Вчера в этой комнате зеркальные стены отражали сотни распростертых на полу тел, медленно наливавшихся алой краской. Сегодня на них не было ничего, кроме отражения других стен с зеркалами. Помещение было пустым, холодным и безличным.
Внезапно я ощутила, как по мне пробежала холодная волна страха. Возможно, я. ошиблась, выбрав данный путь действий. Может быть, следовало поделиться своими планами со Стивом, который запретил бы мне играть с огнем.
Леон сказала:
— Что-нибудь не так?
— Нет . . . все в порядке. Просто я слегка нервничаю . . . беспокоюсь, какой из меня получится преподаватель.
— Первый день всегда труден. Потом работа доставит вам наслаждение, уверяю вас. — Она быстро пересекла студию и остановилась возле пульта с кнопками. Над ним был смонтирован черный зарешеченный динамик, ниже к стене прикреплен телефон.
— Музыка подведена сюда, — сообщила она. — Эта кнопка для фокстрота, следующие для румбы, вальса, самбы и так далее. — Она коснулась одной кнопки. — Поворачивая ее, вы усиливаете или уменьшаете звук. Понятно?
— Да.
— Телефон внутренний, он соединен с моим рабочим столом. Если вам потребуется помощь, возникнет какой-либо вопрос, пожалуйста, не стесняйтесь, звоните. Помогать вам — моя обязанность. У вас нет вопросов?
— Нет, — ответила я. — Большое спасибо.
Она направилась к двери, потом обернулась: — И еще одно, только, пожалуйста, не обижайтесь. На вашем месте я не пользовалась бы такой яркой губной помадой. Она придает вам немного вульгарный вид.
Я не была уверена, что она права, поэтому не стала терять времени на выполнение ее рекомендаций. Дождавшись, когда за ней захлопнется дверь, я приступила к осмотру студии. Сначала я надеялась отыскать что-либо вроде потайной двери или замаскированного окна. Потом пыталась найти что-нибудь наподобие щели, ширина которой позволила бы просунуть в нее руку, или отверстие, куда можно было бы вставить дуло револьвера.
Я обследовала сверкающие зеркальные стены фут за футом, дюйм за дюймом и не нашла ничего. Убийца мог проникнуть в помещение только через дверь.
Результаты моих действий еще раз убедительно доказали, что убить Аниту Фаррел мог только Стив Бэртон.
Глава 5
Так началась моя новая карьера — я стала учительницей или, если говорить официально, инструктором танцев. Это, однако, не мешало выполнению моей основной задачи, ради которой я появилась в школе. Танцуя фокстрот, вальс, румбу, самбо, я узнавала все новые подробности о жизни Аниты Фаррел.
Ее ученики были потрясены трагической гибелью белокурой наставницы и охотно делились своими впечатлениями, правда, их рассказы больше напоминали торжественную оду погибшей, чем правдивое описание ее характера и поступков. Было похоже, что ни один из джентльменов, которых я обучала правильно передвигать ноги, не знал о ней ничего конкретного. Анита не обсуждала
свою личную жизнь в рабочее время. Никому из ее учеников не удалось установить с ней более или менее доверительные отношения. Тем не менее это не мешало им быть ее страстными поклонниками.
В отведенные преподавателям минуты отдыха, во время ленча я безуспешно пыталась дозвониться до Стива. Его не было дома. В редакцию своей газеты он заглядывал несколько раз, но сразу же исчезал, не сообщив, куда уходит. Надеясь, что он не слишком обеспокоен моим отсутствием, я вернулась к себе в «Студию К».
К. концу дня я чувствовала себя бесконечно усталой. В два часа я танцевала фокстрот с учеником, вес которого превышал двести пятьдесят фунтов. Он посещал занятия с единственной целью похудеть, но вес в результате сбросила только я. Затем моими подопечными были поочередно два юных атлета, полагавших, что танцы — это соревнование, которое необходимо выиграть. Проигравшей стороной в обоих случаях оказывалась тоже я. Существовала большая вероятность того, что из школы танцев меня вынесут на носилках.
Когда я вела урок с последним учеником — жизнерадостным коротышкой по имени Эд, я заметила нечто, вселившее в меня каплю надежды. Эд был настолько мал ростом, что макушка его крохотной, заостренной кверху головки щекотала мне подбородок. Он прижимался ко мне так плотно, что мне приходилось запрокидывать голову и я все время глядела в потолок. Мне было неудобно и даже больно, однако внезапно . . . внезапно я ощутила радость. Возможно, небеса откликнулись на мои молитвы.
В центре потолка виднелось отверстие площадью не менее трех квадратных футов, закрытое металлической решеткой. Оно предназначалось для вентиляции помещения, в котором не было окон. Что находилось за решеткой, мне не было известно. Имелось ли там достаточно пространства, чтобы туда мог проникнуть человек, достать револьвер и выстрелить, я не знала. Однако теоретически подобное было возможным. Требовалось доказать, что практически это тоже осуществимо.
Следующие два часа после занятия с коротышкой Эдом были у меня свободными. Словно от нечего делать, я стала бродить по школе, знакомясь с лабиринтом ее коридоров и студий. Предмет своих поисков я обнаружила в просторном помещении, служившем, по-видимому, конференц-залом. Там, в углу, за полированным столом находилась дверь, ведущая в небольшую кладовку, В ней к стене была прислонена стремянка. Закрыв дверь, я начала карабкаться вверх по лесенке. Ступеньки привели меня в узкое пространство, расположенное между ложным декоративным потолком более позднего происхождения и первоначальным междуэтажным перекрытием. На декоративном потолке был настлан дощатый помост, по которому во время ремонта могли передвигаться рабочие. По высоте пространство между двумя потолками не до-
стихало человеческого роста, поэтому вперед я двинулась на руках и коленях Свет едва проникал снизу через решетку вентиляционного отверстия; и лишь постепенно, привыкнув к полумраку, я начала различать вокруг себя сложное переплетение проводов, кабелей и труб. Этим, по-видимому, и объяснялось наличие ложного потолка: смонтировать над ним все трубы, телефонные провода, электропроводку, многочисленные ответвления сложной музыкальной аппаратуры было значительно проще, чем прорубать каналы в бетонных перегородках, разделяющих четырнадцатый этаж здания на танцевальные залы.
Продвигало» ползком в поисках «Студии К», я слышала доносившиеся снизу голоса. Учитель-мужчина терпеливо объяснял новичку: «...Скользите, два и три... снова скользите... два и три» В другой студил, когда я проползала над ней, мужской голос жаловался: «К молодости я был лихим танцором, крутился безостановочно, как машина. Теперь все шестеренки заржавели . . .» Еще через несколько метров послышался голос другого мужчины. Он говорил что-то об улице Райнбек-Плейс. куда намеревался отправиться сразу же по окончании урока. Девичий голос не советовал ему делать это, однако конца спора я не дослушала. Если мои расчеты были правильными и я не заблудилась, следующей должна была быть «Студия К».
Я оказалась права. Устроившись на животе и опершись рукой о балку, я заглянула вниз, в комнату. Там возле двери, на стуле с прямой спинкой, лежала моя сумочка. Ошибки не было — подо мной находилась «Студия К».
Именно здесь, между двумя перекрытиями, сидел убийца, подкарауливая свою жертву. Едва Стив успел закрыть за собой дверь, он прицелился через решетку, надавил на курок и выстрелил в Аниту Фаррел. Все было элементарно просто. Возможно, он еще находился над студией, когда я вошла туда. Он наблюдал за мной, видел, как я склонилась над телом убитой.
Эта мысль не доставила мне большого удовольствия. Я не исключала, что теперь убийце было уже известно, почему я не сообщила в полицию о преступлении. Наверное, он знал, что именно я похитила журнал регистрации, догадывался о мотивах моего поступка. Он подозревал, что я являюсь женой Стива Бэртона — «танцора», любителя вальсов. Возможно даже, он понимал, что я с помощью хитрости устроилась на работу в школу, чтобы попытаться отыскать его.
Однажды он уже убил. Если ему покажется, что я слишком близко подошла к решению загадки, он, не колеблясь, вторично нанесет удар.Я отогнала от себя эти мрачные мысли. Мне предстояло выполнить труднейшую работу, но прежде всего я должна была поговорить со Стивом: у меня для него были новости.
Обратно в конференц-зал я сумела вернуться, не привлекая ничьего внимания. Забрав сумочку из «Студии К», я достала из нее десятицентовую монетку. В коридоре стояли две телефонные будки, но в данный момент обе были заняты.
Присев на край кожаного дивана, я подняла с пола брошенную кем-то газету. Информация об убийстве Аниты Фаррел была, как и накануне, вынесена на первую страницу, хотя ничего нового в заметке не было. Читателю предлагался стандартный набор ничего не значащих фраз: «Танцор» по-прежнему на свободе», «Полиция рассчитывает арестовать преступника в ближайшее время», «Родственников жертвы найти не удалось», «Вскрытие показало, что мисс Фаррел была убита пулей тридцать второго калибра» и так далее. Я отложила газету в сторону. Поднявшись, я собралась было войти в освободившуюся телефонную будку, но потом передумала и вновь села на диван. Еще раз взяв газету в руки, я внимательно перечитала медицинское заключение о смерти. Замеры угла, под которым пуля вошла в тело девушки, неопровержимо доказывали, что убийца в момент выстрела стоял в девяти-десяти футах за ее спиной.
Я положила газету себе на колени. Теория выстрела из-за решетки вентиляционного отверстия рассыпалась в прах. Пулю послал не тот человек, что притаился на дощатом помосте над декоративным потолком, а кто-то другой. Траектория выстрела начисто опровергала мою гипотезу. В Аниту стрелял человек, находившийся вместе с ней в студии и стоивший в непосредственной близости за ее спиной. Я вновь оказалась на исходных позициях. В студии с убитой находился только Стив.
Новостей для него у меня не было. Драгоценный день был затрачен мной понапрасну. Оставалось лишь вернуться домой, сообщив Стиву, что я потерпела полную неудачу. Я продолжала сидеть, мрачно разглядывая газету на своих коленях. Потом на глаза мне попались слова «Райнбек-Плейс».
Убитая жила на улице Райнбек-Плейс в доме иод одиннадцатым номером. Несколько минут назад я уже слышала название этой улицы, кто-то произнес его, не упомянув лишь номера дома. Мужчина в комнате, примыкавшей к «Студии К», собирался рискнуть и отправиться па Райнбек-Плейс. Женщина была против. Восстанавливая в памяти недавно услышанный разговор, я пришла к выводу, что мужчина не собирался посещать химчистку или парикмахерскую, расположенные в этом районе. Если меня не подводила память, в голосе женщины звучали нервозность и тревога.
Я поднялась на ноги. Необходимо было узнать, кто проводил занятия в соседней студии. Я вышла в коридор, но мне пришлось срочно изменить направление движения. На этаже остановился лифт, и из него вышел человек. Это был обыкновенный, приятный, на вид мужчина в хорошем, судя но всему, настроении. Этого человека я уже встречала раньше. И не только встречала, но и бы-
ла с ним знакома. Стив и я, лейтенант Боллинг и этот джентльмен как-то ехали вместе в одном автомобиле, возвращаясь с соревнований по поло. Этот джентльмен был помощником Боллинга в бригаде полицейских сыщиков по расследованию убийств, звали его Джордж Хэнкинс. Как и босс, он ни при каких обстоятельствах не отклонялся от предписаний закона. Встретив меня, он не преминул бы потребовать объяснений, с какой целью я, жена Стива Бэртона, поступила на работу в школу танцев «Кресент».
Делая вид, что являюсь наемной служащей мистера Белла, находящейся при исполнении своих каждодневных обязанностей, я начала медленно продвигаться по коридору. Достигнув первой двери, я открыла ее и оказалась в «Студии В». Вид у меня был довольно растерянный. Послышался мужской голос: — Вам помочь?
Это было большое помещение, в котором, по-видимому, Проводились групповые занятия. В дальнем углу стоял молодой человек. Когда он приблизился ко мне, мне пришло в голову, что своей заботой о заблудившейся в лабиринте коридоров женщине он мало напоминал ученика.
— Вы преподаватель? — спросила я. Он улыбнулся:
- Да.
— Я тоже. Сейчас у меня начальное знакомство с обстановкой. Сегодня мой первый день.
— Вы — Хэстер Фрост. Я слышал, вы заняли место Аниты Фаррел. Меня зовут Боб Спенсер.
— Как поживаете. Боб?
Мы пожали друг другу руки.
— Добро пожаловать в «Кресент», — сказал он.
— Спасибо. Вы давно здесь работаете?
— Двенадцатый год. Я поступил сюда на работу, как только закончилась моя служба в армии. — Заметив некоторое недоумение на моем лице, он продолжал: — Я вижу, вы удивляетесь, что мужчина способен так долго работать танцевальным инструктором. Что же, сейчас, возможно, вы удивитесь еще больше. Я занялся преподаванием танцев не потому, что оказался актером без работы или голодающим поэтом, или художником, пробивающим себе дорогу к славе. Нет, у мистера Белла я оказался потому, что был уверен — работа доставит мне наслаждение. И я не ошибся. Кроме того, меня интересует и другая сторона — бизнес. Танцы приносят немалые деньги.
— Охотно верю. У босса сыновья в Гарварде, Йеле и Принс-тоне.
— Немалые деньги, — повторил Боб. — Если мистер Белл не переместит меня на административную должность через год-два, я, пожалуй, открою собственную студию. У меня есть кое-какие оригинальные идеи.
— Отлично, если вы начнете собственное дело, не забудьте обо мне.
— Думаю, ко мне согласятся перейти многие учителя. Я легко лажу с людьми.
— Не сомневаюсь в этом, Боб.
— Изучать людей — главная цель моей жизни. Люди восхищают меня.
Серые глаза за профессорскими очками неподвижно смотрели на меня, словно желали познать мою сущность. Я решила, что соглашусь на отведенную мне роль объекта наблюдения как-нибудь в другой раз. Сейчас я намеревалась заняться более срочными делами. Когда, повернувшись, я собралась уходить, мне пришло в голову, что мой новый знакомый не проявил абсолютно никакого интереса к жизни и смерти Аниты Фаррел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20