- Начальник отдела - приятель Липницкого, и такой вопрос мог
насторожить его. К тому же снабженцам, а тем более таким, как Липницкий,
звонят чуть ли не каждую минуту.
- Знаешь что, рискнем позвонить ему домой.
- Уже звонил.
- Когда?
- Сразу после разговора с начальником отдела. - Алексей замялся, но
потом добавил, не глядя на Валентина, - трубку не подняли.
Валентин встал, глубоко засунул руки в карманы куртки, словно что-то
отыскивал в них, и так стоял с полминуты. Потом сказал, следя за парящими
в воздухе красно-желтыми листьями:
- Худо дело, Леша. Хуже не бывает!
- Думаешь, он мертв? - упавшим голосом спросил Мандзюк.
- Боюсь, что так. Вчера ночью Михайлов-Нагорный вспомнил, кому и что
должен. А свои долги он всегда платил аккуратно и сполна...
Вызвали оперативную группу, сообщили следователю, пригласили понятых
- так или иначе предстоял обыск. Но подтвердились худшие опасения: хозяин
трехкомнатной богато обставленной квартиры (румынская мебель, бухарские
ковры, чешский хрусталь), которая с холлом, кухней, подсобными
помещениями, занимала весь второй этаж дома-особняка на улице
Червоноказачьей, пятнадцать, был мертв.
Входную дверь пришлось вскрыть, что не составило особого труда,
поскольку она была заперта только на верхний самозакрывающийся замок.
Григорий Борисович Липницкий лежал во второй от входа комнате на диване с
подушкой под головой. На нем были пижамные брюки, носки, расстегнутая на
груди вельветовая рубашка, которую сослуживцы видели на нем накануне.
Костюм, в котором он ходил на работу, висел в шкафу, туфли стояли в
коридоре у вешалки, комнатные тапочки - у дивана. В квартире был почти
идеальный порядок: дочь покойного, за которой съездил Глушицкий, осмотрев
все комнаты, шкафы, тумбочки, не нашла каких-либо бросающихся в глаза
пропаж. Создавалось впечатление, что, придя вчера домой, Григорий
Борисович начал переодеваться, но почувствовал себя настолько плохо, что
не смог снять рубашку, лишь расстегнул ее, добрался до дивана, лег и уже
не встал. Это предположение подтверждалось оброненным на ковер
пластмассовым цилиндриком с таблетками нитроглицерина.
Судебно-медицинский эксперт не нашел на теле каких-либо следов
насилия. Он констатировал, что смерть наступила примерно сутки назад, то
есть вскоре после того, как Липницкий вернулся с работы. Если учесть, что
вчера днем Григорий Борисович жаловался на боли в сердце и что в
оброненном у дивана пластмассовом цилиндрике недоставало нескольких
таблеток, то, казалось, можно было сделать единственный вывод: Липницкий
умер естественной смертью. Однако судмедэксперт не спешил подтверждать это
предположение и увез тело на вскрытие. Его, как и оперативных работников,
насторожили два отнюдь не пустячных факта. Как показали соседи, живущие на
первом этаже, Григорий Борисович последнее время тщательно запирал входную
дверь на два замка и внутреннюю цепочку. А тут дверь была лишь захлопнута
на верхний "английский" замок. Второй, более разительный факт, который
бросался в глаза каждому, кто заходил в квартиру, заключался в том, что в
кабинете на журнальном столике стояли распечатанная бутылка марочного
коньяка, две рюмки, наполненные тем же коньяком, прикрытая и уже неполная
коробка с шоколадным набором "Ассорти", ваза с фруктами, пачка сигарет
"Мальборо", пепельница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19