роман
Глава 1
Я торопилась. Есть вещи едва ли не страшнее смерти. Именно это грозило мне, но я не могла допустить, чтобы произошло самое ужасное. Деликатно, но твердо я попросила посторониться шедшую передо мной пожилую леди, после чего зашагала быстрее.
. . .Телефонный номер Пола был занят, и я не стала дожидаться, когда он освободится. Набросив платок на свои непослушные черные с блеском волосы, я слегка подкрасила губы, поправила чулки и, надев пальто, отправилась к Полу. В данный момент Пол был для меня самым главным мужчиной в мире.
Газетный киоскер на перекрестке Лексингтон-авеню и Шестидесятой улицы сказал:
— Добрый день, миссис Кэртон. Как поживает мистер Бэртон?
— Мистер Бэртон! — презрительно фыркнула я. —Во Франции стреляют в мужей за несравненно меньшие провинности и вся нация сочувствует женщине. А у нас в Америке? — Я негодующе покачала головой.
Я перешла Пятьдесят девятую улицу, свернула налево на Пятьдесят восьмую и оказалась в заведении Пола. В приемной за столом сидела незнакомая мне девица.
— Где Пол? — спросила я.
— Занят. Извините, вы кто?
— Конни Бэртон. Где Пол?
— У вас договоренность о встрече, мисс Бэртон?
— Миссис Бэртон. Если же соблюдать формальности до конца, то зовут меня миссис Стив Бэртон. — Так где же Пол?
Из двери, ведущей в салон, вышел Пол, семеня по паркету своими маленькими ножками. Он выглядел элегантным и деловитым в белом рабочем халате с высоким воротничком. Пол был обременен женой и четырьмя детьми, но из профессиональных соображений в рабочее время старался придать себе изысканно-элегантный и чуть томный вид разочарованного в жизни эстета. Салон красоты позволял ему содержать семью.
— Миссис Бэртон! — Он был рад увидеть меня. Он всегда был рад меня видеть. Я бросала вызов таившемуся в недрах его души художнику. — Миссис Бэртон, чем я . . .
— У вас есть свободное кресло?
— Да . . . под номером пять.
— Тогда следуйте за мной, — распорядилась я.
Я села в кресло перед зеркалом. Пол стоял за мной, глядя на мое отражение. Когда я смахнула с головы платок, он положил руки на мои волосы.
— Великолепно! — воскликнул он. — Антрацитовый блеск, благородство эбенового дерева!
— Сделайте меня блондинкой, — попросила я. Пол молчал.
— Да, блондинкой. Чем светлее, тем лучше.
— Нет, — возразил он. Губы его были плотно сжаты. — Этого я сделать не могу.
— У вас нет выбора. Делайте, как я говорю, или весь Нью-Йорк узнает о вас правду. О вашей жене и четверых детях.
— Теперь уже о пятерых.
— Я расскажу даже о том, что в школе вы играли в футбол, тогда ваш имидж эстета рухнет бесповоротно. Мир поймет, что вы самозванец.
— Миссис Бэртон! Но назовите же мне причину! Объясните, почему вы желаете стать блондинкой? Вы, закончившая престижный колледж в Коннектикуте, благородная, воспитанная . . .
— Не пытайтесь уговаривать меня! Я разработала стратегический план и теперь готовлюсь к контратаке.
— Ага . . . это касается вашего мужа?
— Смейтесь, когда называете его подобным образом. Пол улыбнулся:
— Ваш муж шагнул за границы отведенной ему резервации? Кивнув, я сказала:
— Мой муж тайно посещает неведомые мне пределы . . .
— И она . . . она блондинка?
— Я никогда не встречала ее. Но Стив — добропорядочный гражданин. Он стопроцентный американец и никогда не позволит себе сменить жену на кого-либо, кроме блондинки.
— Возможно, вы заблуждаетесь, миссис Бэртон. Возможно, вы абсолютно неправы, думая так о вашем супруге.
Я постаралась доказать Полу, что абсолютно права. Это происходило каждую среду в течение многих недель: Стив выдумывал очередной повод, чтобы провести вечер вне дома. Он возвращался, напевая веселые мотивчики, и выглядел чрезвычайно довольным собой. Мне это казалось отвратительным. Я изо всех сил притворялась спящей. Когда он, стараясь не разбудить меня, тихонько устраивался на краешке кровати, только страх перед смертной казнью не позволял мне придушить его.
В первую среду он солгал, будто редактор просил его заменить Джима Холла и написать отчет о встречах боксеров в Гардене. На следующий день в утренних выпусках газет я прочла заметку о прошедших боях, подписанную Джимом Холлом. Стив пробормотал что-то насчет «типографской ошибки», но больше никогда не ссылался на служебные обязанности как предлог для отлучки из дома.
В следующую среду он радостно объявил мне во время обеда, что вечерком собирается навестить специалиста на предмет преждевременного выпадения волос и чрезмерной перхоти. Что касается волос, то если они у него когда-то и падали, то только вместе с ним, а перхоти на его одежде я не замечала ни разу. На мой вопрос, для чего он вырядился, словно павлин, он ответил просто: чтобы я всегда гордилась своим мужем, где бы он ни находился.
С каждым разом объяснения становились все туманнее. Однажды у него заболел приятель, и ему оказалось необходимо посидеть возле его постели и натереть спину камфарным маслом. Когда он вернулся домой, камфарой от него не пахло. Он издавал запах, характер которого я затруднилась определить, хотя о лекарстве здесь не могло быть и речи.
В следующую среду появлялся какой-нибудь новый, еще менее правдоподобный предлог...
— По средам, — задумчиво сказал Пол. — Интересно, почему всегда по средам?
— Ее свободный вечер, — ответила я. — Ведь это предельно ясно.
— Да ... но в то же время данный факт и обнадеживает: он до сих пор не предложил ей оставить работу.
— Не утешайте меня.
— Извините . . . Хотя с другой стороны, возможно, она замужем и ее супруг ... ну, скажем, посещает каждую среду собрания Ассоциации молодых христиан. Как, например, я.
Возможно также, что виновата была и я сама. В силу каких-то причин по средам я выглядела особенно безвкусно одетой, была скучной, без женской изюминки. Поэтому он и нашел кого-то моложе и жизнерадостней, красивей, очаровательней, с более современным набором женских уловок. Со мной он скучал. Пять лет без трех дней — немалый срок для супружеской жизни. Бывали, правда, моменты, когда мне казалось, что я не права, когда у меня появлялись основания предполагать, что я по-прежнему женщина его мечты. Взять, например, годовщину нашей свадьбы, исполняющуюся в следующую субботу. Было заметно, что он старался изо всех сил сделать этот день по-настоящему торжественным, памятным. Обед в лучшем ресторане, театр, ужин в «Розовой гостиной», шампанское и приятная музыка.
Хотя, вернее всего, это был отвлекающий маневр с целью усыпить мою бдительность.
— Хорошо, миссис Бэртон, хорошо.
Спустя час и двадцать минут моя добрая старая неизменная компания в клубе «Маленьких фей» стала бы безутешно рыдать при моем появлении. Мои дорогие, взрастившие меня тетя и дядя лишили бы меня наследства. Меня бы на милю не подпустили к престижному женскому колледжу в штате Коннектикут —
в такую немыслимую блондинку превратило меня искусство Пола.
— Ну? — с дрожью в голосе спросил он, оглядывая меня печальными глазами художника.
Я задержала взгляд на своем отражении в зеркале.
— Наложите на лицо побольше грима, Пол. Подправьте брови ... сделайте другой рот ...
Он вновь принялся за работу.
— Ну? — снова спросил он.
— Рот . . . сделайте его пухлым.
— Он и без того достаточно пухлый, миссис Бэртон.
— Тогда сделайте его соблазнительней. Словно он все время произносит . . . «хэлло!». Пусть нижняя губа будет толще верхней. На этот раз «ну?» — спросила я.
— Миссис Бэртон, нельзя стать блондинкой, перекрасив волосы и загримировав лицо. Для этого требуется и кое-что другое.
Встав, я глубоко вздохнула и несколько раз обошла вокруг Пола.
Тонким голосом Пол сказал:
— Видите ли, миссис Бэртон...
— Да? — пробормотала я.
— Видите ли, сейчас я должен перекусить, ну а потом . . . потом ради вас я пропущу занятия в бассейне.
Я поблагодарила Пола, но он его великодушного предложения отказалась. Выйдя из салона и возвратившись на грешную землю, я была уже другой женщиной — блондинкой.
Мне следовало поторопиться. Стив, вероятно, находился уже дома, с нетерпением ожидая обеда. Наверное, он как раз приводил себя в порядок, чтобы поскорее исчезнуть, ведь сегодня была среда.
Все же я решила ненадолго задержаться на углу Лексингтон-авеню и Пятьдесят девятой и устроить маленькую проверку. Требовалось убедиться, что я не обманываюсь и действительно выгляжу так, как мне кажется.
Опершись плечом о ларек торговца фруктами, я застыла в небрежной позе. По тротуару, яростно о чем-то споря, шли двое молодых интеллектуалов. Заметив меня, они прекратили обсуждать мировые проблемы и резко замедлили шаг. Когда они проходили мимо, то несколько раз обернулись, и я услыхала, как один из них сказал своему спутнику: «Так о чем мы с тобой говорили?» Потом мимо меня проехал на велосипеде пожилой мужчина. Он едва не стал калекой, налетев на такси. Вскоре из-за угла показалась пара — муж и жена. Супруг нес в руках многочисленные свертки. При виде меня он остановился как вкопанный. Схватив за руку, жена поволокла его вперед. Я услышала, как она громко обозвала меня шлюхой.
Теперь я была полностью удовлетворена. Можно было возвращаться домой.«Дом» состоял из двух жалких комнатенок, ванной и крохотной кухни, расположенной над кафе на Лексингтон-авеню. Но я хорошо помнила, что это был мой дом — другого у меня не было — и сейчас, пытаясь его спасти, торопилась в него вернуться.
В кухне Стива не оказалось. Из нее я двинулась в спальню. Там повсюду в беспорядке валялись его вещи, в том числе и галстук, подаренный мною на прошлое рождество. Сам Стив мылся под душем. Достав пеньюар, который он подарил мне на прошлое рождество, я надела его и несколько минут провела за туалетным столиком. Глядя на свое отражение в зеркале, я немного попрактиковалась в улыбках — училась улыбаться, как делают это профессиональные соблазнительницы, — и в подмигивании сначала одним, потом другим глазом. Раз или два я довольно удачно рассмеялась низким гортанным смехом.
Затем дверь из ванной отворилась и показался Стив, почти голый. Увидев меня, он прыгнул обратно в ванную и с силой захлопнул дверь.
Потом, слегка приоткры» 'хлопнул вновь. Наконец, открыв в третий раз, он больше уже не закрывал ее. Стоя в нерешительности в дверях, он тупо смотрел на меня. Потом сделал шаг в мою сторону.
— Конни ...
— Дорогой . . .
— Боже, что случилось с тобой, Конни?
— Я была в салоне красоты.
— В салоне произошел взрыв?
— Дорогой . . .
— Конни, нет! О нет, нет, нет!
Подойдя еще ближе, он уставился мне в лицо. Я наградила его завлекающей улыбкой и прикрыла глаз веком. Потом вставила сигарету в полураскрытые губы. Сигарета упала на пол.
— Конни, зачем? — голос его становился громче. — Зачем ты обезобразила себя?
Я открыла рот, пытаясь говорить гортанно, с легкой хрипотцой, но не смогла произнести ни слова.
— Нет! — крикнул Стив. — Давай об этом сейчас не говорить. Я и так опаздываю.
Поднявшись с кресла, я вышла в гостиную. Оттуда было слышно, как в спальне одевался Стив, переходя с места на место. Я зажгла настольную лампу, создав в гостиной интимный полумрак. Потом, облокотившись о камин и слегка выставив вперед подогнутую в колене ногу, приняла обольстительно-вызывающую позу в стиле Марлен Дитрих. Появившись из спальни, Стив вновь бессмысленно уставился на меня.
Я спросила:
— Тебе обязательно надо идти, дорогой?
Он колебался. Я выжидала. Лениво отведя назад плечи, я наклонила набок голову. Веки моих глаз были почти полностью опущены, так что я едва его видела.
— Да, мне действительно надо идти ... Я обещал Элу Финчу.
— Обещал что?
— Приезжает его тетя, она у него единственная. Эл занят и просил меня встретить ее на Пенсильванском вокзале.
— Дорогой, — я качнулась в его сторону, — о, дорогой...
— Конни, ради бога . . .
Не закончив фразы, он начал хохотать. Он надрывался от смеха, согнувшись чуть ли не пополам и хватаясь руками за живот. Потом, шатаясь, добрался до двери и скрылся за ней.
Я растерянно села на стул. Еще одна среда — и я снова в одиночестве. Разве что позвонить парикмахеру Полу и потребовать обратно деньги? Но нет, ведь существуют же какие-то способы удерживать мужей. Я могу выследить Стива и узнать наконец правду. Я найду эту тварь, соблазнившую моего мужа, я выцарапаю ей глаза.
Глава 2
Прикинув, в каком направлении мог пойти Стив, я выбрала наиболее вероятное и не ошиблась. Он переходил Лексингтон-авеню возле Блюмингдейл, направляясь к станции подземки. На платформе толпилось множество людей, и я не опасалась быть замеченной. Когда подошел поезд метро, я незаметно юркнула в соседний вагон. Я видела, как он устроился на сидении. Он улыбался, время от времени пофыркивая от сдавленного смеха.
На Пятьдесят первой улице в вагон вошла крашеная блондинка с пышными формами и вульгарными чертами лица. Она уселась как раз напротив Стива. Тут уж он не мог удержаться от истерического хохота. Пассажиры, бросая на него удивленные взгляды, осторожно осматривались, отыскивая причину смеха. Ничего не поняв, они лишь недоуменно покачивали. головами. Один мужчина описал пальцем окружность у своего виска и показал на Стива. Его диагноз получил всеобщее одобрение.
На Центральной станции Стив вышел из подземки. Я неотступно следовала за ним через кишащую людьми станционную платформу, пересекла Вандербилт-авеню и оказалась на Пятьдесят четвертой улице. Следить за ним было несложно, но унизительно и противно. Стив торопился, боясь, видимо, опоздать. Я с горечью вспомнила те времена, когда он торопился домой, в том числе и вечерами по средам.
Потом он свернул на Мэдисон-авеню и устремился вперед буквально, галопом. Я уже, готова была отказаться от преследо-
наиия, когда он внезапно нырнул в подъезд большого углового здания. Поспешив туда, я успела заметить, как он садился в лифт. Двери лифта закрылись, и кабина начала подниматься. Стив был единственным пассажиром. Я глянула на указатель этажей — он вышел на четырнадцатом.
Сделав шаг в направлении лифта, я остановилась в нерешительности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20