роман
Серебряный Бор выглядел роскошно не только осенью, но осенняя роскошь была особенной. Солнце уже почти село, но последние его лучи все еще полыхали на верхушках тощих берез и серебряных тополей. По серой змеиной коже Москвы-реки скользнули алые искры. Тот же невидимый маляр окрасил розовым и заборы ближайших дач, и асфальт на площади, и бока троллейбусов, и мутноватое стекло остановки. И даже военкомат — местная Достопримечательность и тоскливый ориентир окрестных мальчишек — заполыхал здоровым рубиновым огнем.
Божа! даже крякнул от удовольствия, паркуя «БМВ» на небольшой площади напротив здания военкомата. Он цокнул языком и покрутил головой, размышляя, а не прикупить ли ему здесь, в Серебря-ном Бору, себе домик. А что? Место отменное, со-седства более чем солидные. Певцы разные живут, деятели искусства. Боже было плевать и на деятелей в общем, и на само искусство в частности. Из всех видов искусств он ценил одно — искусство делать деньги, но... хорошего общества был не чужд. И то сказать, гуляют люди цивильно, по уму. Никто по ночами от большого веселья и молодецкой удали, не палит из помповиков по воронам. Близость столицы
опять же. Каких-то пятнадцать минут — и ты в мом центре златоглавой, Белокаменной. С другой стороны, тут же подумал Божа, а на фи га ему все это? Дела у него в другом городе, куски его тоже не здесь, бригады своей в Москве нет. На черта ему тогда дом в Серебряном Бору? Лучше уж в Крыму. В Сочи. Или в Ялте. Там хотя бы море. А тут пруд. Чистый, конечно, но все-таки пруд. Большая лужа.
Вот так подумал Божа и даже ощутил некоторое разочарование. Противоречивость характера. Он посмотрел на часы. До встречи оставалось чуть более трех минут. Божа ценил точность. Да и без охраны ему было не слишком уютно. Отвык. Хотя врагов в Москве у Божи не имелось, но вот томился в груди чугунок с бедой. Пыхтел, доходил. Истекал паром тоски. С чего бы?
Без двух минут девять к военкомату подъехал троллейбус. Развернулся лениво. Выбралась из нег компания изрядно подгулявших салажат. Мужи, еще с портфелем и в пенсне. На вид — типичный лох. Л вот за очкастым этим лохом и появился человек, которого Божа ждал. Что странно. Обычно такие люди на троллейбусах не ездят.
Божа настолько удивился, что даже начал оглядываться — может быть, упыри ментовские где-то рядом крутятся? Но, не считая пары мнущихся на остановке поодаль военкоматовских крыс, площадь была пуста.
Человек пересек площадь, подошел к «БМВ». Божа предусмотрительно открыл дверцу.
— А чею на троллейбусе-то? — полюбопытствовал он.
— А почему нет? — ответил человек, опускаясь переднее сиденье.
— Да странно как-то. Не в уровень тебе в дрезинах кататься.
— А на чем мне было ехать? На «Линкольне»? Чтобы все окрестные менты через пять минут здесь собрались посмотреть, кто это тут такой красивый прорисовался? Божа усмехнулся:
— Да хрен их удивишь «Линкольнами». Тут такие зубры хавиры имеют — туши свет. Не то что на «Линкольнах» — на самолетах летают.
— Это их дела, — пожал плечами человек. — А по мне, чем тише, тем спокойнее.
— Базара нет, — согласился Божа. — Так что за дело-то у тебя такое важное, что пришлось аж в Москву ехать?
— Дело, — человек оглянулся, словно бы проверяя, не следят ли за ними. — Дело, дорогой товарищ срочное и важное. Заказали тебя.
Божа сразу помрачнел. Не в первый раз у него тыскивались недоброжелатели, и не в первый раз ему сообщали о заказе. Его пугал не заказ как таковой, а то, что рано или поздно заказ должен был сработать, хотя бы исходя из элементарной теории вероятностей.
— Базар катался? — спросил он.
— Наколку дали.
— Реальную?
— Реальнее не бывает, поверь мне. Божа подумал, кивнул. Он поверил.
— Кто информацию слил?
— Божа, дорогой, мы же не в ментовке, чтобы подобные вопросы задавать, — улыбнулся человек.
Прав был собеседник, не в детском саду. Не принято в их кругу о таких вещах спрашивать. Тем более что оба они — люди реальные и за свой базар отвечающие. Божа собеседнику доверял. Тот пару раз давал полезную информацию и никогда пустым базаром не гремел.
— Я имел в виду, твой сливщик — мужчина надежный?
— Очень надежный, кивнул человек и снова оглянулся. — Очень.
— Хм... — Божа снопа задумался, оценивая ситуацию. Ладно. Заказ - не беда. Заказов бояться — в лес не ходить. Главное, что информация пришла к нему раньше, чем исполни инь заказа. — А он не звенел насчет заказчика?
— Звенел. ФСБ тебя заказала, дорогой.
— ФСБ? — искренне удивился Ножа. — Зачем бы это ФСБ меня валить?
— Они всех валят, пожал плечами человек. — Точнее, не сама ФСБ, а спецы из бывших. Ну, и ментовские там суетятся. Из честных. Работнут двух-трех больших «пап», а потом поворачивают дело так, будто это одна из местных бригад чисто беспредель-ничает. Ждут, пока наши, как волки, перегрызутся между собой. Теперь понимаешь, почему мы в Москве разговариваем, а не в ресторане нашем каком-нибудь? Ни ты, ни я оттуда до дому бы не доехали.
— Значит, от них заказ пришел?
— От них, — подтвердил человек.
Теперь уже Божа не мрачнел. Теперь он напрягся. Когда за дело берется ФСБ — туши свет, заказывай музыку. Там такие волки матерые, что только молиться и остается; Он-то надеялся, что кто-то из мальков поозоровать надумал.
— Может, твой сливщик и исполнителя назвал? — прищурился Божа.
— Назвал.
Это была хорошая новость. Просто отличная. Городок у них не слишком большой. Отыскать в нем нужного человека — вопрос даже не дней, а пары-тройки часов. А там уж дело техники. Можно прикинуться, что заказ выполнен, а потом под этим соусом выйти на заказчиков и закопать их всех где-нибудь в лесу. А можно в открытую играть. Вариантов — тьма. ,
Божа потянулся за сигаретой, «Мальборо лайт», закурил. Ему стало полегче. Все оказалось не так плохо, как представлялось в начале разговора.
— Человек свой? Или со стороны наняли?
— Их профи.
— Кто-нибудь его в лицо знает?
— Знает. -Кто?
— Ты, например, — человек улыбнулся.
В груди у Божи с чугунка слетела крышка и пар оски и тревоги повалил столбом.
— И что же это за жиган? -Я.
-Ты?
Божа проглотил это «я», как ложку рыбьего жира. Он хмыкнул, поерзал, якобы невзначай опуская руку под сиденье, где лежал его «ТТ». Шум, конечно, будет. Если менты рядом, могут и принять его реально. Да уж лучше на нарах, чем в гробу.
Собеседник не дал ему шанса. Он резко запустил руку под плащ, вытащил пистолет, увенчанный глушителем, без малейших колебаний приставил к голове Божи и нажал на спуск. Выстрел прозвучал
едва различимо. Шипящий плевок и приглушенный стук стреляной гильзы, ударившейся о лобовик.
Божу кинуло на дверцу. Он стукнулся головой об оконное стекло, на котором повисли жирные алые капли.
— Спи спокойно, дорогой товарищ, — пробормотал человек, свинчивая глушитель и убирая его в карман плаща.
Затем он тщательно протер пистолет, приподнял обмякшую руку мертвого и приложил пальцы к рукояти и курку. Оружие человек кинул на коврик, рядом с сиденьем.
— Ну вот, вроде бы все, удовлетворенно констатировал он и выбрался из машины.
Захлопнув дверь, человек наклонился и заглянул в окно, словно оценивая результат своей работы. Ничего. Нормально. Внешне, но всяком случае, сомнений в самоубийстве не возникает.
Человек вздохнул, словно портовый рабочий, в одиночку разгрузивший насыпную баржу, и направился к остановке. Благо троллейбус как раз пошел на разворот. Божу нашли утром, подняв на ноги не только людей из личной гвардии, но и тех парней группировки, кто не был занят выполнением своих «служебных» обязанностей.
Божа обещал вернуться к двенадцати-часу ночи. В пять минут второго один из охранников набрал номер Божиного мобильника. Телефон молчал. В два часа встревоженные охранники подняли бригаду «в ружье». В десять минут седьмого Божин «БМВ» был обнаружен в районе Серебряного Бора нарядом
ППС. Информация пришла на пульт дежурного по городу, оттуда в местное ОВД и только потом, по хорошо проплаченным каналам, к «своим» ментам, а уже от них — к Божиному советнику.Через тридцать пять минут после получения информации бригадир в сопровождении десятка бойцов прибыл в Москву.Божа мирно «дремал» за рулем с девятимиллиметровой дырой в виске. На коже остались пороховые ожоги. На первый взгляд — типичное самоубийство. Если бы не два «но». Первое — под пальцами у Божи валялся австрийский «глок», в то время как под сиденьем был припрятан «Токарев тульский». Божа никогда не пользовался импортными стволами, предпочитая именно «ТТ». И второе — он никак не походил на самоубийцу вчера вечером. Выглядел цветуще и расслабленно, радовался жизни и обсуждал планы на будущее. Одним словом, Божина бригада в самоубийство не поверила.
Крупицы порохового нагара легли очень кучно, стреляли, вне всяких сомнений, в упор. Убийца сидел вместе с жертвой в машине. В пальцах Божи был зажат сгоревший до фильтра окурок любимого «Мальборо лайт», но пепла на полу почти не оказалось. Из чего сделали вывод, что Божа мирно, без напрягов, беседовал с собственным убийцей, курил и стряхивал пепел в пепельницу.
Ситуация осложнялась тем, что Божа был невероятно осмотрителен и обладал звериным чутьем на опасность. Он никогда не подпустил бы близко чужака и никогда не поехал бы в одиночестве на встречу с человеком, насчет которого имелись хоть малейшие сомнения.
И если относительно мотивов убийства можно было сделать хоть какие-то предположения, то вопросы о киллере вызывали лишь недоуменное пожатие плеч.Вячеслав Аркадьевич Мало доел кашу и отодвинул тарелку. Честно говоря, кашу он терпеть не мог. Любую. Но года полтора назад ему пришлось обратиться в клинику по поводу резких болей в желудке. Диагноз был не слишком страшным, хотя и приятным его никто не назвал бы. Язва. Гастроэнтеролог, профессор, светило российского масштаба, мило улыбался, заглядывая в окуляр гастроскопа, пока лежащий на кушетке Вячеслав Аркадьевич позорно давился трубкой-зондом. Чувствовал себя Мало в этот момент, как проститутка на братковском «субботнике», и готов был задушить профессора собственными руками. Профессор осуждающе качал головой: «Совсем вы, голубчик, свой желудочек укатали. Должно быть, остренькое любите кушать? Копче-ненькое?» Вячеслав Аркадьевич только мычал немо и страдальчески жмурился. Лицо его было пунцовым, а по бульдожьим щекам текли ручейки пота. «Напрасно, голубчик, совершенно напрасно вы не щадите собственный организм. Вот вам и результат. Хотя если вы, голубчик, будете относиться к своей язве с уваженьицем, то и она не станет вас донимать, — с мягкой улыбкой сообщило медицинское светило. — Разумеется, вашу язву можно удалить хирургическим путем, но...»
«Но» было явно лишним. Вячеслав Аркадьевич не признавал хирургического пути, кроме разве что самых экстремальных случаев.С другой стороны, он не собирался прислушиваться к советам какого-то коновала. Месяц еще ему удавалось пить и есть в свое удовольствие, пока очередной приступ не скрутил его с такой силой, что Вячеслав Аркадьевич грешным делом решил: все, каюк, допрыгался.
Зато теперь каждое утро он начинал с большой тарелки геркулесовой каши и стакана молока. И ничего. Привык. Даже морщиться перестал.Сейчас Малб отодвинул тарелку, залпом допил молоко и потянулся за сигаретой. Отсутствие в меню жареного, равно как перченого, копченого, соленого и прочего вкусного, раздражало, особенно по утрам, но... Чего не сделаешь ради себя, любимого?
Тем не менее сегодня вечером Вячеслав Аркадьевич планировал нарушить профессорский запрет, причем нарушить усердно и от души. Не каждый ведь день дети женятся? А что может быть постыднее и пошлее, чем жрать на свадьбе собственного сына кашу?
— Слава! — Света — жена Вячеслава Аркадьевича, тридцатидвухлетняя, ухоженная, невероятно красивая женщина, — покончила с фруктовым салатом и взяла с тарелки гренку, запивая ее апельсиновым соком. — Мы с Димочкой вчера заезжали в «Пассаж»...
Света улыбнулась. Пожалуй, подумал Вячеслав Аркадьевич, она слишком хороша для меня. Слишком. Он, пятидесятилетний, квадратный, могучий. Тело его напоминало мешок, под завязку набитый булыжниками. Кряжистый, с неимоверно широкой, хотя и чуть обрюзглой шеей, Вячеслав Аркадьевич производил впечатление человека-горы. Дак будто Аю-Даг вдруг снялся со своего исторического места
и заявился в Москву, где его экипировали по последнему писку «новорусских» цен. Семья Мало представляла собой обоюдовыгодный контракт. Света знала, сколько стоила, а еще знала, что есть человек, готовый платить за красоту. Ее устраивало существующее положение вещей, и до тех пор, пока в жизни Вячеслава Аркадьевича не произошло катастрофических перемен к худшему, ей можно было доверить.
Наличие у Вячеслава Аркадьевича двух детей от первого брака сыновей Степана и Дмитрия — не являлось для Светы сколь-нибудь решающим фактором. Она прохладно здоровалась с вечно замкнутым двадцатитрехлетним Степой и улыбчиво с деликатным девятнадцатилетним Дмитрием, которого называла не иначе как Димочкой. Диме Светлана нравилась, и постепенно между ними установились вполне дружеские отношения. Степан же мачехуне-навидел тихой и искренней ненавистью.
— Сколько? — спросил Вячеслав Аркадьевич, вытирая губы салфеткой.
— Двенадцать, — спокойно ответила Света.
— И на что нынче такие цены?
— На шубы, милый.
— Они эти шубы золотыми нитками, что ли, сшивают? — уди пился Вячеслав Аркадьевич.
Шубы были слабостью Светы. Впрочем, Вячеслав Аркадьевич мог себе это позволить.
— Милый, ты отстал от жизни, — спокойно ответила женщина. — Это почти даром!
— Для кого даром? — Мало поднялся, тяжело вышел в кабинет. Из встроенного в стену сейфа он достал пухлую пачку денег. Добавил недостающее из бумажника, вернулся в гостиную. — В стране пол-
ная... А у них цены растут. Что делается? — спросил словно бы сам себя, кладя банкноты на стол. — Почему ты не пользуешься кредитными картами? Света пожала плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40