Дима решительно стянул пиджак, сложил бандероли в него, завязал узлом. Мало-старший усмехнулся.
— Ладно. Иди. И не забудь к Борису Борисовичу заглянуть. По коридору направо. Я позвоню, предупрежу.
Дима вышел в приемную, под изумленными взглядами прошествовал в коридор. Странное он испытывал ощущение, неся на плече тюк с полутора миллионами долларов. На получение фирмы ушло чуть больше десяти минут. Оформлена она была на какого-то Тютькина, кроме того, Дима получил на руки генеральную доверенность на право подписи, а также на все имущество фирмы, включая финансовые средства. Борис Борисович попросил Диму расписаться на каком-то бланке.
— Подпись твою в банке оформить придется, — пояснил он.
— Это долго?
— Как тебе сказать. Для чужих — долго, для своих — быстро.
Банк был не просто свой. Банк был бригадный. Вячеслав Аркадьевич являлся его совладельцем.Миша, Наташа и Борик не могли не заметить увязанный тюком пиджак, но вопросов задавать не стали.
Чувствуя себя совершенно новым человеком, Дима завез Мишу и Наташу на киностудию, потом заглянул в магазин, где приобрел два мобильника — для себя и для Наташи — и кожаный кейс, в который перегрузил деньги. Сразу после этого он позвонил Чингизу и попросил выяснить для него название продюсерской фирмы, которую возглавлял дядя Жунова. Тот пообещал узнать, перезвонил уже через десять минут, назвал адрес.
— Эдуард Александрович дядю зовут. Продюсер-ский центр «Интерсинема». Дела в этой конторе явно левые крутятся, — сказал Чингиз. — Даве там ходит путями особыми. Так что, братан... Смотри поосторожнее.
— А что такое?
Дима воспринял обращение «братан» совершенно нормально. Слово из обихода «сотрудников» отца совершенно не резануло слух.
— Кусок-то чужой. Американца это кусок, понимаешь? Его бригада с этого места кормится. Они там бабкй отмывают. Траты, сам понимаешь, бесконтрольные. Что напишешь, то реально твое и будет. Ты там нарисуешься, звон пойдет, напряги могут возникнуть. На тебя, ясно, наезжать не станут, «папе» предъявы выкатят. Подумают, он людей послал. Поэтому, братан, за базаром конкретно следи, хорошо? И если что, кидай мне на трубу.
— Хорошо, Чингиз.
Борику визит в контору пришелся явно не по душе. Продюсерский центр располагался на пятом этаже старинного, еще дореволюционной постройки, здания. Весь первый этаж занимал шикарный ресторан, второй — куча контор поменьше. Третий — страховое, а четвертый — охранное агентство.
Приткнув «БМВ» у кромки тротуара, охранник просмотрел вывески, украшавшие стену, словно памятные доски, затем достал из-под кожаного сиденья ствол, передернул затвор и сунул пистолет за брючный ремень на спине.
— С тобой пойду, — решительно заявил он.
— Да ладно, Борь, сам справлюсь, — ответил Дима, подхватывая кейс.
— Ты справишься, — Борик хмыкнул. — Половина этих контор козлиных — «американские».
Они выбрались из иномарки, вошли в здание. Отделка давила роскошью, Дима даже слегка сробел, но Борик только презрительно фыркнул. На него богатство обстановки не производило такого впечатления, как на неопытного мальчишку.
— Ты, главное, когда базар тереть будешь, не давай ему понтами себя валить, понял? — наставлял он Диму, пока они поднимались в лифте на пятый этаж. — Помни, ты мужчина реальный и люди за тобой стоят реальные.
Честно говоря, Дима плохо понимал, что значит «не давать валить себя понтами», но твердо решил не уходить, пока не получит своего. Уж если он отца сумел уломать дать деньги, то неведомого Эдуарда Александровича как-нибудь уговорит.
Приемная Эдуарда Александровича оказалась огромным залом с компьютерами, мощными итальянскими диванами чистой кожи, аквариумами в углу и миловидной секретаршей.
— Как вас представить? — спросила она, улыбаясь неживой кукольной улыбкой.
— Скажите, к нему от Миши пришли, — ответил Дима вполне корректно. — От режиссера.
Плохо начал, надо было фамилию у Мишани спросить. Не сообразил сразу.Секретарша, развязно виляя бедрами, скрылась в кабинете.
— Во, коза конкретная, — не без восхищения заметил Борик. — Интересно, он ее парит?
— У него есть кого парить, — Дима поморщился. — Давай вопросы физиологии на потом оставим.
— Давай оставим, — согласился Борик. — Но я бы ей вдул.
Секретарша появилась Минуты через две.
— Эдуард Александрович сейчас очень занят, а вы без звонка... Он просил подъехать завтра.
Дима посмотрел на Борика. Тот вздохнул, поднялся. Дима тоже поднялся. Он не очень отчетливо представлял себе, правильную ли линию поведения выбрал, но не сомневался: никаких неотложных дел у продюсера нет. Тот просто проверяет их на вшивость.
Дима отстранил секретаршу и вошел в кабинет. Борик, удовлетворенно гыкнув, подхватил девушку за плечи, повернул к себе:
— Слушай, красавица, а ты чем вечером занимаешься, а?
Кабинет у продюсера, вопреки ожиданиям Ди-мы, оказался маленьким, даже тесным. Меблирован он был дорого, хотя и шаблонно, но роскошь мебели скрывали кипы бумаг, разложенные где ни попадя. Книги, статьи, сценарии, раскадровки, эскизы, документы — все это лежало грудой на столах, на подоконнике, на журнальном столике... Дима огляделся, подошел к креслу, смахнул с него бумаги и присел.
Эдуард Александрович разговаривал по телефону. Он оказался невысоким, полноватым и каким-то... нескладным. Коротенькие волосы не могли скрыть цветущую лысину. Короткая бородка несколько сглаживала отвисающие щеки.
— Минуту, — сказал продюсер в трубку и удивленно взглянул на вошедшего мальчишку. — В чем дело, товарищ?
— Вы закончите разговор, Эдуард Александрович, я подожду, — вежливо улыбнулся Дима.
Он догадался, что продюсер «пробивал» их.
— Эээээ... — подтверждая Димины догадки, промямлил в трубку тот. — Я попозже перезвоню. — Он отложил трубку, откинулся в кресле, явно стараясь изобразить превосходство. — Так что у вас за дело? — и тут же взглянул на часы. — Только у меня мало времени, юноша. Потрудитесь излагать свою просьбу коротко и ясно.
— Конечно. Я хочу, чтобы вы передали мне права на постановку «Гамлета».
— Что? — продюсер едва не поперхнулся от удивления. Он явно ожидал совсем другого разговора. Возможно, предъявы, возможно, наезда, но только не просьбы об уступке прав. — Права на «Гамлета»? А зачем они вам?
— А вас это касается?
— Да нет, я, собственно, так просто спросил. Интереса ради. — Эдуард Александрович начал старательно тереть веко. — Видите ли, молодой человек, мне этот фильм уже обошелся в довольно круглую сумму.
Он с любопытством посмотрел на Диму, ожидая его реакции.
— И какова же эта сумма?
— Около семисот тысяч долларов, — тут же ответил продюсер. — Учитывая, что проект убыточный, я бы мог уступить вам права... Скажем, за половину.
— То есть за триста пятьдесят тысяч?
— Именно.
Расчет его был прост, и не требовалось много ума, чтобы понять, в чем этот расчет заключается. Стоит только продюсеру щелкнуть пальцами, и на стол ему ляжет сотня сценариев. Запустить другой проект не составит большого труда. Продюсер просто выбрал довольно громоздкого «Гамлета» для отмывки денег, и, очевидно, денег очень больших, если он готов был потерять сотню-полторы тысяч на незаконченном фильме. Сейчас же пришел явный лох, пацан, который хочет купить права на заранее обреченную картину. Почему бы не выкачать из него эту самую сотню убытков, а заодно и пару сотен себе на покушать?
— Вы, Эдуард Александрович, похоже, держите меня за лоха, — улыбнулся Дима. — Не думаю, что названная вами сумма соответствует действительности. Полагаю, вы завысили ее раз этак в шесть-семь. Я прав? — Продюсер внимательно смотрел на Диму, а Дима, с легкой улыбкой, на него. — Реальные затраты на данный момент едва ли превысили сто пятьдесят тысяч долларов. Проект, как вы сами прйЗнали, убыточный. Деньги за декорации и аренду павильона вы переводить не спешите. К сожалению, производство фильмов во всем мире связано с некоторым риском. Но я готов, исключительно ради сохранения хороших отношений с вами, частично покрыть потери. Скажем... Сто тысяч.
Борик, стоя у самой двери, шептался о чем-то с секретаршей, но краем уха прислушивался к течению беседы.
— Да вы что, юноша, смеетесь надо мной? — нахмурился Эдуард Александрович. — О чем вы говорите?
— Я говорю о ста тысячах долларов, — спокойно ответил Дима. — И если для вас это не деньги, значит, вы плохо ведете свое дело.
Эдуард Александрович закашлялся, вытер губы.
— Вы плохо знаете законы кинобизнеса, молодой человек.
— Зато я хорошо знаю другие «законы», — парировал Дима.
— Мне нужно посоветоваться с партнерами...
— Нет у вас никаких партнеров, Эдуард Александрович. Вы — полновластный владелец всего этого хозяйства. Думайте, но только здесь и сейчас. Я готов подождать.
Продюсер понял, что позвонить ему не дадут и перетереть вопрос с нужными людьми не удастся. Правда, он все равно оказывался не в убытке. Даже со сбереженной сотни он получит тысяч двадцать премии. Недурно.
— Только из сочувствия к вам... Полторы сотни, — наконец вздохнул продюсер.
— Сто двадцать, — ответил Дима. — И только из уважения.
— По рукам, — сдался тот.
— Составляйте бумагу. Вот наши реквизиты, — Дима протянул Эдуарду Александровичу заранее заготовленный бланк с юридическим адресом и расчетным счетом своей новой фирмы, а сам, открыв кейс, принялся пересчитывать деньги. У продюсера глаза на лоб полезли от изумления. Ему, конечно, приходилось видеть немалые суммы наличными, но такие — вряд ли.
— Пишите, Эдуард Александрович, пишите. У меня мало времени.
Продюсер заполнил бланк договора, поставил печать, пересчитал деньги. Дима поднялся, пошел к двери. Остановился на пороге, спросил с интересом:
— Эдуард Александрович, а какой вы последний фильм смотрели?
— Ээээ... Я, молодой человек, вообще кино не смотрю. Не люблю.
— Вот поэтому у нас такой кинематограф, что его продюсируют люди, которые не любят кино. — Дима кивнул: — Всего доброго.
— И вам всего хорошего, молодой человек, — пробормотал тот вслед.
Когда Дима вышел, Эдуард Александрович убрал деньги в сейф, взял со стола мобильник и набрал номер.Степан заметил ИХ у института. Он, правда, так и не понял, чьи это люди — свои или чужие. Двое крепких парней отирались у ограды, процеживая взглядом текущую мимо толпу студентов. В общем, выглядели они как отцовские бандюки. Или как опера. В наше время первых от вторых отличаешь с трудом. Разница почти стерлась.
Метрах в двадцати от ворот стоял темно-зеленый «Патрол». За рулем сидел третий браток, курил безразлично, выставив локоть в окно. Степан замедлил шаг, прошел мимо. Оба наблюдателя отвернулись, вроде бы увлекшись чем-то другим. Они так старательно делали вид, что Степан им ну просто совершенно не интересен, что даже самый тупой человек понял бы: именно его эти трое и высматривают.
Степан нырнул в двери главного корпуса, и один из троих тут же направился следом. Внутри затеряться было совсем несложно. Сессия только началась, народ еще старательно посещал лекции. «Пивное время» пока не наступило. Степан нырнул в первую
попавшуюся аудиторию, достал из кармана телефон. Он собрался было звонить отцу, но потом подумал, что наблюдатели стояли слишком уж открыто. Что, если эти трое только и ждут, когда он позвонит отцу, а тот подъедет, чтобы учинить разбор? Так ведь и на автоматную очередь нарваться можно.
Степан не то чтобы хорошо разбирался в отцовских делах, но кто же сегодня не знает нравы братвы? Все знают. Ботва исключительно на «фене» изъясняется, как «законники» какие-нибудь. Мальки десятилетние пальцы гнут — любой авторитет об-завидуется.
Степан достал из кармана блокнотный лист, набрал номер.
— Ира? Ира, это Степан. Слушай, тут такое дело. Ты не можешь сейчас к моему институту подъехать? Да проблема тут одна возникла реальная. Мордовороты меня какие-то у дверей караулят. Нет, к отцу не могу. Очень надо, да. — Степан прикрыл микрофон ладонью, говорил шепотом..— Только ты левака возьми, ладно? Левака, говорю, возьми. Такси не бери. По номеру вычислят. Ага. Давай. Я тебя в окно увижу, сразу выскочу. Давай, да.
Он спрятал мобильный. Тоже дела... Лет пять назад студент, разговаривающий на лекции по телефону, имел все шансы предстать пред строгими очами декана. А теперь? У каждого в кармане по трубке. А у некоторых еще и пейджер на пузе болтается. Все делают бабки. Профессура относится с пониманием. Половина студентов — платники. Не будет у них своего дела — не смогут платить, а не смогут платить, на что преподавательский состав кушать будет? Вот именно. С голодухи тогда окочурится пре-
подавательский состав. В полном преподавательском составе.Степан выглянул в окно. «Патрол» остался на месте. Второго наблюдателя видно не было. Тоже, похоже, в здание пошел.
Открылась дверь, и в аудиторию заглянул один из братков. Степан сполз на неудобном стуле, почти полностью скрылся под партой.
— Что такое, молодой человек? — осведомился преподаватель у наблюдателя. — В чем дело?
— Приятеля ищу, — похоже, тот улыбался. — Он кабинеты перепутал. На другом занятии сидеть должен.
— Аудиторию, вы хотели сказать?
— Ага. Его там ищут все, с ног сбились. Не видели? Степан приник к парте, прижался, мечтая стать плоским, как блин, повернул голову и заметил куцую белобрысую девчонку в очках и со школьными косичками. Девчонка разглядывала его, как восьмое чудо света. Степан приложил палец к губам. Девчонка тут же отвернулась, но продолжала коситься в его сторону. Да так заметно. Дура...
— Не было здесь вашего товарища, — солидно" заявил преподаватель. — Пожалуйста, закройте дверь и не мешайте читать лекцию.
— Прошу прощения.
«Вежливый браток попался, — подумал Степан. — Будь на его месте Пестрый — матюками бы покрыл».Он приподнял голову над партой. Наблюдателя не было. Отлично. Степан посмотрел в окнб. Стоит белая «четверка». Ирина? Похоже на то. Он выждал еще минут пять, затем поднялся, прижал руку к груди:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40