– Вы там поосторожнее.
– Ах, вертолеты, – повторил Салли.
– Ага, черные. Вы там поосторожнее.
– А то!
– Возвращайтесь, я вас обслужу.
Глория и Ханна сидели на узкой пляжной полоске перед выходящими на океан фронтонами магазинов и домов Авалона. День выдался теплый, однако на вид вода казалась Глории холодноватой; детей, впрочем, это нисколько не смущало. Ханна прихватила с собою парочку любовных романов; она вечно их читала, однажды натолкнувшись на серию, в которой, по ее собственным словам, «никто не ходит вокруг да около, когда дело доходит до хождения вокруг да около».
– А по-моему, эти книжонки все как две капли воды похожи одна на другую, нет? – спросила Глория.
– В том-то и прелесть. – Ханна надвинула на глаза солнечные очки. – Детям вроде бы тут хорошо.
– Да.
– Глория, мне страшно жаль, что я так вела себя с Тедом.
Глория неотрывно глядела на Перри с Эмили.
– Ну что ж, надеюсь, тебе еще удастся с ним помириться, – не оборачиваясь, обронила она.
Ханна потеребила в руках резиновую полоску, с помощью которой закрепляла целлофановый пакет на гипсовой повязке.
– Ты представляешь, как по-дурацки оно выглядит?
– Зато не промокнет.
– А ты просто в воду не лезь.
– С какой стати, если есть пакет?
– День добрый, дамы, – раздался сзади знакомый голос. – Для островного пляжа песка тут маловато.
– Как поживаете? – осведомилась Ханна.
Ричард присел рядом с Ханной. Глория опустила взгляд на его ноги. Красивые ступни; костяшки пальцев чуть припорошены коротенькими волосками.
– Вышли на солнышке погреться? – спросила Ханна.
– Просто отдыхаю. Мой дом вон там, в двух шагах по улице. – Не оглядываясь, он ткнул большим пальцем в нужном направлении. – А малыш, похоже, совсем поправился.
– С ним все отлично, – откликнулась Глория, впервые нарушив молчание с тех пор, как к ним присоединился Ричард. Ей тут же показалось, что прозвучало это слишком отрывисто и грубо.
– Красивые дети, – похвалил Ричард.
– Спасибо, – в унисон ответили Ханна и Глория. Все рассмеялись.
Ханна обернулась к Глории и искоса глянула на нее, затем привстала. Глория ухватила ее за руку.
– Пойду поплещусь с детишками.
– Вода холодная, – предостерегла Глория.
– Так только поначалу кажется, – отмахнулась Ханна. – Эй вы, маленькие монстрики, берегитесь, я уже иду! – крикнула она детям.
Ричард, раздвинув колени, играл с песком.
Глория понимала, надо что-то сказать, но в голову ничего не приходило.
– Я вам ужасно сочувствую… ну, по поводу мужа, – проговорил Ричард.
Глория сглотнула. Глянула на него, затем мимо него, вдаль, затем на людей вокруг.
– А что, всем уже известно?
– Не думаю. Вот вашего мужа сразу бы узнали, но вас?…
– Спасибочки, – улыбнулась Глория.
– Я не это имел в виду, – поспешно сказал Ричард.
– Знаю. Я просто поддразниваю.
Ханна толкнула Перри и окатила его водой, мальчик восторженно заверещал.
– Ваша сестра совсем чокнутая.
Глория кивнула.
– Зрелище небось было то еще, – сказал Ричард.
– Это точно.
– А где сейчас ваш муж?
– Я не знаю. – Глория вовсе не собиралась обсуждать свою личную жизнь с посторонним человеком. Еще не хватало – рассказывать ему, что Теда похитили, или что Тед – волокита и бабник, или все такое.
Вспомнив про Теда, она задумалась, а не звонил ли ей за это время Салли и не оставил ли сообщения на автоответчике.
– Вы не хотите об этом говорить… Не мудрено.
Глория посмотрела ему в глаза, глаза мягкие и кроткие, такие понимающие – в абстрактном, умиротворяющем смысле. Она по достоинству оценила эту чуткость или показуху, не важно, что именно, – и одновременно обиделась на нее.
– Я вас смущаю? – промолвил Ричард.
– Немножко. Я все еще замужем.
– Я тоже когда-то был женат, – сообщил он, меняя тему. И показал на круизное судно, маячившее далеко в океане. – Вон на той яхте я и женился. Кораблик любви, что называется. – Ричард рассмеялся. – Я был не готов, а она была невменяема. Это продлилось с месяц.
– В жизни всякое бывает, – обронила Глория.
– С тех пор десять лет прошло.
Глория кивнула.
– Можно, я задам вам один вопрос? – проговорила она. – Почему вы разговариваете со мной?
– Не понял.
– Ну, я имею в виду, почему со мной? А не с моей сестрой?
– Мне не нравится ваша сестра.
– А я, значит, нравлюсь – я, ходячее недоразумение, обремененное двумя детьми и мировой сенсацией в виде воскресшего мужа?
– Иди пойми.
Но Глория уже не думала о сидящем рядом мужчине. Ей нужно было срочно добраться до телефона.
– Ханна! – закричала она. – Ханна!
Ханна перестала играть и оглянулась на нее.
– Я возвращаюсь в номер.
– С тобой все в порядке?
– Лучше некуда. Увидимся. – С Ричардом она не попрощалась; просто подхватила сумочку, встала и ушла с пляжа.
Глава 3
Охранники были и впрямь каменноликие и достаточно молодые, чтобы воспринимать все это как своего рода театральное действо и вместе с тем не совсем действо. Они намертво застряли на этом объекте, поклялись хранить тайну. Тайну, всю глубину которой просто не могли постичь, в силу своей незрелости и простодушия, тайну, что навсегда разлучала их с семьями, тайну, что, едва миссия начнет ребятам приедаться, сделает их недоверчивыми и подозрительными: усомнившись в ситуации, они станут задавать начальству слишком много вопросов – и тогда их тихо и опять же тайно заменят двумя другими юнцами, в точности такими же.
Тед лежал перед ними на столе в чем мать родила, демонстрируя взгляду неряшливые стежки вдоль шеи, а в придачу к ним аккуратный, хотя и косой, шов посередке. Он встал – солдаты опустили винтовки и нацелились на него. И ведь не прикроешься ничем, разве что простыней с операционного стола, запачканной никчемными выделениями его тела. Тед схватил простыню, завернулся в нее, вгляделся в лица стоящих перед ним мальчиков.
– Откуда ты родом, сынок? – спросил Тед одного из них. Тед всегда гадал, ощутит ли он себя когда-либо настолько старым, чтобы назвать другого, чужого ему человека сынком, при всей предосудительности подобной практики.
– Округ Шайен, штат Канзас, сэр!
– Скучаешь по дому?
– Так точно, сэр!
– Небось надеешься увидеть его снова? – спросил Тед.
– Надеюсь, сэр! – На лице и на тыльных сторонах рук паренька проступили жемчужинки испарины. Тед слышал, как бьется его сердце – как бьются сердца у обоих, трепыхаются, точно бейсбольные мечи в сетках.
– А ты? – обернулся Тед ко второму. – Ты откуда?
Юнцы переглянулись, крепче перехватили потными пальцами спусковые скобы черных винтовок.
– Роуз-Хейвен, Мэриленд, сэр!
– Совсем рядом с Фэр-Хейвеном, – заметил Тед.
В глазах юнца отразилось удивление.
– Так точно, сэр.
– Хорошо, мальчики, вот как я себе мыслю. Думается мне, родного дома вам уже не увидеть. – Солдатики судорожно стиснули металл винтовок. – Я не враг, хотя, возможно, на врага и смахиваю. Да вы только посмотрите вокруг. – Тед оглянулся по сторонам, ткнул себя в грудь. – И на меня посмотрите. Или, может, вы полагаете, что в один прекрасный день завалитесь в трактир на углу в Фэр-Хейвене и растреплете все, что знаете и обо мне, и об этом месте?
– Мы дали клятву хранить тайну, сэр! – вякнул первый.
– Ага, вот именно. Неужто ты еще не понял, «Округ Шайен, штат Канзас», что стоит тебе покинуть это место, и ты превращаешься в проблему? Тут вам не в игрушки играют. – Тед указал на пол под операционным столом. – Видишь вон ту штуку? Это моя поджелудочная железа. Ее даже не потрудились засунуть обратно. А теперь посмотрите на меня. Вы такое когда-либо видели? Солдаты молчали.
– У меня есть семья, я хочу повидать близких. Вы мне поможете отсюда выбраться?
– Никак нет, сэр! – рявкнул кто-то один или оба сразу; впрочем, какая разница.
– Мальчики, вас отсюда в жизни не выпустят, – продолжал Тед. – Ну, может, и выпустят, только сперва накачают под завязку наркотиками или еще какой-нибудь дрянью, потом скажут, что вы спятили, и кончите вы тем, что спать будете в картонных коробках под железнодорожными мостами либо в специальной палате в госпитале для ветеранов.
Солдаты тщетно искали точку опоры.
– А сейчас я пройду мимо вас.
– Пожалуйста, сэр, не надо!
Тед шагнул вперед; оба выстрелили. Пули прошили насквозь его тело, не причинив ни малейшего вреда; треск выстрелов пугал сильнее пуль как таковых. Тед подошел ближе; солдаты пятились к двери, продолжая беспорядочно палить по мишени – ни дать ни взять кашель в концертном зале.
– Вы как хотите, а я пошел отсюда, – сообщил Тед.
Солдаты бочком-бочком отодвинулись от двери: один винтовку вообще выронил, другой держал оружие за дуло, а ложе болталось у ноги. Тед в очередной раз отметил про себя, что пули не возымели никакого эффекта, но удивиться – не удивился. По всей видимости, он и впрямь неубиваем. Может, дело в том, что он и без того мертв – кто знает? По иронии судьбы, если бы юнцы бросились на него и задержали силой, освободиться ему бы не удалось, подумал Тед. А поскольку пули прошли сквозь мишень, ничем ей не повредив, солдаты рухнули в обморок. Тед открыл дверь и вышел в длинный, белый коридор. Куда податься – направо, налево? Оба направления выглядели совершенно одинаковыми, и там, и там футах этак в ста маячили повороты.
Моторка, тарахтя, отошла от гавани.
– Ночная прогулка по морю – право, звучит соблазнительно, – раздался голос Ричарда за спиной Глории.
Глория не обернулась, хотя голос узнала.
– Для меня там больно темновато, – заметила она.
– Дети спят?
– Да.
– Надеюсь, днем я вас не слишком смутил, – промолвил Ричард. Он оперся на перила и посмотрел вниз, на воду вместе с нею. Со стороны бара донеслось нестройное пение. – Ненавижу это место, – буркнул Ричард.
– Тогда зачем вышли? – рассмеялась Глория.
– Да заснуть никак не могу. В нашем милом, патриархальном городке шум стоит адский. А в этих хибарах звукоизоляции никакой. Впрочем, тут и окон-то не закрывают.
– Зато здесь красиво, – отозвалась Глория. – А что вы, собственно, тут поделываете?
– Выбираюсь поразвеяться. Много рыбачу. Вон там у меня лодка. – Ричард указал на средних размеров моторку. – Не ахти что, зато забавно. Дом мне от родителей достался. А вы где остановились?
– В отеле «Каталина».
Ричард кивнул.
– Можно, я задам вам один вопрос?
– Пожалуйста.
Глория развернулась и заглянула ему в глаза.
– Почему вы со мной беседуете? Ну, то есть вас привлекаю я или тот факт, что мой муж умер и воскрес к жизни?
– Вы.
– Почему?
– Потому что вы привлекательная. Вы умница.
Глория улыбнулась, но не потому, что комплимент ей польстил. Просто она мало-помалу обретала в себе ту самую уверенность, которой ей всегда так недоставало.
– Спасибо за добрые слова. – Она глядела в лицо собеседника и думала, что тот и впрямь хорош собой.
– А вы способны на безумства? – полюбопытствовал Ричард.
– Долго вы эту строчку репетировали?
– Простите.
– То есть вы хотите меня поцеловать, – подвела итог Глория. И, не дожидаясь ответа, сообщила: – Тогда знайте, что последний мужчина, с которым я целовалась, вообще не подавал признаков жизни. – Она закрыла глаза. – Хорошо, поцелуй меня.
– Глория, – проговорил Ричард.
– Ну же, целуй, если хочешь, – повторила она, не открывая глаз.
Глория почувствовала, как его полные губы жадно прильнули к ее губам, его грудь – к ее груди, его пальцы сжали ей плечи. Она чувствовала, как в его больших пальцах вибрирует пульс – в жизни своей она не ощущала поцелуя настолько безжизненного. Она открыла глаза – и Ричард отстранился и убрал ладони с ее плеч.
– Доброй ночи, Ричард, – попрощалась она.
Коридор походил на гигантский зев: ничего подобного Тед отродясь не испытывал. Ощущение было такое, словно его проглотили и переваривают. Сама база, возможно, была не из крупных, зато лабиринт лабиринтом. Если не считать того, первого шага из лифта, с любой другой точки взгляду открывалось не больше, чем отдельно взятое помещение или коридор: все равно как в подводной лодке либо в туннеле. Тед думал, что ему позарез необходим солнечный свет, а не это искусственное марево, и размышлял, а вдруг он – вампир наоборот, не бежит от солнца, но, напротив, нуждается в нем. И в воздухе тоже; при том, что дышать он не дышал. Стены словно смыкались. Тед сворачивал налево, направо, налево, снова и снова, блуждал по бесконечным переходам, превосходно освещенным и ослепительно белым. На каждом шагу встречались двери из нержавеющей стали, совершенно одинаковые, если не считать разнообразия запирающих устройств, – чего доброго, он просто-напросто ходил по кругу. Не было ни указателей, обозначающих сектора, ни часовых, охраняющих тамбуры.
Мертвое тело не ведало усталости, однако разум, столь полный жизни – новой, лучшей жизни! – похоже, притомился. Затерянный в поисках выхода, точно зверь в поисках пищи, Тед ощущал себя ничтожнее животного. Ибо ни одно животное не рыщет где попало, высматривая добычу: зверь ищет методично, в разумных местах. Тед притормозил и попытался войти в какую-нибудь из комнат. Понажимал кнопки на панели, попробовал сосканировать рисунок сетчатки у следующей двери, приложил ладонь к детектору у третьей – и вдруг был впущен. Но внутри обнаружилась вовсе не комната, а уходящий вниз спуск, витой, плавно понижающийся коридор, освещенный не хуже предыдущих, вот только стены были светло-голубые, а не белые. Тед кружил и кружил по спирали, пока его не вынесло в просторное полутемное помещение, заполненное пустыми терминалами: экраны компьютеров испускали свет и высоко, пронзительно гудели. Посреди всего этого за рабочим столом восседал полноватый человечек. Он медленно поднял взгляд – и обнаружил перед собою задрапированного в простыню Теда. Все так же медленно незнакомец вернулся к своим записям.
– Меня зовут Теодор Стрит, – представился Тед.
– Меня – Освальд Эйвери, – отозвался тот, не отрываясь от бумаг.
– Правда?
– Не тот Освальд Эйвери.[xlii] – Головы он так и не поднял.
– Я пытаюсь выбраться отсюда, – сообщил Тед.
– Не один вы в поле кактус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31