Они сидели на ночном пляже, пили массандровский портвейн, сухое вино и пиво. Потом народ пробило на купание. Когда все с хохотом и визгом побежали к морю, Дима предложил Наташе:
— Пойдем погуляем?
— Пошли, - легко согласилась она.
И они отправились гулять по набережной, а потом долго и жарко целовались в темном закуте у какого-то кафе, и снопа гуляли, и снова целовались. А потом было утро и взбучка от Чингиза.
— А если бы вы на бакланье местное нарвались? — выговаривал Диме Чингиз. — Срубили бы тебе башню, а мне отвечать потом.
— Чингиз, — смущенно пожимал плечами Дима, — ну ты пойми, нам захотелось побыть вдвоем. ВДВОЕМ, понимаешь?
— Не понимаю, — категорично ответил Чингиз. — Точнее, понимаю, но не здесь и не сейчас. А вообще, — подумав, добавил он, — она тебя любит. Даже я заметил. А вот Мишаня на тебя волком смотрит, — и засмеялся.
Пять дней счастья и неожиданно холодное расставание. Погуляли, и хватит. Обычный курортный романчик.
И залитая летним ливнем Москва, и поиски знакомых, тех самых ребят из ВГИКа, — «О! Братцы, гляньте, Димка! Какими судьбами, старикан? Поступать надумал?» — и ее адрес, записанный на замусоленном клочке бумаги. И старый пятиэтажный дом, и безграничное удивление на лице: «Ты?» И упрямое Димино: «Я пришел сделать тебе предложение. Выходи за меня замуж». — «Димочка, да я для тебя — старуха. Лет через пять ты меня разлюбишь». И его упрямое: «Никогда!» Ей — двадцать шесть, ему — девятнадцать.
И сегодня у них свадьба. Димка выбрался из салона «Вольво» на улицу и направился к проходной «Мосфильма». Здесь толпился народ, выстраивался в очередь к окошку бюро пропусков. «Здравствуйте, на фамилию Максимов должен быть пропуск. Да, на пробы». Случайные люди и постоянная, околокиношная публика.
Дима встал в очередь. С гигантским букетом белых роз в руках он выглядел нелепо, как слон в ко-
ровьем стаде. Тотчас же за ним пристроился один из охранников, Борик. Засопел усердно в плечо. Димка честно простоял пятнадцать минут, сунул в окошко паспорт и получил одноразовый пропуск, заказанный еще утром директором съемочной группы. Борик сунулся было следом, но вместо пропуска получил отлуп.
— Слушай, подруга, — с трудом выдавливая нормальные человеческие слова, забормотал торопливо охранник, — ты врубись в ситуацию, у меня реаль... то есть... одним словом, мне войти надо. Вот пацан сейчас пропуск получал, я его конк... типа, в общем, пасти должен в четыре глаза, чтобы разборов каких гнилых не вышло. Мне «папа», в смысле, его отец, жбан срубит реально, если с ним случится чего.
«Подруга» «врубаться в ситуацию» упорно не желала. Дима порадовался. Ему не хотелось, чтобы Борик прошел на съемочную площадку. Ни к чему это. Охранник заметался. Стоя за турникетом, он проследил, в какую сторону направляется Дима, и потрусил вдоль ограды в надежде отыскать лазейку.
Несмотря на достаточно подробное объяснение, данное Наташей, Дима все же заплутал в лабиринтах основного корпуса. Когда же он отыскал нужный павильон, то первое лицо, которое увидел, было лицом Борика. Охранник стоял, привалившись могучим плечом к косяку, и улыбался.
— Ты как сюда попал? — удивился Дима.
— Нормально. Там, подальше, еще одно КПП есть. Мы с парнем на вахте вопрос реально перетерли, я ему сто баксов сунул и прошел себе. Нормальный пацан оказался. С понятиями.
Дима только вздохнул.
— Борик, я тебя прошу, прошел, и хорошо, но стой тихо, ладно?
— Да о чем речь, Дим? Все будет тип-топ. — Борик огляделся. — Солидно, — оценил он.
Посреди павильона возвышался здоровенный помост высотой около метра, к которому вели два широких пандуса. На помосте было выстроено поросшее «диким бурьяном» заброшенное кладбище. Сдержанный свет софитов заливал сделанные из толстой фанеры покосившиеся «могильные плиты» и фальшивые чугунные кресты. На дальнем конце помоста, огороженная тремя стенами, красовалась комната то ли кладбищенской сторожки, то ли деревенской избы. Посреди кладбища громоздилась тележка с установленной на штативе кинокамерой, погашенная до срока бочка юпитера на массивной треноге и два прожектора покомпактнее. За могилами Дима увидел наклонный белый «зонт»-экран размером примерно полтора на полтора метра. На одной из могил, тоскливо подперев ладонью подбородок, абсолютно неподвижно сидел унылый мужчина в джинсовом костюме. По павильону со скучающим видом разгуливали люди. На пандусе, спускающемся от помоста к полу, спиной к дверям, скрестив по-турецки ноги, устроился худощавый паренек, одетый в безразмерный кожан и огромные шорты. Он раскачивался вперед-назад, подобно китайскому болванчику, бормоча на разные лады:
— Лишь только вой полуночной волчицы небес коснется... Небес? Нет, не так. Лишь только вой... Где? Стоп... А, все. Лишь только вой полуночной волчицы звезды коснется, что... Что?.. Неужели я идиот?.. Встает над миром... Звезды коснется, что встает над миром...
— Чего это с ним? — озадачился Борик. — Башню, что ли, повело у пацана?
— Репетирует, — коротко ответил Дима. Он высматривал среди декораций Наташу.
— Ааааа... — Борик весело хмыкнул.
— Да, — спохватился Дима. — Если что, я не с тобой!
Паренек вздохнул, помотал головой и пробормотал:
— Ну и хрен ли? Мы будем снимать кино или мы не будем снимать кино? — затем утробно и фальшиво рассмеялся, снова вздохнул и ловко, в одно движение, поднялся. Обернулся. Дима увидел, что лицо у парня совершенно серое, с какими-то странными подтеками. — О! Кого я вижу! — бодро завопил серолицый. — Димка! Здорово, старикан!!!
Он бодро скатился с пандуса, зашагал к Диме, протягивая для пожатия руку. Тот с трудом признал в серолицем одного из сочинских знакомых.
— Что за клык моржовый? — напрягся Борик.
— Борик, это не моржовый. Это родной. — Не то чтобы Дима любил братковский сленг, но объяснения, высказанные на этом языке, понимались Бори-ком куда быстрее и лучше. Он улыбнулся, пожал руку серолицему. — Валера, тебя не узнать.
— Валера, — парень протянул руку Борику.
— Борик, — солидно представился тот.
— Слушай, Валера, — Дима огляделся. — Ты Наташу не видел?
— Здесь была, — Валера покрутил головой. — Натусик!!! Натусик!!! — завопил он на весь павильон и, не дождавшись ответной реакции, заявил: — Отошла, наверное, куда-нибудь. Как сам-то?
— Нормально. — Народ начал оглядываться, рас-
сматривать Диму с нескрываемым интересом. От нечего делать, надо полагать. В основном, конечно, привлекал внимание шикарный букет. — У вас как дела?
— Да, старик, на букву «х». Типа «хорошо», только наоборот. Видишь, полдня не можем съемку начать. «Кто идиот? Я идиот?» — выдал он ни с того ни с сего.
— Почему?
— Да продюсер, гад, деньги снова не перевел. Мишаня на прошлой неделе с ним встречался, тот клялся-божился, что все будет в порядке, — и ни шиша. Снова продинамил, сволочь. Мишка побежал в дирекцию договариваться, чтобы съемку разрешили. Те упираются, грозятся оборудование отобрать и начать разбор декораций- Представляешь? Вот труба будет. И так павильон под съемку еле выбили. Тут сейчас Шахназаров работает. Город древнеримский строить будут на той неделе, прикинь? Мишаня «окно» месяц выпрашивал, а теперь такая лажа получилась.
— Не свисти. Где будут город строить? — спросил изумленно Борик. — Здесь?
— Здесь, конечно, где же еще? — засмеялся Валера. — Площадь, дворец с колоннадой, бассейн, как положено. Бассейн, правда, так себе. Вон, под колосниками висит. — Под колосниками, на тросах, висело нечто внушительно-объемное. Снизу, правда, было совершенно не понятно, что именно. — Там из-под воды все планы. Мощь, да?
— Ни болта себе, — покачал головой восхищенный Борик.
— Карену хорошо. У него с деньгами проблем не возникает. Под одно имя сколько надо дадут, даже сценарий читать не станут.
— А у вас читают?
— Еще как. Три раза сценарий переписывали, под продюсера.
— Про что хоть фильм-то? — с любопытством спросил Дима.
— Да там... «Гамлет» осовремененный. Триллер, одним словом. С мистико-философским уклоном. Дожди всякие там, кошки чумные, мусор по улицам... Ураган, короче. Такой, знаешь, в духе Паркера.
— А «в духе Миши» Миша снимать не хочет?
— А «в духе Миши» Мишаня снял бы, да только под это дело финансирование хрен найдешь. — Валера посмотрел в потолок, ухнул, имитируя совиный крик. — Во! Классно!
— Ты покойника Играешь?
— Почти угадал, — Валера засмеялся. — Ведьму играю. Ну, то есть у меня еще роль тут приличная, Розенкранца, но еще ведьмой подрабатываю. Для денег. Все равно рожу под гримом не видно.
— Слышь, братела, — понизив голос до заговорщицкого шепота, поинтересовался Борик. — А этот мужик... Ну, вон тот, глушанутый, на могиле который сидит. Это че, кукла?
Вадим обернулся. Унылый мужчина, не мигая, таращился в пространство стеклянными глазами.
— Сам ты кукла, чудило. Это оператор.
— А че это с ним? Вперло его, что ль?
— Настрой ловит.
— Аааа... — протянул уважительно Борик, совершенно игнорируя «чудилу». — Слышь, а это... могилы настоящие?
— Некоторые фанерные, другие давленые. Из пластика.
— Чума, — с детским восторгом заявил охранник. — Реально как настоящие. Хрен отличишь.
— А ты думал!
— Все готово? Людей на площадку, быстро!!! — донесся с лестницы чей-то вопль, звенящий от истерических нот. — Через пять минут начинаем съемку!
Борик инстинктивно сунул руку под куртку, обернулся.
— О-па, - Валера хмыкнул. — Димыч, извини. Не хочу под горячую руку попадать. — Он рваной трусцой метнулся к пандусу и уже через пару секунд стоял посреди могил.
В лестничном колодце раскатились дробные шаги, и по ступеням сбежал Миша. За ним вереницей топотала съемочная группа. Увидев Диму с Бори-ком, режиссер невольно сбавил темп:
— Почему посторонние?.. — Он осекся. Кивнул без особой радости: — Ааааа, это ты... Привет.
— Здравствуй, Миша, — улыбнулся Дима. — Ты Наташу не видел?
— Хотел бы, — помрачнел тот и заорал на весь павильон: — Где люди? Я же сказал, никому не расходиться!!! Нам два часа всего дали!!! — Он повернулся к низенькой женщине в яркой полосатой футболке, джинсах и кепке-бейсболке. — Всех на площадку! Через минуту чтобы все были здесь.
— Поняла, Михал Михалыч, — кивнула женщина и тут же крикнула кому-то: — Где остальные ведьмы?
— Обедать пошли, — ответил ей голос кого-то, стоящего за могилами.
— А почему они обедать пошли во время съемки? — резко и пронзительно завопила женщина и тут же куда-то убежала.
— Бардак, — печально покачал головой Миша. — Ну почему у нас всегда такой бардак? Чем бы ни занимались.
Вспыхнул слепяще юпитер. «Проснувшийся» оператор повел плечами, повернул голову, оглядывая стоящих внизу людей, и заявил кому-то могильно:
— П,..деныш, иди на площадку. Яркость проверить надо.
«П...деныш» послушно поднялся на помост, встал там, где ему указал оператор. Тот забрался на тележку, а ассистент принялся вымерять яркость при помощи фотоэкспонометра.
Оператор слушал его, кивал, наконец буркнул:
— А ты ведьм мерил? Ведьмы у нас в темном, их пять, они нам весь свет от юпитера срежут. Ну что нет-то, когда срежут. Да говорят тебе! Поставь еще кого-нибудь. Чего ты бегаешь, не бегай... Погоди. — Оператор покрутил головой, заметил стоящего у дверей Диму, махнул рукой: — П...деныш, иди сюда.
Брови Борика недобро сдвинулись к переносице.
— Ты кого это п...денышем назвал, обсос? Дима тронул его за руку:
— Борик, мы договаривались обидки не жарить. Люди понятий не знают.
— Оно и видно, — мрачно пробормотал тот. Миша хмыкнул:
— Степан Владимирович всех так называет, но оператор он просто чумовой. Не обижайтесь. И не обращайте внимания.
— Базар фильтруй, лосяра. А то жбан срублю, к свиньям, — крикнул зычно Борик.
Оператор даже не взглянул на него.
Дима поднялся на площадку.
— Там встань, — указал оператор, однако люби-ое словцо оставил при себе.
Ассистент принялся ходить вокруг терпеливо преющего в свете юпитера Димы и замерять уровень освещения. В это время привели четырех ведьм — трех ребят и одну девушку. Одеты они были однотипно, в кожаны и шорты. И у всех серые лица со странными разводами.
— Свободен, — кивнул Диме оператор.
Тот начал спускаться по пандусу, а оператор крикнул на весь павильон:
— Миша, ты говорил, что тебе друг героя нужен? Возьми парня. Киногеничный. Соплюхи прямо в зале кончать будут.
Говорил он почти без эмоций, и потому непонятно было — шутит или всерьез. Дима улыбнулся, Миша только вздохнул.В павильон впорхнула Наташа. Увидев Диму, засмеялась, чмокнула в щеку.
— Привет.
— Привет, — улыбнулся он.
— Ну и как тебе здесь?
— Мне здесь нравится.
— Наташа, — Миша поджал губы. — Ну, слава богу, соблаговолила появиться. Быстренько давай на площадку.
— Иду, — она еще раз чмокнула Диму в щеку. — Не уходи, ладно?
— Не уйду, — пообещал он.
Такое впечатление, что в студии внезапно начался пожар. Все пришли в движение. Только что павильон был похож на сонное царство, и вдруг все преобразилось. Миша метался среди могил, время от
времени запинаясь о тянущиеся в густой «траве» сплетения кабелей, пытаясь свести воедино усилия десятков людей. Время поджимало, а снять нужно было много.
— Олег! Ты двенадцатый эпизод под Лешу переписал? Мы его следующим снимаем.
— Пишу, — буркнул сидящий на свободной тележке невзрачный человек, похоже, один из самых уравновешенных и неприметных в киногруппе. Если бы не объемистый блокнот на коленях, его можно было бы принять за прохожего, из чистого любопытства забредшего в павильон. Он что-то размашисто писал карандашом, то и дело переворачивая страницы. — Через четверть... Нет, через десять минут закончу.
Дима понял, что Олег — сценарист.
— Отлично! А где Вова?! — надрывался Миша. — Найдите кто-нибудь Вову! Надо было другого мальчишку брать. От этого одни проблемы и головная боль.
— Он, по-моему, в коридоре гулял.
— Ну так приведите его!!!
Помреж — та самая низкорослая девица в бейсболке — метнулась в коридор и через пару минут привела Вову — худого, рыжего, лопоухого подростка, похожего на муравья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40