И наконец, у вас возникает странное ощущение, когда вы высаживаете девочку, которая вот-вот займется сексом с каким-то мужиком, а потом забираете ее после секса. Я хочу сказать, о каких светских беседах здесь может идти речь? Уверена, что ответа на этот вопрос вы не найдете даже у Эмили Пост.
Ну хорошо хоть вообще есть водители. А то, например, у меня работали матери-одиночки, которые ездили на вызов с малолетними детьми на заднем сиденье или убегали посреди вызова, поскольку няня послала им на пейджер срочное сообщение.
Думаю, я стала иначе относиться к женщинам с детьми, когда сама стала мамой.
Глава двадцать шестая
Никогда не думала, что на свете есть женщины, называющие себя Маффи.
Не поймите меня неправильно. Я выросла в самом снобистском и элитарном доме, какой вы только можете себе представить. Мы придумали множество разных способов сказать или показать, что мы лучше всех в этом мире. Но мы только ассоциировались с правыми взглядами, а на самом деле оставались такими же сексистами и расистами, как наши предки, просто в нашем случае это проявлялось иначе. В высшем свете Чарлстона, штат Южная Каролина, не было прогрессивных и уж тем более добрых людей.
Но мне удалось закончить дорогущую частную школу и впервые выйти в свет, не встретив ни одного человека с именем Маффи.
Добавлю, что мы, южанки, без особого энтузиазма относились к колледжу. Мы не хотели пройти практику в каком-нибудь глянцевом журнале, чтобы продемонстрировать, что в первую очередь думаем о карьере, а не о браке, который обеспечил бы наше будущее. Чаще мы сразу выскакивали замуж.
Маффи выполнила все необходимые ритуалы для вступления в университетский женский клуб, а потом решила, наплевав на советы окружающих, остаться в Бостоне и найти себе работу. Она хотела заниматься банковским делом, поскольку эта стезя пользовалась большим уважением среди мужской половины ее семьи. Маффи хотелось вступить на нее самой, и это было просто неслыханной наглостью в тех кругах, откуда она происходила.
Единственная проблема – на зарплату начинающего сотрудника банка невозможно было оплачивать счета. По крайней мере, счета Маффи. За то, что ее лошадь содержалась в конюшне в Гамильтоне, за туфли от Альдо, купленные на Ньюбери-стрит, за обязательные костюмы и платья от Донны Коран и Анны Молинари и такие же обязательные появления на благотворительных вечерах и балах, не говоря уже о просторной квартире в Бикон-Хилл. Маффи собиралась обратиться за помощью к папе. Она всю свою жизнь просила у него денег и уже устала ходить с протянутой рукой, поэтому вместо этого позвонила мне.
Однажды она показала мне фотографию своей семьи. Картинка напоминала неформальный вариант фамильного гнезда Кеннеди Хианнис-Хилл. Все действующие лица улыбались под заходящим солнцем Коннектикута. Солнечные лучи разбегались по огромной изумрудной лужайке, должно быть подстриженной маникюрными ножницами, настолько она идеальна. Мама Маффи демонстрировала, как будет выглядеть сама Маффи через двадцать лет плюс-минус две подтяжки: решительная, веселая, прическа – волосок к волоску. Наверное, она организовывала множество благотворительных мероприятий в поддержку бедных, о которых имела весьма абстрактные представления. Отец Маффи широко улыбался, показывая свои владения, небольшой животик и второй подбородок добавляли ему солидности. Ее брат Гаррисон (его так назвали, следуя идиотской традиции англосаксонских протестантов давать сыновьям первые имена, которые могут быть и фамилией) в тот момент ходил в школу, но готовился поступать в Принстон и в дальнейшем занять папино кресло в совете директоров. Маффи и ее сестренка Кэрри, гибкие, загорелые, с горделивыми осанками. Образец семьи, к которому стремится любой житель провинции.
Клиенты постоянно хотели Маффи. Для них она тоже воплощала все их стремления и желания. Недоступная одноклассница, с которой им так и не удалось сходить на свидание, поскольку она жила в другом мире, в другой галактике. Маффи – та девушка, которую они не решились попросить пойти с ними на весенний бал, потому что она даже не знала об их существовании. Даже сейчас, в девяностые, в разгар бума интернета, когда быть ботаником и заучкой даже модно, у всех моих клиентов, ныне имеющих свое дело, при встрече с Маффи возникало ощущение, что они сидят где-то в шахматном клубе, уткнувшись в доску, а Маффи в это время блистает в роли королевы на выпускном балу. Маффи заставляла их осознать, насколько молоды все эти нувориши, «новые американцы».
Но был и свет в конце тоннеля. Благодаря замечательному миру капитализма теперь и они могли себе позволить обладать Маффи. По крайней мере на час.
Маффи носила маленькие, ничего не скрывающие черные платья и жемчужные ожерелья, каждый раз душилась перед тем, как ехать к клиенту, надевала блестящие чулки со стрелками (пятьдесят долларов пара) и получала умопомрачительные чаевые. Маффи наклеивала на лицо улыбку и могла, не переставая улыбаться, оскорбить собеседника. Она была слишком самоуверенной, чтобы чувствовать угрызения совести из-за того, что не смогла скрыть истинные чувства. Но мне кажется, из уст Маффи оскорбление для некоторых мужчин звучало слаще, чем комплимент от других девушек.
Как и большинство моих сотрудниц, Маффи ничего не знала о моей личной жизни. Для нее я была Персиком, и ей по большому счету было плевать, где находится мой офис. Маффи сама ездила на вызовы на старомодном «ягуаре» Е-класса, который брат с сестрой подарили ей в честь окончания колледжа (мама с папой по тому же случаю внесли первый взнос за ее квартиру), и она встречалась с моими водителями, только чтобы передать мне мои комиссионные.
Однажды мне нужно было забрать у нее деньги, но я не смогла разыскать Энди, работавшего у меня водителем и выполнявшего разные мелкие поручения. Я позвонила Маффи и договорилась о встрече в кафе «Санси» на Ньюбери-стрит. И, как обычно, опоздала. Думаю, я всегда все очень четко планирую, но мир постоянно вклинивается между мной и моим расписанием. Но это не важно, поскольку Маффи тоже опоздала. Я заказала кофе-латте и булочку, и тут появилась Маффи. Нужно сказать, что даже я, пресытившаяся богатыми наследниками и красивыми женщинами, при виде Маффи ахнула от удивления. Она была одета в кашемировую двойку и юбку из шотландки, на шее – нитка жемчуга. Я считала, что такие жемчуга можно увидеть только на портретах. Идеальные волосы цвета меда, безупречная бархатная кожа. Я внезапно вспомнила всех эмигрантов в первом или втором поколении, входивших в число моих клиентов. Для них заниматься сексом с Маффи – все равно что заниматься сексом с самой Америкой, воплощенной в исконной американке.
Маффи не извинилась, просто села, включила специально для официанта улыбку в шестьсот ватт. Он немедленно подскочил и побежал за мартини с большей расторопностью, чем за моим кофе.
– Персик! Это ты! Я просто в восторге, что наконец встретилась с тобой.
Я любезно улыбнулась и протянула ей книгу, которую читала. Маффи взглянула на книгу из-под опущенных ресниц.
– Если можно, положи деньги в книгу, – вежливо попросила я, и тут она рассмеялась по-настоящему, запрокинув голову и от души веселясь. Никогда не видела, чтобы женщины так смеялись. Я была просто очарована.
Маффи достала из сумочки Гуччи конвертик, запихнула его в книгу и вернула ее мне.
– Я чувствую себя прямо как Джеймс Бонд, – со смехом сообщила она, в ее глазах все еще плясали веселые искорки, а в уголках губ притаилась улыбка. – Как здорово, Персик! Отдавать деньги Энди намного скучнее!
Я помешала кофе.
– Люблю осторожность.
И почти сразу же зазвонил телефон. Да, прощай, осторожность! Я всегда себе нравилась, но сейчас, рядом с этой женщиной, возникало ощущение, что у меня две левых руки.
– Извини.
Звонила Шобьян, няня Сэма.
– Простите, что беспокою вас, миссис Таунсенд, – ее ирландский акцент по телефону казался очень заметным, но мелодичным, – но друг Сэма, Джейми, приглашает его к себе домой поиграть. Вы не возражаете, если я его туда отведу? Мы вернемся к ужину.
– Отлично. – Сэм был не по годам развит в свои два с половиной годика и вовсю общался с другими детьми. Порой я желала, чтобы он больше зависел от меня. – Оставьте мне их номер телефона на кухне.
– Конечно, миссис Таунсенд.
Я нажала кнопку «отбой». Маффи внимательно смотрела на меня.
– Мой сын, – беспомощно объяснила я.
Я не только старалась не встречаться со своими девочками, но и никогда не рассказывала, что у меня есть семья.
– У тебя есть сын? – Если бы Маффи не получила должного воспитания в частной школе в Коннектикуте, то перешла бы на визг. – О, Персик, ты просто обязана показать мне фотографию!
Официант принес ей мартини, и Маффи одарила его улыбкой, которую я про себя начала называть Улыбкой с заглавной «У». Я чуть было не сказала ей, что не стоит беспокоиться, и официант определенно предпочитает мужчин, но поняла, что Маффи включает свою улыбку не для конкретного человека, а просто потому, что научилась этому много лет назад, наверное, в тот день, когда сняли ортодонтические скобы и весь мир узрел эти великолепные белые зубы. Надо будет брать с клиентов дополнительную плату за эту улыбку, подумала я.
Наверное, все бывает в первый раз. Я вытащила бумажник, открыла отделение, в котором хранились фотографии, и осторожно отделила фотографии Сэма от других. Там лежали и снимки Бенджамена, но я не собиралась слушать комментарии в адрес моего мужа. Ближе я уже никого подпускать не собираюсь.
Маффи взяла фотографии и стала медленно и внимательно рассматривать их с серьезным видом.
– Он у тебя просто замечательный, – выдохнула она.
Маффи продолжала изучать личико моего сына, и у меня поползли мурашки по спине. Я протянула руку, чтобы забрать у нее снимки.
Маффи вскинула голову, и наши глаза встретились. На ее щеках играл легкий румянец, а взгляд просветлел.
– Красивый мальчик, – сказала Маффи и протянула мне фотографии. – Ты удивительная женщина, Персик. У тебя свое дело, но при этом есть семья.
Я не чувствовала себя особенно удивительной.
– Все зависит от приоритетов, – сказала я так, словно заранее распланировала всю свою жизнь. А ведь я чуть было не потеряла Бенджамена из-за того, что не воспринимала его всерьез. А Сэм, самая восхитительная часть моей теперешней жизни, родился, можно сказать, случайно. Но этого никому знать не нужно.
– Я знаю. – Голос Маффи стал мечтательным. Она сделала глоток мартини и посмотрела в окно на прохожих, спешащих куда-то по своим делам. Ньюбери-стрит такое место, где вы можете сидеть в кафе и наблюдать за людьми, и в конце концов увидите, что одни и те же люди проходят один раз, второй, третий, поскольку гуляют с целью, так сказать, людей посмотреть, себя показать. – Еще в колледже, – сказала Маффи таким тоном, словно говорит о событии, случившемся несколько десятков лет назад, – я очень сильно любила одного парня. Он был само совершенство, Персик, страстный, добрый, сексуальный… – Маффи вздрогнула. Она говорила со мной, но смотрела на людей, гуляющих снаружи. – Я почему-то решила, что он мой. Я думала, что у нас все получится… короче, не знаю, всякий раз, когда я думала о будущем, он там присутствовал, был частью этого будущего. И какое бы будущее я ни рисовала в своих мечтах, я не могла представить свою жизнь без него…
– И что случилось?
Маффи пожала плечами.
– Я его потеряла… Потеряла и подумала, что будущего у меня нет. Тогда-то я и решила, что останусь здесь и найду себе работу. Я решила построить что-то свое, независимое ни от кого другого.
Я не знала, что сказать.
– Мне жаль…
Впервые эти невероятно зеленые глаза посмотрели прямо на меня.
– А мне нет, – сказала Маффи несколько удивленно. – Слишком много женщин боятся потерять кого-то, поэтому не пытаются изменить свою жизнь. – Она сделала еще один маленький глоток мартини, словно смаковала вкус напитка. – Я думала, что жизнь кончена, раз я его потеряла, и думала только о потере, а не о том, что когда-то мы были счастливы вместе. А ведь только это имеет значение. Мы – это то, что у нас было, а не то, что мы потеряли.
Интересно перевести это все в термины права собственности, подумалось мне, но Маффи не собиралась задерживаться, она снова стала стремительной и поверхностной, вытащила фотографию своей семьи, улыбающейся под лучами заходящего солнца, с роскошным белоснежным особняком на заднем плане. Их будущее было заложено на генном уровне, и я поняла, какая перспектива ждала Маффи. Кажется, в конце концов она обнаружила капельку мудрости, даже сквозь гены своих предков, англосаксонских протестантов.
Маффи время от времени проявлялась в течение того года, хотя я не думала о ней, по крайней мере не больше, чем о других своих девочках. Как я уже сказала, мой способ ведения дел – думать о девочках как о некой общности, не воспринимая их по отдельности, как личность. Я отправляла Маффи на вызовы. Клиенты продолжали обожать ее, и тот день, когда мы вместе сидели в «Санси», постепенно поблек. Иногда я даже задумывалась, а не приснилась ли мне наша встреча.
Когда Сэму исполнилось пять, то накануне Рождества я не смогла влезть в юбку, которую забрала из химчистки. Все понятно – я снова забеременела. Бенджамен уже давно окончил училище и теперь работал в компании, занимавшейся реставрацией домов. Их офис находился на Браттл-стрит в Кембридже. Он чуть с ума не сошел от страха при мысли, что нас станет четверо, хотя в то же время пришел в неописуемый восторг и готов был сообщить новость любому, кто слушает. Для человека, который никогда не думал, что заведет детей, Бенджамен с удовольствием воспринял отцовство.
Арендная плата на наш дом снова выросла, и Бенджамена душила жаба отдавать такие деньги чужим людям. В его сознании понятия «прочно стоять на ногах» и «иметь свой дом» шли рука об руку, и он считал, что мы и так слишком долго откладывали этот вопрос на потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26