В этом же главке
работала жена Нагорного - Алина Матвеевна, тоже кандидат наук.
На практическую работу Алина Матвеевна перешла сравнительно недавно -
года полтора назад, а до этого была таким же научным сотрудником, как
Нагорный. Впрочем, не совсем таким. Занимаясь в институте теоретическими
вопросами, Алина Матвеевна плохо представляла организационно-техническую
работу снабженческого главка. Тем не менее она согласилась возглавить один
из самых сложных отделов - отдел материалов, в состав которого входила
группа металлов. Очевидно полагала, что ученая степень дает ей на это
право. Ее неопытностью воспользовался руководитель группы металлов
Редченко, еще до назначения Алины Матвеевны не раз нарушавший
планово-снабженческую дисциплину. С приходом в отдел Алины, Редченко и
вовсе распоясался: в целом ряде случаев дефицитные сортименты металлов
занаряживались тем предприятиям, которым они не планировались, а
предприятия, которые должны были получать эти металлы в плановом порядке,
недополучали их. Первое время это списывалось на неопытность нового
начальника отдела, потом на ошибки, которые могут быть в любом деле, а
потом в контрольные органы стали поступать сигналы о том, что
распределение проката целиком и полностью дано на откуп Редченко, который
вершит этим распределением далеко небескорыстно. Схватить его, что
называется за руку, было нелегко. Но в начале июня его все-таки поймали на
горячем - наряд на внеплановый металл под "липовую" заявку был такой
уликой, от которой Редченко, казалось бы, не отвертеться.
И вот что любопытно: фиктивность заявки была установлена не кем иным,
как Нагорным, которого руководители главка попросили помочь разобраться в
той путанице с распределением проката, что за последнее время воцарилась в
отделе материалов. Однако при этом не было учтено, что за беспорядки в
группе металлов наряду с Редченко несет ответственность и Алина Матвеевна.
Очевидно, руководители главка не подумали об этом, а возможно, - и это
скорее всего, - не ожидали такого финала: в задачу Нагорного не входила
ревизия. Тем не менее, обнаружив фикцию, Нагорный не счел возможным скрыть
это. Больше того - обратил внимание и на то, что в контрольном экземпляре
наряда, который остался в главке, отсутствует подпись руководителей
последнего. А это уже наводило подозрение и на Алину Матвеевну.
Понимал ли Нагорный, что, разоблачая подлог, он тем самым ставит под
удар свою жену? Несомненно. Но Алина Матвеевна могла отделаться легким
испугом, если бы удалось перехватить уже выданный наряд и заставить
молчать инициаторов этой махинации. И Нагорный принимает такое
компромиссное решение - сейчас это уже ясно: на следующий день после
обнаружения фикции подает заявление об увольнении и, не дожидаясь приказа,
выезжает из Киева в неизвестном направлении. Собственно, теперь уже
известно, куда и зачем он ехал. Надо думать, что к такому решению он
пришел не без внутренней борьбы. И хотя его поступок оправдать нельзя, но
понять можно: что ни говорите - жена...
Последующие события развивались так: против Редченко было возбуждено
уголовное дело. Но поскольку наряд не был предъявлен к исполнению, Алина
Матвеевна утверждала, что первые его экземпляры начальник главка подписал
в ее присутствии, сам начальник не мог сказать ни "да", ни "нет" - за день
он подписывает сотни нарядов. Редченко категорически отрицал соучастие в
подлоге ("Проглядел, но не умышленно!"), а Липницкий вообще не пожелал
говорить на эту тему ("Не понимаю, о чем вы? Эту заявку вижу впервые!"),
дело пришлось прекратить. Редченко отделался дисциплинарным взысканием,
Алина Матвеевна получила выговор.
Небезынтересно отметить, что в ходе следствия Редченко, Вартанов и
даже Алина Матвеевна все непорядки в работе группы металлов ставили в
вину... Нагорному, чьи схемы якобы внесли путаницу в распределение строго
фондируемых сортиментов металлов...
- Все понимаю, за исключением одного, - как бы подводя итог, сказал
Валентин: - Почему Липницкий пошел на крайнюю меру? Оставим в стороне
моральные соображения - у такого Липницкого их не могло быть. Но как делец
он должен был все рассчитать. Допустим, что Нагорному удалось изъять у
него наряд. Ну и что?
- Липницкий терял крупный куш, - сказал Жмурко. - Представляешь,
сколько бы он получил, пусти налево сто двадцать тонн кровельного железа?
Кто из застройщиков, владельцев дач не помышляет о железной крыше? У тебя
нет дачи? - Счастливый человек!
- Это не повод для убийства. Смерть Нагорного ничего не меняла:
подлог был уже обнаружен, и предъявить наряд к исполнению Липницкий не
мог.
- Видимо, он опасался разоблачения.
- Не в интересах Нагорного было изобличать его, Липницкий мог указать
на Алину Матвеевну как на соучастницу преступной махинации...
Они спорили до тех пор, пока Валентин из кабинета Годуна не позвонил
в Сосновск Билякевичу. Были новости. Переговорив с шефом, Валентин сообщил
Жмурко и Годуну, что Бурыхин стал более откровенен. Не всему из того, что
он говорит, следует верить и сейчас, но в одном его показания совпадают с
показаниями "стальной" Нелли - незадолго до покушения в квартире
Липницкого появился "светлоусый". Ни имени, ни фамилии его Бурыхин не
знает, так как видел его лишь однажды - вечером четвертого июня, да и то
недолго. Тем не менее Бурыхин утверждает, что "светлоусый" вошел в
квартиру Липницкого, когда там уже находился Нагорный. И вошел не просто,
а таясь от Нагорного - сразу прошмыгнул в ванную комнату, притаился там,
чему способствовал хозяин и отчасти Нелли.
- По-моему, Бурыхин продолжает врать, - выслушав Валентина, сказал
Жмурко. - От себя главный удар отводит. Поэтому и приплел "светлоусого".
- Но, надеюсь, вы не сомневаетесь, что "светлоусый" был заодно с
Липницким? - стал горячиться Валентин.
Годун, до этого не вмешивавшийся в их спор, попросил показать
фоторобот "светлоусого". Валентин открыл свой дипломат и, порывшись в
бумагах, нашел фоторобот. Годун долго рассматривал его, затем
удовлетворенно кивнув, сказал таким тоном, словно речь шла о чем-то
несущественном:
- Хорошо сделан, добротно. Особенно похожи усы. Как две капли воды.
Только он их уже сбрил.
- Кто? - не понял Валентин.
- Редченко.

16
Попасть на прием к Алине Матвеевне оказалось непросто: в коридоре у
двери, на которой красовалась зеркальная табличка с ее фамилией,
переминались с ноги на ногу шесть или семь солидного вида мужчин, судя по
их пухлым портфелям - приезжие.
- У Алины Матвеевны совещание, - предупредил один из них. - Мы уже
полтора часа ожидаем. Вот, занимайте очередь.
- А мы как раз на совещание, - нашелся Годун и толкнул дверь.
За дверью оказалась небольшая приемная, где восседала остроносенькая
надменная девица - секретарь отдела.
- Алина Матвеевна не принимает, - не глядя на вошедших, строго
предупредила она. - Обращайтесь к Геннадию Константиновичу.
- Мы на минутку, - сказал Годун и, прежде чем строгая девица успела
помешать, толкнул еще одну, обитую лоснящейся кожей дверь...
Валентин представлял эту женщину другой: эдакой ответственной дамой,
подчеркнуто официальной даже в своих улыбках. Ну, разумеется, прическа от
парикмахера, скромный, но хорошо пошитый костюм или же платье деловой
женщины. А у нее были черные, как смоль, волосы, непослушной волной
спадавшие на лоб, быстрый, но не бегающий взгляд, мягкая полуулыбка, что
не сходила с красиво очерченных губ, тонкие, ухоженные, но сильные в
пожатии руки. И наряд ее не соответствовал занимаемому положению: кожаная
куртка, под ней свитер, и совсем уже неожиданно темно-синие вельветки, что
надо признать, подчеркивали стройность фигуры.
Никакого совещания у нее не было. Алина Матвеевна сидела в
одиночестве за письменным столом перед раскрытой папкой со служебной
почтой и, судя по горе окурков в пепельнице и белесым волнам дыма, курила
сигарету за сигаретой.
Узнав Годуна, она не удивилась его приходу, встала, подала руку,
спросила, не гася улыбки:
- Что, опять по мою грешную душу?
- Такова наша служба, - серьезно, но нестрого сказал Годун, а затем
представил приезжих.
- Уголовный розыск? - удивилась Алина Матвеевна, подавая руку и
Валентину.
- У нас серьезное дело, Алина Матвеевна, а потому предупредите
секретаря и товарищей, которые ожидают приема, что вы будете заняты до
конца дня. Не надо выходить, позвоните по телефону.
- Даже так! - Алина Матвеевна пристально посмотрела на Валентина, и
он отметил, что у нее воспалены глаза, то ли от табачного дыма, то ли от
слез.
Она не стала спорить, включила селектор, сказала секретарю то, что
велел Валентин - ни слова больше. Затем погасила сигарету, открыла окно,
взяла стул, села напротив Валентина, заложила ногу за ногу, обхватила
руками колено.
- Можно так сидеть? Когда волнуюсь, я принимаю такую вот
непротокольную позу. Вас это не будет шокировать?
- Почему вы волнуетесь? - счел нужным спросить Валентин.
- Офицеры уголовного розыска не приходят из-за пустяков. - Она
прикусила губу, потупилась, но затем вскинула голову, посмотрела Валентину
в глаза: - Это связано с Нагорным, да? Спрашиваю потому, что виделась с
ним не далее как вчера вечером и сегодня утром, а до этого он пропадал
невесть где несколько месяцев. Он не счел нужным объясниться со мной по
этому поводу. Но я заметила, что у него какая-то рана на голове. Вот
здесь, - она показала на висок.
- Что еще заметили?
- На нем было все новое: плащ, костюм, туфли. С плаща даже не снята
торговая бирка - признаюсь, полюбопытствовала тайком. Других вещей при нем
не было. Это показалось мне странным... Что с ним произошло? Пожалуйста,
если можно, скажите.
Ее голос дрогнул, и Валентину показалось, что она вот-вот заплачет.
Вряд ли это было наигранным. Тем не менее он не ответил и, в свою очередь,
спросил:
- Где вы виделись с ним?
- Дома. Он пришел около девяти часов вечера, переночевал в своей
комнате, а утром сложил в чемодан вещи и ушел.
- С чемоданом ушел?
- Да.
- Куда направился, не знаете?
- Сказал, что подастся в Приморск, где намерен обосноваться. Но перед
тем заедет в какой-то город, чтобы оформить какой-то документ. В
подробности не вдавался, а я не сочла удобным расспрашивать.
- Поссорились?
- Мы поссорились давно.
- Но какой-то разговор был?
Она опустила голову, и волосы черным крылом прикрыли ее лоб, глаза.
- Нам уже давно не о чем было говорить. Что нового могут сказать друг
другу люди, прожившие в браке двенадцать лет!
- Но что-то все-таки было сказано?
- Ничего из того, что могло бы заинтересовать милицию.
- Ваша размолвка не связана с фиктивной заявкой на кровельное железо?
- спросил Годун.
- Последний год мы часто ссорились, а в конце апреля разошлись
окончательно. История с заявкой была уже после этого.
- Из-за чего вы разошлись? - полюбопытствовал Валентин.
- Это важно?
- Да.
- Полтора года назад я перевелась из института, где долгое время
работала, в главк. Михаил не одобрил мое решение. Но пока я работала в
плановом отделе, он еще кое-как мирился с этим. А вот когда мне предложили
возглавить отдел материалов, он, как говорится, встал на дыбы.
- Почему?
- Считал, что не справлюсь, зашьюсь. Но я поступила так, как сочла
нужным. С тех пор мы перестали понимать друг друга.
- Только из-за этого перестали понимать?
- Была еще одна причина, о которой мне не хотелось бы говорить.
- И все-таки?
- Он ревновал меня к моему первому мужу - Редченко.
- Вы были замужем за Редченко? - удивился Валентин.
- Я развелась с ним давно, прожив с Геннадием меньше года, о чем не
люблю вспоминать. - Алина Матвеевна поморщилась, как бы подчеркивая, что
воспоминание и в самом деле неприятно ей. - Тем не менее сохраняю с ним
нормальные служебные отношения, ведь мы - коллеги. Год назад, когда меня
назначили начальником отдела, Геннадий оказался в моем подчинении. Так
получилось. Но, поверьте, это ничего не изменило.
- Так-таки и ничего? - снова вмешался Годун.
- Представьте себе, товарищ капитан! - Алина Матвеевна недобро
посмотрела на него. - Ведь даже, если я, как вы считаете, ворую вместе с
ним, то это опять-таки связано только с работой.
- Я не считаю, что вы воруете, - спокойно возразил Годун. - Но
подозреваю, что Редченко берет взятки и делится с вами.
- Что в лоб, что по лбу, все равно - тюрьма! - нервно рассмеялась
она.
- Ну, это будет видно: тюрьма или что-то другое. Вы - умная женщина,
Алина Матвеевна, и должны понять, что у нас есть основания задавать вам
неприятные вопросы.
- И в ваших интересах не уходить от них, - подхватил Валентин.
- Чистосердечное признание будет принято во внимание? - невесело
усмехнулась она.
И вдруг вскочила, подбежала к канцелярскому шкафу, распахнула дверцы,
стала сгребать с полок какие-то коробочки, комплекты фломастеров,
сувенирные фигурки. Все это взяла в охапку, бросила на стол.
- Вот: духи, конфеты, сувениры, есть еще бутылка марочного вина, все
это взятки! Как их всовывают в шкаф посетители, не знаю, я не в состоянии
уследить за каждым. Но в конце недели все это выкладываю на стол и раздаю
сотрудникам. Себе оставляю коробку-другую конфет, да и то не всегда.
Можете спросить кого угодно! Понимаю: не оправдание, и я готова отвечать.
- На вашем месте я бы не бравировал этим, - сказал Годун. - Но это не
ответ на мой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19